Сергей Осипов - Ночная охотница

Но сюрпризы имелись не только у него.

Миновав черное пятно, оставшееся после огненного шара, рыцарь подошел к скале и увидел высеченный в камне ряд узких ступеней, ведущих наверх. Как только он ступил на эту лестницу, на него откуда-то сверху обрушился шестой Страж.

Впрочем, только когда рыцарь убил его, он понял, что это Страж. Поначалу это было похоже на прыжок тяжелого хищного зверя, желающего разодрать рыцарю глотку и выпустить кишки. Зверь ревел и рвал когтями доспехи рыцаря. Он был мохнат, яростен, дик… И он был оборотнем.

Рыцарь понял это, когда после серии быстрых ударов итальянским кинжалом движения зверя замедлились, и в какой-то миг взгляды человека и мохнатого чудища встретились. Это был очень неприятный миг, потому что рыцарю вдруг почудилось, что он убил сам себя, но тут же было решено, что и это плод злобной магии, которой пропитаны здесь земля, деревья и сам воздух.

Итак, оставался один Страж, и, прежде чем двинуться наверх, рыцарь перевел дух и изготовился к решительной схватке, потому что теперь ему наверняка должен был встретиться сильнейший из Стражей, возможно не человек, а демон или вообще тварь, прежде невиданная…

Рыцарь поднялся по ступеням и оказался перед входом в пещеру.

– Ты пришел, – грустно сказал ему последний из Стражей. Это был совсем даже не демон и не великан, это был старец в светлом плаще, без оружия.

– Я здесь, чтобы исполнить свое Предназначение, – сказал рыцарь. – Чтобы сделать то, что не удавалось еще никому…

– Ты ошибаешься, – мягко заметил последний из Стражей. – Ты не первый и не последний. К несчастью. Это бывало раньше, это будет случаться и позже.

Рыцарь насторожился.

– Ты проделал длинный и трудный путь, – сказал старец. – Но еще не поздно повернуть назад. Это исправит все твои…

Кинжал воткнулся старцу в бок. Рыцарь догадался – этот Страж и вправду был опаснейшим из всех, он был магом, и он хотел своими речами свести рыцаря с ума. К счастью, верный кинжал был под рукой, и вредоносные слова застряли у старца в горле.

Теперь между рыцарем и его Предназначением не осталось никого. Он стоял у входа в пещеру, наблюдая, как из своей восточной темницы вырывается на волю яростное солнце, знаменуя новый день и знаменуя великий миг исполнения предназначенного.

Рыцарь перешагнул через последнего Стража и вошел в пещеру. Факелы и непонятные надписи на стенах делали ее похожим на храм. В центре этого храма лежала Она.

Рыцарь не задумывал этого раньше, но как-то само собой получилось, что он остановился и опустился на одно колено, а потом смиренно склонил голову.

– Я пришел, – сказал он. – Я исполнил то, что был должен исполнить.

Она не ответила. Она лежала на богато убранном ложе, закрыв глаза и сложив руки на груди. Она спала, и, чтобы посторонние звуки не мешал ей спать, ложе было накрыто прозрачным колпаком, твердым и холодным.

И она была прекрасна, столь же прекрасна, что и в видениях рыцаря, а может быть, и еще прекраснее, потому что теперь она была от него на расстоянии вытянутой руки. Правда, между ним и этой неземной красотой был еще прозрачный колпак, но что мог значить этот колпак, если рыцаря не остановили семеро Стражей!

Тем более что оставался четвертый магический дар, волшебный отвар, который должен был устранить последнюю преграду между рыцарем и его Предназначением. С трудом оторвав взгляд от Нее, рыцарь запустил руку в мешок и осторожно вытащил деревянный ящичек, внутри которого покоился крохотный сосуд с отваром. Капли из этого сосуда одна за другой окропили прозрачный колпак по всей его длине, и легкое шипение стало сигналом, что зелье начало действовать. Рыцарь выждал, пока магия проявит свою силу, а потом занес меч и что было сил ударил рукоятью по прозрачному колпаку, вложив в это действие всю свою одержимость, все свое преклонение перед Спящей Красотой. И конечно же, колпак не выдержал и треснул, разделился на две половины, которые рыцарь с торжествующим воплем сбросил на пол пещеры.

И вопль застрял в глотке рыцаря, потому что в это мгновение мир изменился. Пропахший потом и кровью смертный замер и растерянно завертел головой, пытаясь понять, что происходит с ним и что происходит вокруг, пытаясь подобрать должные слова к запахам и звукам, которые возникли из ниоткуда и которые заставили рыцаря прочувствовать неуклюжесть своего мускулистого тела, грубость своих сильных рук и совершенную нелепость заточенных кусков металла, принесенных рыцарем в пещеру на случай, если потребуется совершить еще несколько убийств.

Он почувствовал каждой костью и каждым шрамом своего тела, что жизнь начинает обретать смысл только сейчас, а то, что было ранее, то, чем он гордился, все эти убийства других смертных, именуемые «победами», все поспешные совокупления с напуганными женщинами, именуемые «обладаниями», все пиры и награды, все иные «удовольствия» – это достойно лишь забвения.

Трепеща, рыцарь приблизился к изголовью, и слезы выступили у него на глазах от созерцания безупречной Красоты, которой так долго был лишен мир и которая теперь должна будет в мир вернуться. Рыцарь зажмурился и вспомнил видения, точнее, то, чем каждое из них заканчивалось, заставляя рыцаря просыпаться посреди ночи с таким ощущением, как будто его на три мгновения взяли живым в рай, а потом вышвырнули обратно, в походную палатку под холодные звезды. Он склонился над Красотой и приложил свои обветренные губы к ее розовому совершенству. Сначала ничего не происходило, как будто рыцарь пытался соединить несоединимое, лед и пламень, камень и кровь, но потом…

Потом рыцарь почувствовал странное покалывание в губах, как будто десятки миниатюрных иголочек пробежались взад-вперед; и вдруг его поцелую ответил не холодный мрамор, а живое тепло, но похоже оно было не на губы смертной женщины, а на пышущие влажным жаром лепестки розы или на что-то еще более прекрасное, чему рыцарь не мог подобрать название.

Он не видел, как открылись ее глаза, но зато он почувствовал, как ее рука нежно обвила его шею, взъерошила волосы на затылке рыцаря… Мурашки пробежали по его спине, и сердце рыцаря остановилось.

На самом деле. Без всякой поэтической ерунды.

Невероятно прекрасная женщина в белом платье еще некоторое время прижимала губы рыцаря к своим, а потом оттолкнула тело, исполнившее свое Предназначение.