Евгения Лифантьева - Железный герцог

Если бы не известия о войне, конная прогулка по живописной долине могла доставить немало удовольствия. Ровная, мощеная камнем дорога. Унтар по привычке поглядывал, не появились ли где после зимы ямы и промоины, но младшие смотрители знали свое дело, и барону не к чему было придраться.

По сторонам дороги — то невысокие ограды фруктовых садов, то ухоженные, чистые дубравы, то пестреющие весенними цветами луга. По траве бродили задумчивые коровы, и им не было дела до всадников. Кое-где сквозь молодую зелень деревьев проглядывали черепичные крыши домов.

Добрая, щедрая, обжитая земля. Если бы не война…

Унтар ехал молча, глубоко задумавшись о том, что за без малого год жизнь его изменилась так резко, что он никак не мог осознать свое места в этом новом, ставшим вдруг незнакомым, мире.

"То, что казалось сказками, оказывается, существует на самом деле", — думал он.

Золотой рикошник — символ рода Вельбиров. И изящная вещица, которую можно пощупать руками, и с которой барон предпочитал не расставаться. Унтар вспомнил, как это искусно сделанное украшение оказалось у него. Столичный город — Келе, маленький кабачок, в который часто заходили студенты, и дама в шляпке с вуалью, которую никто, кроме Унтара, не видел. Но брошь, изображающая цветущую веточку колючего придорожного сорняка — рикошника, лежала в кармане барона, говоря о том, что дама была реальна, как те капельки крови, которые появлялись на пальцах, если Унтар, забывшись, неаккуратно совал руку в карман…

Лицо таинственной незнакомки появлялось перед глазами барона каждый раз, как он задумывался о своем месте в грядущих событиях.

Благородная линия подбородка. Бледная кожа. Изящно очерченные губы. Нервно вздрагивающие крылья тонкого носа. Выше лицо закрывала вуаль, глаза лишь угадывались за частой сеткой. А вот волосы, аккуратно уложенные в тяжелый пучок на затылке, который не скрывала сдвинутая на лоб шляпка, — черные и блестящие.

Размышления о женщине в кабачке занимали Унтара всю дорогу настолько, что, подняв вдруг глаза, он с удивлением заметил, что уже подъезжает к цели своего путешествия. По сторонам дороги теперь тянулись не садовые ограды, а нарядные палисадники возле домов на окраине Иртина. Еще несколько шагов — и пора сворачивать на дорогу, поднимающуюся к храму Эйван.

Унтар окинул взглядом развилку и вдруг замер. Со стороны храма к ним шла женщина… нет, девушка, удивительно похожая на таинственную даму, полгода назад подарившую ему символ рода Вельбиров. Такие же черные волосы, только собраны не в пучок, а в косу. Такие же черты лица, только на щеках больше румянца. Глаза…

Девушка, не дойдя нескольких шагов до всадников, вежливо, но с достоинством поклонилась и с любопытством взглянула на мужчин. В огромных глазах, окруженных пушистыми ресницами, плеснула синева.

Унтар невольно кивнул в ответ, продолжая рассматривать незнакомку. Темно-синее платье с глухим воротом и серебряным шнуром на рукавах. Такие платья носят зажиточные горожанки. Для замужней женщины оно слишком коротко — из-под подола видны сапожки.

"Девица? — подумал он. — Странное дело, та, другая, показалась мне взрослой замужней дамой".

Задержав на всадниках взгляд чуть дольше, чем позволяют приличия, девушка резко повернула и зашагала в какой-то проулок.

— Кто это? — пробормотал барон, отъехав с полсотни шагов от развилки.

— Генрика, дочь господина магмейстера эт-Лидрерри, что был у вас третьего дня, — ответил Унтару мастер Бурсот.

Старик прекрасно знал каждого хоть чем-то значительного жителя во всех городках и деревнях на добрый десяток лиг в округе.

— Я совершенно не помню ее… Неужели мы никогда не встречались? Господина магмейстера я ведь видел не раз и до отъезда в Келе, его звали, когда кто-то заболевал…

— Три года назад она была совсем девчонкой…

Старый жрец встретил барона во дворе храма:

— Вы устали, мой дорогой Унтар. Разрешите мне по-прежнему так обращаться к вам?

— Конечно, уважаемый ас-майстер! Я не забыл наши прошлые встречи и то почтение, с которым относился к вам батюшка! — отозвался барон.

Через пару минут Гелиус эт-Мароли и Унтар сидели в комнате, примыкавшей к храмовой библиотеке. На простом дубовом столе среди свитков и книг стояла маленькая жаровня, а на ней — серебряный кувшин, на котором подпрыгивала и дребезжала крышка.

Старик снял кувшин с огня, достал из настенного шкафа пару глиняных кружек, разлил терпко пахнущий травяной отвар. Занимаясь всем этим, старик, словно ни к кому не обращаясь, тихонько ворчал:

— Горный вастоль, сушеные ягоды пэйкишки и листья земляники — то, что надо человеку, чтобы освежиться в весенний день. Но и покрепче чего-нибудь не помешает.

Вслед за кружками старик поставил на стол стеклянную бутыль:

— Подвиньте кресло так, как вам будет удобно. Монахи уже отобедали, ведь встаем мы рано. Но нам что-нибудь принесут. А пока выпейте это…

Барон устроился у стола, с наслаждением вытянул ноги, обхватил ладонями горячую кружку. Несколько глотков травяного отвара в смеси с яблочной водкой прогнали прочь тяжелые мысли. Унти пытался сообразить: что же такое приятное сказать старому жрецу, чтобы как-то отблагодарить его? Но на ум не шло ничего, кроме простого "спасибо".

— Пустяки… Кстати, милый барон, у меня к вам есть одно небольшое дельце. Чувствуете ли вы в себе силы пройти в святилище? Пока нам приготовят трапезу, я хотел бы кое-что вам показать.

Заинтригованный барон охотно кивнул:

— Не так уж я устал, господин ас-майстер. Пара лиг по хорошей дороге — это не то расстояние, после которого нужно отдыхать.

Они вышли в молитвенный зал, туда, где на богато украшенном возвышении сидела статуя богини. У ног Животворящей прихожане складывали дары: живые цветы, душистые яблоки, блюда с насыпанным на ним зерном и свежую зелень. Между вазами с первоцветами Унтар увидел малахитовую фигурку "полкана".

— Подумать только! — удивился барон. — Она сохранилась! Я ведь был совсем ребенком, когда вырезал ее, чтобы подарить Пресветлой Богине!

— Такие вещи не пропадают, — улыбнулся жрец. — Однажды родившись, они начинают жить собственной жизнь, пока ни найдут настоящего хозяина.

Унтар с изумлением взглянул на старого Гелиуса. Чем так ценна давняя детская поделка? Молодой барон, поступив в столичный университет, убедился, что настоящий скульптор из него не получится. Да, конечно, он умел резать из камня, но придумывать и строить мосты удавалось гораздо лучше. Но жрец говорил очень серьезно:

— Господин барон! Вспомните, пожалуйста, случалось ли что-то чудесное в те дни, когда вы делали эту фигурку? Конечно, прошло много лет, я понимаю, но должно было произойти какое-то событие, которое не могло не запомниться.