Лиза Смедман - Угасание

Не пришло ли время законопатить эту дыру? Она не осмеливалась поручить это страже Дома. Та понадобится для защиты замка Бэнр, если враг прорвется в город. Существует всего лишь один Дом, с которым Бэнр связаны достаточно тесно.

— Снимите наши войска с осады Дома Аграч-Дирр, — распорядилась Триль. — Отправьте их в пещеры непосредственно под восточной оконечностью плато. Прикажите удерживать их любой ценой. И передайте, чтобы другие Дома послали свои отряды для защиты остальных пещер, ведущих к Нарбонделлину. В особенности Дом Баррисон Дель'Армго. Наша армия первой примет на себя основной удар, но Дель'Армго должны прислать нам подкрепление. Оставьте Аграч-Дирр на Дом Хорларрин.

Начальница стражи поклонилась:

— Будет исполнено, Верховная Мать.

Когда та поспешно удалилась, Триль закусила губу, молясь, чтобы ее решение оказалось верным.

Куда, во имя Девяти Кругов, подевался Громф, когда Дом Бэнр так нуждается в нем?

ГЛАВА 8

Стекло.

Изогнутое стекло. А за ним…

Серый камень.

Стены туннеля.

Близко.

За изогнутым стеклом.

Громф Бэнр, Архимаг Мензоберранзана, смотрел, не мигая на шероховатые камни за стеной его тюрьмы. Он был заточен внутри изогнутого стекла. В абсолютной тишине. Внутри полой сферы, лежащей на полу незнакомого туннеля. Не способный двигаться, не способный дышать, он мог лишь лениво размышлять.

Он уставился на свое отражение, искаженное вогнутой стеклянной поверхностью. Лицо грубоватое, но без морщин, несмотря на прожитые семь столетий, благодаря амулету вечной молодости, приколотому к пивафви. Серебристо-белые волосы небрежно покачиваются вокруг головы, поскольку сила тяжести существует только за пределами сферы. Глаза открыты и неподвижны.

Когда ему надоело изучать собственное лицо, он обратил внимание на стены туннеля и принялся разглядывать блестящую кварцевую жилу. Отметил, какая она широкая, какие крупные в ней кристаллы.

Время шло.

Потом — десять дней, год спустя? — Громф ощутил, как что-то щекочет его мозг. Какое-то проникновение. Присутствие. Направив к нему мысли, Громф отыскал его источник. С огромным трудом, подобно обессилевшему человеку, пытающемуся поднять голову, он собрал воедино всю свою волю.

Киорли?

Ничего.

И снова шло время.

Архимаг уставился на кварцевую жилу, выбирая кристалл. Сосредоточившись на созерцании его граней — хоть и расплывчатых из-за изогнутого стекла перед его глазами, — он смог бы сконцентрировать свои мысли.

Громф знал, что заключен в стеклянную сферу, созданную заклинанием заточения.

Заклинанием, наложенным личдроу Дирром.

Он находится глубоко под городом, в незнакомом туннеле, помещенный в оболочку, не позволяющую отыскать его даже с помощью ясновидения.

В ловушке.

Время шло. Оно текло мимо, а Громф пытался то открыть рот, то заставить веки моргнуть, то шевельнуть пальцами.

Ничего.

Если бы он мог дышать, то вздохнул бы. Но даже будь он в состоянии двигаться и говорить — творить магию, — это не помогло бы ему. Заклинание, наложенное на него личдроу, было могущественным, и Громф хорошо знал это. Единственный способ рассеять его — наложить на сферу контрзаклинание равной силы. А наложить его может лишь кто-то другой, находящийся вне сферы. Мало того, контрзаклинание могло сработать, лишь если его произнесут в том же самом месте, где было наложено исходное заклинание заточения.

Громфу отвратительна была заложенная во всем этом ирония. Он Архимаг Мензоберранзана, самый могущественный маг во всем Городе Пауков, постигший таинства такого количества заклинаний, о котором большинство магов не осмеливались и мечтать. И все-таки, даже если бы он был в состоянии творить желанную магию, это не принесло бы ему никакой пользы.

Прошло еще какое-то неизмеримое время, и Громф почувствовал, что легкая щекотка в мозгу возобновилась. Теперь она ощущалась ближе и настойчивее.

Как и в первый раз, от Громфа потребовались мучительные усилия, чтобы сосредоточиться.

Киорли? — мысленно передал он. — Помоги!

Пощипывание в мозгу исчезло. Будь его тело способно на это, плечи Громфа поникли бы.

Внезапно мир закружился в безумном вращении. Кварцевая жила исчезла, и Громф понял, что его голова и ноги поменялись местами, хотя в его положении верх и низ были понятиями довольно бессмысленными. Оказалось, что он смотрит прямо в глаза огромной бурой крысы, размером в два раза больше сферы, морда которой была искажена кривизной стекла. Розовые лапы покоились на макушке сферы, усы шевелились — крыса обнюхивала холодное стекло.

Спустя некоторое лениво текущее время Громф понял, что ощущения обманули его. Крыса не была гигантской, это сфера была крохотной. Заклятие уменьшило его, сделав мельче грызуна. Наконец, все еще вяло соображая, он заметил загнутый кончик голого крысиного хвоста.

Киорли! Помоги мне. Отнеси меня домой.

Идти? - отозвалась крыса, скорее на уровне ощущений, нежели слов.

Да, идти. В город. Идти.

Мир снова бешено завертелся. Громф видел каменные стены, проносящиеся мимо, прыгающие, как сумасшедшие, вверх и вниз, когда сфера, подталкиваемая носом и лапками Киорли, покатилась по неровному полу туннеля.

Нет, не туннеля, а крохотной трещины в камне. Не шире крысиного лаза.

Стены продолжали вращаться. На миг перед магом распахнулась зияющая тьма, когда Киорли катила сферу через огромную пещеру. Вдалеке Громф разглядел вспышки бледно-лилового света: видимый спектр фаэрцресс. Потом пятно магического свечения осталось позади, и его поглотил мрак.

Сфера без остановки катилась все дальше, а Громф неподвижно висел посреди нее, погруженный в абсолютную тишину.

Вскоре сфера, подпрыгнув, остановилась у стены.

Что случилось? - спросил Громф.

Лапы Киорли ухватились за сферу, поворачивая ее. Громф оказался лицом к стене пещеры, где наверху — на расстоянии нескольких шагов — проходила широкая трещина.

Наверх! — велел Архимаг. — Город.

Крыса стремительно взбежала по стене, потом спустилась вниз. Мир Громфа бешено закружился, когда крысиные лапы бесполезно заскребли по поверхности сферы, вращая ее. Спустя мгновение Киорли снова вскарабкалась по стене, заскочила на миг в туннель и вновь вернулась.

Громф понял, что переоценивал свою любимицу. Киорли была всего лишь крысой, и разум у нее был крысиный, не более того.

Попробуй другой путь, - предложил он.