Андрэ Нортон - Соколиная магия

— Послушай, — часто говорил он. — Покажи нам, как разжигать костер, приготовлять пищу, расстилать постель. Твоя.., гм.., жена должна была научить тебя хорошо это делать. Тебе одиноко? Удивительно, как ты не прихватил с собой твою.., гм.., жену.

Ярет обычно только смотрел на него своими янтарно-карими глазами, ни слова не говоря ни в свою защиту, ни в защиту Эйран. И ничего не делал. На время Велдин отставал и выражал только молчаливое презрение, но при любой возможности снова начинал свои тирады. Остальные научились не подходить к сокольничим, когда Велдин так себя вел.

Ярет все еще на меня сердится, иначе он давно бы ответил, жалобно думала Эйран. Он оскорблен, что я не пришла попрощаться с ним. И я не могу его винить. У него гордое сердце, и я опозорила его. Неужели недостаточно того, что он отказался от традиций сокольничьих и взял ее в жены? Неужели и она должна казаться трусихой, которая сбежала, не сумела встать рядом с ним, когда он поехал спасать их ребенка?

Она осторожно поглядывала на луну. Но ее женское время не наступало. Эйрин обрадовалась, но и встревожилась. Наверно, тревога и объясняет его отсутствие. Она знала, какое действие могут оказать на месячные сильные чувства. А может, это результат того изменения внешности, которое она претерпела. Женщине в мужском облике было бы трудно это объяснить, мягко говоря, и хранительница, наверно, это предвидела и позаботилась о ней.

Их продвижение на север еще больше замедлилось.

Когда прошло понятное стремление убраться подальше от места засады и Псы убедились, что их не преследуют, они двинулись медленнее. Теперь они передвигались не как банда разбойников, уходящих от погони, а как группа путников, возвращающихся домой неторопливо, хотя и достаточно проворно. Ярет и Велдин по-прежнему через равные интервалы времени посылали соколов в небо, и дважды приходилось уходить в сторону и укрываться, когда Псы посылали разведчиков назад на несколько лиг.

— Нужно отдать им должное, они не дураки, — говорил Гирван. — В Ализонском проходе придется быть особенно осторожными. Там стоят волшебные преграды и не знаю еще что, и многие способны повернуть путников в сторону болот.

Эйран кивала вместе с остальными, хотя в таких делах у нее нет опыта. Но даже в Карстене и в Благдене она слышала об ужасных болотах Тор и о том, что люди оттуда не возвращаются.

— Но ты проходил через проход много раз, — возразил Ярет. — Должна существовать тропа. Разве ты не знаешь безопасных мест?

— Нет. Тропа постоянно перемещается, иногда совершенно меняет направление. Пройдет день, неделя, месяц — невозможно сказать. Я ведь говорил, что не был здесь четыре месяца. За это время преграды могли десять раз переместиться. Но можно быть уверенным, что Псы прошли сразу после последней перемены и назад пойдут тем же путем. Мы пройдем по их следу, вот и все, и тогда нас ни одна ловушка не поймает.

— А почему бы не пройти кратчайшим путем через Ализонский хребет? — спросил Ярет. Он разглядывал линию гор на горизонте. К востоку поднимались высокие утесы, образуя барьер на границе с болотом, холодные и пурпурные. Их вершины тут и там скрывались в густых облаках. Рядом с этими разрывающими небо горами Ализонский хребет вообще не казался преградой.

— Действительно легко — даже для обычного человека, не сокольничего, — поддержал Велдин. Голос его звучал хвастливо. — Ты, вероятно, слишком молод, чтобы помнить, но Гнездо было расположено так высоко, что эти «горы» в сравнении с ними кажутся холмиками. Но должен предупредить тебя, что и в них есть опасности. Не зря Псы избрали более долгую дорогу в обход. В последнее время ты, наверно, был слишком ., гм… занят, чтобы слышать об этом.

Ярет бесстрастно посмотрел на второго сокольничего, потом молча отвернулся.

Торопливо заговорил Ранал, заполняя опасную паузу:

— А можно определить, когда подходишь опасно близко к этим волшебным ловушкам?

— Нет, пока не окажешься захваченным одной из них. Густой туман, в котором можно задохнуться, иллюзорные армии, звери с клыками в твою руку — о, волшебницы много интересного приготовили здесь для неосторожных путников. Хуже всего, когда перед тобой показывается скала, и тебе приходится свернуть, а единственная возможность свернуть приводит в болота. Сама земля ведет тебя туда. Если только ты не знаешь каждый камень, как собственного брата, и сумеешь отличить ложный от настоящего, будешь блуждать и никогда не поймешь разницы. — Гирван покачал головой. — Сам я никогда не могу сказать, какой камень настоящий, а какой нет, даже когда у меня под ногами твердая почва.

Но это неважно. Важно то, что ловушки не позволяют Ализону пройти и ударить Эсткарпу во фланг.

— Не позволяли до последнего времени, — поправил Ранал. — Что ж, если нас ждут с одной стороны горы, с другой — болота, а посредине волшебство, я предпочту волшебство. Оно не так опасно, в конечном счете.

— Не забывай о Псах, — сказал Даннис, — Они нас ждут, если мы переживем эту часть пути.

— Я ничего не забываю. Сейчас они уже считают, что ушли спокойно. Даже не оглядываются.

Эйран не могла сдержаться.

— Конечно, — голос ее чуть дрогнул, — конечно, дети-волшебницы могут почувствовать, когда приближаются к чему-то волшебному. — Она осмотрелась:

Хирл и Ранал смотрели на нее. — Я хочу сказать, что они именно поэтому нужны Псам. Что в них врожденное волшебство.

— Пожалуй, это имеет смысл, — сказал Даннис. Даже на его жизнерадостный характер подействовала опасная перспектива, ожидавшая и всадников, и детей, которых те собрались освобождать. — Псы, как мы знаем, не дураки.

— Да, — согласился Гирван. — Но Псы не для того схватили детей, чтобы те вывели их назад в Ализон. Не сомневайтесь, у них гораздо более темные цели.

Эйран не нужно было напоминать об этом. Дженис, подумала она. Если бы я только могла с тобой связаться, сознание к сознанию. Если бы только ты снова связалась со мной. И Ярет. Если бы мы могли утешиться в объятиях друг друга.

Она посмотрела на Ярета. Сокольничий смотрел на север, и мышцы на его подбородке сжимались, как всегда, когда он молча и сильно на что-то сердится. Эйран думала, на кого он сердится больше: на волшебниц — он называет их ведьмами, на Псов или на нее.

Глава 20

Мышь давно перестала плакать. У нее просто не осталось больше слез. У остальных девочек тоже. Однажды из глубины своего отчаяния она позвала маму. Но мама в Благдене, она по-прежнему гадает, куда делась Мышь, и не знает, что с ней стало. Призыв о помощи больше не повторялся.

День за днем девочки-волшебницы ехали перед светловолосыми воинами, которые бросали для этого жребий. Это Псы Ализона, солдаты вражеской страны на севере. Мышь чувствовала ненависть своих ежедневных охранников, когда ехала на их лошади. Она чувствовала себя менее значительной, чем мешок с зерном: зерно можно есть, а их самих надо кормить, и хоть кормили их плохо, все равно они сокращают запасы продовольствия. И она все время думала, почему эти люди тратят столько сил ради нескольких маленьких девочек.