Шон Томас Одиссей - Волшебник Темной Улицы

История, которую Уна никогда целиком не слышала, вызвала у нее мурашки, пробежавшие по спине прохладной змейкой. Неожиданно в голову пришла идея:

– Черная кладбищенская башня... Ты был заперт в Гоблинской башне!

– Она самая, вне сомнения, – кивком подтвердил Самулиган.

Уна глянула на блестящий клинок и сказала:

– Если это тот самый кинжал, который поймал Самулигана, тогда Александр прямо сейчас находится в башне, должно быть? – небывалое волнение захлестнуло Уну при этой мысли. – Мы его должны вызволить оттуда! Чего мы ждем?

И вновь Дьякон и слуга переглянулись.

– Ну что? Что еще? – взмолилась девушка. Она была уже на гране истерики. – Почему вы постоянно переглядываетесь?

Дьякон неохотно заговорил:

– Ты забываешь, что у «Ловца фей» есть близнец – «Эльфийская смерть». Волшебники зачаровали второй кинжал не просто на погибель, а на полное исчезновение жертвы, – он сделал паузу, хмуро посмотрев на пол. – Оба кинжала сделаны из одного и того же материала. И я не могу сказать, с которым именно мы имеем дело сейчас.

Сердечко Уны екнуло. Колени стали подкашиваться, но неожиданно рядом материализовался Адлер Айри, удержав ее от падения. Прикосновения его были холодны, но приятны. На какое-то мгновение захотелось припасть на его плечо и утонуть в слезах, пока также неожиданно не пришло осознание того, что преступник находится в комнате, и им может оказаться кто угодно, не исключая Адлера.

Дьякон спорхнул на спинку кресла, оглядев черными глазищами гостиную, будто подхватил мысли хозяйки.

– Каким образом кто-то из присутствующих завладел кинжалом, сказать не могу, но нападавший определенно среди нас.

Уна отстранилась от Адлера. Пусть на его плечах остается лишь рваный, изодранный плащ. Однако парень не заметил ее движения, погруженный в раздумья. Наконец он произнес:

– Если этот кинжал, независимо от его назначения, можно метать мысленно, тогда нападавший может находится где угодно или может бросить его снова в любой момент.

Ламонт Джон-Майкл Арлингтон Фитч третий разволновался не на шутку.

Ворон подозрительно глянул в сторону пухлого юноши.

– Нет. Магия, которой зачарованы кинжалы, слишком сложна даже для волшебников древности. Чтобы вещицы правильно работали, было создано много ограничений. Метать их можно лишь раз в сутки, поскольку нужно время, скажем так, на перезарядку.

Заклинание тоже очень четко прописано: нужны особые условия для использования кинжала. Цитата из «Арканники»: «Чтобы соблюсти точность броска, метание необходимо производить в замкнутом пространстве, например, в комнате.

Нападающий должен принести оружие с собой и видеть жертву на расстоянии не более десяти шагов». Следует также упомянуть, что древние маги заколдовали клинки, чтобы оружие не было использовано против создателей, поэтому эльфы и феи не могут безвредно прикасаться к ним.

Взгляды устремились на Самулигана, который поднял руку вверх, демонстрируя обгорелую ладонь. Запах паленой кожи все еще витал в воздухе.

– Настаиваешь, что только находящиеся в этой комнате могут совершить злодейство? – переспросила Уна.

– Именно так, – подтвердил Дьякон. – Кто-то пронес в гостиную кинжал и видел Волшебника воочию, когда его метал.

– Я хочу домой, – сказала Санора Крон. Уна осознала, что впервые слышит голос маленькой ведьмы, и, похоже, что та сильно перепугана.

– Никто никуда не уйдет до прибытия полиции, – заявил ворон безапелляционно.

– Но, Дьякон, нам нужно поспешить на кладбище, – обратилась к птице Уна. – Только так мы сможем выяснить, жив или мертв Александр, и заточен ли он в башне.

– Это подождет, мисс Крейт, – остудил ее пыл Самулиган.

Слова прислуги возмутили девушку. Она так резко повернулась к эльфу, что подол платья шумно зашелестел, следуя маневру хозяйки.

– Что ты несешь, Самулиган? Чего ждать? Мы не знаем, жив или мертв мой дядя, а ты предлагаешь мне потерпеть?

Слуга смотрел на девушку с сочувствием и добротой. Взгляд не был злобным, а выражал соучастие, признаки которого Уна ни разу не замечала на мрачной физиономии эльфа. Не было тут ни иронии, ни насмешки. Самулиган искренне сострадал Уне и понимал, что она борется с приступом паники, который угрожает захлестнуть ее полностью.

Дьякон вернулся на плечо хозяйки и как можно мягче постарался объяснить:

– Самулиган прав. До кладбища и Черной башни еще нужно добраться, а уже начало восьмого. Солнце село.

Уна не хотела соглашаться:

– Какое это имеет отношение к...?

Но в итоге сдалась. Она пыталась еще что-то добавить к сказанному, поняв, о чем предупреждал Дьякон, и наконец произнесла:

– Хм... Конечно же... Никому не разрешается проникать на кладбище ночью.

– Это чертовски глупая идея, – заявила Исидора, – обреченная на провал.

Уна злобно глянула на златокудрую красотку, но поняла, что Исидора права.

Адлер упал в кресло:

– Армия, конечно же, следит, чтобы никто не совался в Мертвый город после заката.

При упоминании Мертвого города в гостиной потускнели лампы и стало немного прохладней. Но это могло быть лишь игрой воображения. Ламонт осторожно выступил вперед, прежде чем обратиться к остальным:

– Простите великодушно, но что это еще за Мертвый город, и почему его охраняет армия?

Пухлый парень тоже выглядел подозрительно. Уна ничего не знала о жителях Нью-Йорка, но единственное, что её сейчас интересовало, что дядю мог атаковать кто угодно, даже внешне сконфуженный, испуганный пришелец. Уна с трудом сдерживалась, чтобы не предъявить Ламонту и всем остальным обвинения. Очень напоминало идиотские методы Уайта, и, без сомнения, отец Уны, полицейский по призванию, каких не бывало, не стал бы торопиться с обвинением, не получив доказательства вины злоумышленника.

Гектор Гримсби вдруг взял на себя инициативу объяснить Ламонту суть дела. Приглушенным мрачным голосом, словно рассказчик страшных баек, слепец стал описывать Мертвый город:

– Жители Темной так называют кладбище после заката, когда души тысячи мертвецов поднимаются из могил, чтобы резвиться в склепах и танцевать на надгробьях.

Местечко, куда живым не стоит соваться, потому что призрачная армия, вооруженная мерцающими щитами и сияющими мечами, вот уже пять сотен лет стоит на посту у ворот погоста. От заката и до рассвета они бдят, чтобы духи не покидали кладбище, а живые не заходили на его территорию. Если и найдутся такие живые идиоты, решившие провести армию смерти, то они быстро пополнят ряды весельчаков-мертвяков.

Ламонт сначала не верил в россказни слепца, но повернувшись к остальным и увидев, как те кивали, соглашаясь с каждым словом, задрожал и рухнул в кресло, последовав примеру Адлера.