Александр Абердин - Парадиз Ланд 2-1

       - Уриэль, так значит все то, что говорят в Парадизе об этой жуткой головной боли Создателя Алекса, правда? - Перебила ангела муза и задумчиво добавила - А я-то думала, что это просто какой-то ловкий трюк.

       Влюбленный ангел обнял девушку еще крепче и, нежно лаская её своими сильными руками, заговорил еще быстрее, чтобы поскорее перейти от слов к делу:

       - Правда-правда, любовь моя. Вот потому-то он, вдруг, и решил обязать тебя стать судьей и палачом для кое-каких самых мерзких ублюдком, которые так любят мучить и истязать молоденьких девушек. Видимо, он и в самом деле подумал о тебе, как о жуткой злюке и вредине. Ты, ведь, в отличие от той же Аматерасу, которая только и делает, что мечтает о толпах преданных поклонников, не выразила в своем заявлении намерения вертеть хвостом в Зазеркалье и корчить из себя богиню, а решила заняться любимой работой. Вот поэтому он и решил навесить на тебя дополнительные обязанности, хотя, конечно, далеко не самые приятные. Ну, а для того, чтобы сломить твое упрямство и глупую гордыню, он приказал мне сделать из тебя самую обыкновенную счастливую девушку, да, еще и пробудить в тебе женскую чувственность. Уж теперь-то ты точно проникнешься чувством жалости ко всем женщинам Зазеркалья, а вместе с тем возненавидишь всех тех мерзавцев, которые относятся к ним по-скотски. Но и здесь все было задумано Алексом так, чтобы ни ты сама, ни твое божественное тело, при этом не пострадали. В своем настоящем виде ты совершенно неуязвима для всяких насильников и садистов, а сил в тебе столько, что ты любого мужчину Зазеркалья прихлопнешь, словно комара. Теперь ты обладаешь даром перевоплощения, а также имеешь способность очень тонко и точно чувствовать все чужие эмоции и чувства. Полностью изменив свой внешний вид, ты, как бы, станешь невидимым кукловодом своего нового, измененного тела, которое можно будет ударить, изнасиловать и даже убить. Сама же ты в это время даже не почувствуешь боли, но сможешь полностью оценить того мерзавца, который посмеет надругаться над твоей безропотной куклой. В своем раздвоении ты можешь заходить очень далеко. К примеру если твою куклу вдруг станут насиловать сразу несколько мерзавцев, то она будет вести себя вполне адекватно боли, но не сделает даже робкой попытки убежать или как-то защититься, а в это время ты настоящая, сможешь улететь хоть на другую сторону планеты и там, абсолютно невидимая и неосязаемая, станешь навевать поэтам свои магические чары. Свою же истерзанную куклу ты всегда сможешь оживить, привести в божий вид и вновь отправить в дальнейший путь. Единственное действие, которое тебе нужно будет совершить в своем настоящем теле, это заставить одного парня, кстати, поэта, Вячеслава Левченко, влюбиться в тебя и привести его в Парадиз Ланд. В нужный момент перед вами обоими будет открыто магическое зеркало и он должен будет побежать за тобой, словно Бобик, весело виляя хвостом и...

       Муза вновь перебила ангела, но теперь, сердито стукнув его кулачком по лбу, она громко воскликнула:

       - Ах ты негодник! Да, как ты смеешь говорить так о поэте, чудо в перьях! Вячик замечательный поэт и, к тому же, очень красивый мужчина. Правда, очень уж влюбчивый. Ну, хорошо, с этим мне будет легко справиться, а что ты скажешь мне на счет дочерей Великого Маниту? Это что еще за напасть такая? Я слышала, как-то, что они самые лучшие любовницы в обоих мирах и их не могут превзойти даже подруги Создателя Ольгерда. Кто они такие, Уриэль, и как ты собираешься сделать меня одной из них?

       После этих слов музы, ангел был вынужден выпустить её из своих объятий и указать на свои родинки, которые горели на его рельефном торсе ярко-розовыми жемчужинами. Ткнув пальцем в одну из родинок, он сказал:

       - Я один из сыновей Великого Маниту, любовь моя, а потому могу и тебя сделать его дочерью, но только в том случае, если ты сама этого захочешь. Для этого тебе всего-то и надо сделать, что доставить мне самое большое наслаждение, которое ты только способна доставить мужчине. Правда, после этого немедленно последует жестокая расплата, мы оба станем братом и сестрой, тем самым, навсегда потеряв друг друга, как любовники. Из всех сыновей и дочерей Великого Маниту только Ольгерд знает о том, как можно снять звезду с тела своей возлюбленной, но, пока что только его возлюбленная подруга фея Розалинда захотела расстаться со своими родинками. Со всех остальных наших сестер их теперь уже не содрать никакими силами. Ты мне не поверишь, Эрато, но мои сестрички могут соблазнить кого угодно. Как-то раз русалочка Олеся поймала на себе неодобрительный взгляд архангела Серафима, нашего самого строгого блюстителя нравственности, который до того дня целых пятнадцать тысяч лет избегал женщин. И что же ты думаешь? На то, чтобы соблазнить эту ветряную мельницу, у нее ушло ровно две минуты, а уже на следующие сутки он не то что был готов осыпать её своими перьями, но и вообще отдать ей свои знаменитые крылья. И представь себе, любая из моих сестренок была способна обольстить его и заставить навсегда забыть о том, что он терпеть не может баб. Вот и думай сама после этого, кто на самом деле является в Парадизе самыми обольстительными и искусными любовницами. Но и это далеко не все, на что способны дочери Великого Маниту. Им, помимо всего даны самим Господом Богом еще кое-какие способности, о которых простые Создатели не могут даже и мечтать. Представь себе, но мы, дети Великого Маниту, можем жить в воде, словно русалки, наяды и нимфы. Ты даже не поверишь мне, любовь моя, как это чудесно, заниматься любовью с наядой или нимфой в её родной стихии. Пожалуй, только так и можно любить этих красавиц, плавая вместе с ними в чистых водах...

       Игриво посмотрев на ангела, Эрато сначала сладко потянулась, затем тягостно вздохнула, а потом, вдруг, воскликнула:

       - О, это действительно все меняет. Правда, меня совершенно не интересуют эти лягушки, наяды и нимфы, но теперь я понимаю, почему водяные, которые живут в озере неподалеку от нашей горы, никогда не покидают его, хотя все они очень недурны собой. Вот теперь, когда мы, благодаря тебе избавились от этого древнего проклятья, которое делало из нас самых последних дур, я смогу, наконец, утереть нос кое-кому из своих родных сестричек, особенно этой сварливой дуре Терпсихоре.

       Сказав эти слова Эрато уже сама принялась покрывать все тело Уриэля своими горячими поцелуями, поначалу скованными и неумелыми, но зато очень страстными и откровенными. Муза, видимо, припомнила самые нескромные вирши своих подопечных, - поэтов и потому её ласки не знали абсолютно никаких запретов и табу. Так что в том не было ничего удивительного, что уже спустя четверть часа она сорвала с тела своего первого мужчины самый редкостный трофей.