Анджей Ясинский - Ник. Астральщик. Том 2

— Ну и что? — подала голос Карина. — Зная Никоса, как его знаю я, могу со всей ответственностью заявить, что в этом нет никакого скрытого преступного замысла или намерений.

— Да я и не обвиняю его, — буркнул Лулио. — Просто имейте это в виду и не давайте эмоциям вывести вас из равновесия. А так да, довольно приятные чувства. Я даже молодость вспомнил, — старый чародей обезоруживающе улыбнулся.

Все снова обратили внимание на сцену, по–другому это и не назовешь в настоящих условиях.

Песочная девушка продолжала танцевать. Да какая, к собакам, «песочная»!? Издалека — совершенно натуральная. Ну разве что волосы выдавали неестественность, но это особо в глаза не бросалось. В воздухе вокруг нее стали закручиваться струи красок. Кружась по площадке и волнообразно раскачивая руками, девушка заставляла танцевать и закручиваться длинные разноцветные струи, напоминающие веревки или бичи для подгонки скота. Эти разноцветные ленты скручивались и обтекали ее тело, формировали какие–то фигуры в воздухе, распутывались, сплетались в разноцветные канаты, не смешиваясь, или, наоборот, в экстазе движения в смешении формировали новые цвета. Сама же девушка будто летала по сцене, порой ее танец даже начинал напоминать какое–то спортивное соревнование, но все же танец был на первом месте.

Тем временем в центре площадки задрожал воздух, и его довольно большая часть превратилась в полупрозрачное полотно. Вот девушка остановилась перед этим полотном. Под музыку песочный человечек хмурится, показывая глубокую пластичность и проработанность тонких черт, затем улыбается, задумчиво смотрит вдаль. Вдруг она резким движением берет из воздуха краску и бросает ее в полотно, водит руками и снова танцует. Теперь краска все чаще и чаще летит в сторону полотна и расплывается там живыми кляксами, ползающими по плоскости в попытке найти свое место.

Постепенно на полотне появляется картина. Музыка плывет над колизеем, заставляя присутствующих сопереживать девушке. Музыка необычная — это еще слабо сказано, но странным образом притягивающая, и она нравится практически всем. Странный способ рисования перекликается с танцем. Все гармонично. Пожалуй, еще никто не видел, как можно рисовать в танце. Тонкая фигурка плывет, перетекает по площадке, от нее тянутся в сторону картины жгуты красок или брызги. Иногда они смешиваются, образуя новые цвета.

Неожиданно закончив танцевать, вместе с музыкой, девушка оглядывается и видит свободную стену, аккурат над выходом на арену выступающих. Она делает жест, как будто бросает картину в стену, и та перемещается туда, став видимой всем присутствующим. Девушка, окончив движение, замирает с вытянутыми руками в сторону картины.

Присутствующие в колизее люди, несмотря на то, что были свидетелями создания этой картины, с новым интересом смотрели на открывшийся с нового ракурса вид. Краски были настолько живыми и натуральными, что казалось, будто в стене прорубили окно в другой мир. И это действительно казалось так: в центре, отвернувшись от зрителя с вытянутыми руками, точно так же, как у песочного голема, стояла девушка. Ее волосы и платье развевал бешеный ветер. Дальше, слева от нее, гнулись под воздушным давлением деревья древнего леса. Справа на обрыв земли рьяно бросались стальные волны бушующего моря. На небе за тучами выглядывали две луны разного размера и цвета. А за девушкой, ближе всего к зрителю, невзирая на бурю, тянулся к небу яркий цветок. Было ясно, что девушка защищает этот цветок от нападок ненастья. Но что было более странно: если долго смотреть на картину, то начинало казаться, что она обретает объем и жизнь — деревья вот — вот выпрямятся и снова будут ломаться ветром, а волны снова ударят по земле, пытаясь разбить ее на мелкие кусочки, но раз за разом разочаровываясь в своем намерении…

— Хм… Какой странный символизм, — бормотал Лулио. — Что же он имел в виду? — Покосившись на находящуюся под воздействием Карину, он буркнул: — Возможно, про цветок я понял, хоть и не факт… Лес? Море? Буря? Ага! Так это еще не все?

На арене Никос отвлекается от своего инструмента, немного выходит ближе к голему, встает рядом и, сцепив руки за спиной, поворачивается к картине. Вся его поза выражает глубокую задумчивость.

Женщина, спутница мужчины, который в начале выступления интересовался, что находится в банках, выставленных на площадке, прошептала:

— Какая прелесть… — ее глаза с расширенными зрачками неподвижно смотрели на картину, нарисованную големом. Ее сознание в результате воздействия никогда не слышанной ранее музыки витало где–то далеко во внутреннем мире. Внезапно чувства, бурлящие в груди, будто прорвались куда–то на иной план бытия, а душа затрепетала в экстазе.

«Воистину любовь — основа основ, Виола! И да будет твоя благодать лежать на каждой женщине!» — возблагодарила женщина свою недавно обретенную богиню.

Сильный всплеск эмоций определенной направленности, причем неоднократный и от разных последователей за короткий промежуток времени, привлек внимание сущности, которой он предназначался своей необычностью. Если можно было бы перевести на мерки людей, то это можно сравнить с прохладным горным ветром, вдруг принесшим свежесть в уставшие от духоты легкие, и слабое покалывание в пальцах от резкого переизбытка кислорода в крови.

У нескольких женщин, смотрящих на арену, одновременно поменялся взгляд. Зрачки сузились, расширились, снова сузились — было ощущение, что кто–то настраивает резкость взгляда. Артериальное давление у всех резко подскочило, но быстро вернулось к норме, кроме одной женщины — она потеряла сознание, к счастью, без вреда для здоровья. Ауры женщин на короткое время стали более насыщенными и слегка поменяли структуру, но опять же ненадолго. Лишь пристальный знающий взгляд мог бы обнаружить несоответствие, означающее либо мощные чары сокрытия, либо иное вмешательство. Наконец, женщины с любопытством огляделись, странным образом двигаясь почти синхронно, а затем уставились на сцену. Впрочем, эти вещи никто не заметил, кроме некоторых чародеев, но они ожидали чего–то подобного, будучи предупрежденными, и отслеживали все возможные флюктуации в Душе Мира, пусть и в ограниченном в последнее время виде. Правда, и не стали предпринимать ничего, предпочитая просто наблюдать. Да и команды действовать пока не было.

Спустя некоторое время где–то пронеслась чья–то мыслеформа:

«Как необычно. Кажется, это тот, кто щелкнул по носу братца, отчего он в последнее время ходит смурной… И так проблем много с этим миром и его жителями, еще и очень неудобный и потенциально опасный камушек в сапоге мешает… Кажется, стоит свистнуть братцу, пусть разберется. В конце концов, косвенно это и меня касается. Но сначала… Еще немного посмотрю, надо понять, что именно вызывает такие сильные чувства в этом выступлении у поклоняющихся мне. А то что–то я не так делаю — какие–то странные культурные и ментальные особенности у жителей этого мира, все никак не получается максимально их понять и использовать.»