Андрей Столяров - Сад и канал

– А зачем мне это запоминать? – поинтересовался я.

– Ни зачем, – сквозь зубы, недружелюбно сказала Леля. – Ты просто запомни. Ты вот просто запомни, и больше от тебя ничего не требуется…

Она снова бросила сигарету в урну.

– Ладно, запомню, – сказал я, довольно таки неумело стряхивая туда же пепел.

– Вот-вот, запомни, – сказала Леля. – Уж ты запомни, пожалуйста.

И ничего более не прибавив, стала неторопливо спускаться по лестнице.

Этот разговор крутился у меня в голове довольно долго – все то время, которое я просидел тогда за текущими документами. И чем дольше я думал о нем, тем он меньше нравился. Я ведь знал, что Леля Морошина уже давно работает на военных. Это факт. Информация Лени Курица всегда была достоверной. Но тогда зачем она сообщила мне насчет этих явок? Сведения о явках, она получила, скорее всего, от тех же военных. Тогда выходит, что она работает на другую сторону. Или все-таки на военных, и это – какая-нибудь именно по-военному квадратная и тупая проверка? Заложили в меня информацию и смотрят, что я теперь буду делать. А вот ничего не буду. Не обязан я в такой ситуации что-либо делать. Если им это нужно, вот пусть тогда сами и делают. Вообще, я – не я, и, пожалуйста. оставьте меня в покое.

Я рутинно проглядывал сообщения, поступившие в истекшие сутки. Ничего интересного в этом ворохе фактов, естественно, не содержалось. За неделю действительно несколько увеличилась площадь, занимаемая болотами: языки их смыкались и кое-где появились зачатки нового «обводнения». Часть Васильевского острова была теперь совершенно отрезана. Это в районе Пятнадцатой – Шестнадцатой линий по направлению к Смоленскому кладбищу. Неужели образовываются вторые Черные Топи? Население оттуда эвакуировано, предупредительные знаки поставлены. Значит, еще один микрорайон в центре для нас потерян. Также несколько, процентов на десять-двенадцать, возросла и площадь, занимаемая «железной травой». Почему-то особенно много ее было у Тучкова моста. Кстати, мне наконец-то прислали официальное заключение из лаборатории. Доктор Савин, проведя соответствующие анализы, предполагал, что «трава» представляет собой мутантную разновидность так называемого «мятлика лугового». Этот мятлик имеет самое широкое произрастание. Доктор Савин также ответственно заявлял, что никакой генетической опасности он в данной траве не видит. Специальные меры, по его мнению, вовсе не требуются. Между строк я догадывался, что именно он имеет в виду. Он имеет в виду – прямую химическую атаку «травяных пятен». Этот план был недавно выдвинут кем-то из мелких чиновников (вероятно, военные хотели ознаменовать свой приход к власти активными действиями), и теперь ряд экологов, еще имеющих доступ к информации с грифом «служебная», возражал против превращения целых районов мертвые пустыри, отравленные химикалиями. Впрочем, насколько я знал, средств для осуществления такого плана все равно не было. Несколько больше поэтому заинтересовали меня новые сведения о насекомых. Энтомолог Гарий Сипян утверждал, что в ощутимых количествах насекомых в городе больше нет: они либо вымерли, либо мигрировали за его пределы. Проводились отчетливые параллели с недавними миграциями грызунов. И аналогичные параллели с внезапным массовым отлетом птиц за городскую черту. Разумеется, обсуждался и предполагаемый механизм. Что-то очень такое, связанное с геопатогенными излучениями. Допускалось, что прямо под городом расположена некая «активная зона», кора там тонка, и «дыхание мантии» губительным образом действует на все живое.

Словом, это была очередная гипотеза. С некоторым отвращением я скомкал доклад и бросил его в мусорную корзину. Сногсшибательные гипотезы мне уже надоели. Я был сыт гипотезами, наверное, до конца своей жизни. Впрочем, было в сегодняшней сводке и нечто любопытное: ксерокс некоего исторического документа, причем, по-моему, весьма плохо сделанный. Я с трудом разбирал вязь подслеповатого рукописного текста. Речь в этом документе шла об основании города. Дескать, место, где он заложен, проклято во веки веков, ибо здесь еще с сотворения мира обитает некая подземная Тварь. («Тварь» так и была написана с заглавной буквы). Причем, живет она непосредственно в толще болота и – по нашим грехам, разумеется, – время от времени пробуждается от летаргии. Тогда, естественно, начинаются – мор, глад и трясение камня, полыхание сфер небесных и прочие стандартные апокалиптические неприятности… Автором этого документа был некий Лука по прозвищу Вепорь. Я задумался. Кажется, это имя будило во мне некоторые смутные воспоминания. Ну конечно! Именно такой документ когда-то заказывал мне Леня Куриц. И потом еще не раз вспоминал о нем, уже находясь в подполье. Я придвинул бумаги и внимательно просмотрел этот документ снова. И опять не понял, какой он может представлять интерес. Ну – что? Ну – пророчество. Ну, мало ли существует на свете всяких пророчеств? Если надо, то я их штук пятьдесят быстренько раскопаю. Да, конечно, присутствуют здесь некоторые определенные совпадения. Морду Зверя я, например, видел просто собственными глазами. И опять-таки – ну и что? А кого, по-вашему, я должен был видеть? Продолжение, что ли, какого-нибудь популярного сериала? Между прочим, набор массовых галлюцинаций всегда несколько ограничен. В общем, совершенно неясно, зачем этот документ вдруг потребовался Лене Курицу.

На всякий случай я сунул таки его в портфель под другие бумаги и уже закрывал замки, собираясь сегодня смыться с работы пораньше, голова у меня все равно ничего толком не соображала, когда в дверь моего кабинета вдруг отрывисто постучали и немедленно вслед за этим, не дожидаясь ответа, она распахнулась, и в проеме возникла подтянутая сухая фигура генерала Блинова.

– Ну, вот и все, – обреченно подумал я, поднимаясь.

Однако буквально уже в следующую секунду с внезапной радостью понял, что – нет, наверное, еще далеко не все. Если бы меня хотели арестовать, то вряд ли заместитель военного коменданта явился бы лично.

– Здравия желаю, товарищ генерал!..

Я гаркнул так, что с потолка, по-моему, осыпалось немного побелки. А генерал Блинов даже вздрогнул и чуть было не попятился.

– Что вы, что вы, Николай Александрович, – несколько испуганно сказал он. – Зачем нам с вами эти формальности? Я ведь просто так заглянул, по-товарищески, неофициально.

Сегодня он почему-то держался не слишком уверенно, показал мне вялой ладонью: не беспокойтесь, мол, сидите, сидите, как-то очень по-старчески, шаркающей походкой прошел к окну и, взирая на хлам, громоздящийся в хозяйственном дворике, побарабанил пальцами по подоконнику.