Валентина Герман - Принцесса демонов (СИ)

- Энни, пообещай мне, - я пристально смотрела на неё. Что ж, пусть рукописи ненастоящие, но сама сестра едва ли сумеет понять это, а отсрочка даст мне чуть больше времени на изучение подлинных записей.

Аннабель скривила губы.

- Я не против, только если ты не намерена вновь инсценировать собственную смерть и играть с нами в прятки.

"С нами". Как и утром, на кухне у Белинды, я отметила выбранное сестрой слово, но в отличие от Джера Аннабель причислила себя к другой стороне. К Ордену. К тем, кто охотился за нашей кровью. Как же это случилось? Моя сестра, моя точная копия - как мы вообще могли оказаться разделены? Это какая-то чудовищная ошибка, так не должно быть...

- Я бы не пришла сюда, если бы хотела бежать, - ответила я, стараясь казаться убедительной. - Какой смысл?

- Какой смысл был во всём, что ты делала до сих пор?

- Я только хотела, чтобы мы получили их первыми, Энни. Мы, не Орден. Это наша кровь, и мы имеем на это право.

- Что ж, - Аннабель улыбнулась. - Раз так, я попробую убедить Совет, чтобы они дали тебе немного времени. А теперь покажи мне их, - жадно закончила она.

Я грустно улыбнулась и повела рукой в сторону стола.

- Смотри, пожалуйста.

Аннабель ринулась разворачивать свёрток, а я поймала взгляд отца: тревожный и полный новых сомнений.

- Всё будет хорошо, - шепнула я ему и улыбнулась.

Пока и в самом деле всё шло неплохо.

К вечеру я в полной мере осознала, насколько хорошо было в конце концов оказаться дома. Горячая ванна, в которой я с непередаваемым удовольствием нежилась больше часа, пока моя горничная Нэнси, тайком обливавшаяся слезами по случаю моего чудесного воскрешения, бережно отскребала с тела все следы последних дней. Запах розового мыла, свежее бельё, чистые платья - мои собственные, уютные, домашние, а не то единственное, которое я позаимствовала из древних запасов ещё в поместье графа Рейнервилль. И в довершение ко всему - превосходный ужин из четырёх блюд, над которым успел расстараться наш повар.

За столом мы неожиданно оказались вчетвером: Аннабель, наведавшись в Орден и доложив последние новости, вдруг вернулась домой, чем отнюдь не обрадовала отца. Однако под моим молящим взором он уступил и позволил Энни остаться. Подозреваю, что цели у нас с сестрой на поверку оказались бы очень схожими: Энни наверняка собиралась присмотреть за мной, чтобы я ненароком не сбежала с ценным грузом в придачу, я же чувствовала себя гораздо спокойнее, зная, что она проведёт какое-то время здесь, рядом со мною, вместо того чтобы внимать очередным лживым посулам орденских мозгоправов.

Как бы там ни было, ужин проходил в напряжённом молчании. Отец ел, хмуро уставившись в свою тарелку и не пытаясь даже из приличия начать разговор. Впрочем, что он мог сказать? Спросить Аннабель, как дела в Ордене? Спросить меня, где и с кем я провела последнюю неделю? Лицемерно заговорить с Глэдис о пустяках?..

Кстати, что до Глэдис, то та, кажется, и вовсе была откровенно раздражена нашим появлением. Время от времени она бросала на нас с Энни крайне недружелюбные взоры, которые ей самой наверняка казались незаметными. Мачеха всегда недолюбливала нас, что, впрочем, объяснимо. Глэдис была младше отца на шестнадцать лет; сейчас, когда нам с Энни стукнуло по двадцать, мачехе едва минуло три десятка. Разумеется, нет ничего необычного в том, чтобы зрелый мужчина брал себе в жёны юную девицу; но вот когда у этого мужчины две дочери, всего на десять лет младше самой невесты... В общем, Глэдис явно опасалась, что мы с Энни будем затмевать её в свете. Именно это и случилось, если быть честной, хотя и вовсе не по нашему с сестрой злому умыслу. Просто Глэдис из тех женщин, которые верят, будто могут заслужить восхищение окружающих, если будут особенно дерзки, надменны и станут напропалую осуждать всё и вся, словно бы это сможет возвысить их над остальными. Справедливости ради стоит признать, что некоторым - редким - женщинам это удаётся. Но то скорее обладательницы не только нахальства, но и интуиции или же проницательного ума, позволяющего им хотя бы в половине случаев рассуждать верно. Глэдис же, к её несчастью, была в значительной мере лишена и того, и другого.

Честно говоря, для нас с Энни до сих пор оставались секретом причины такого выбора отца. Когда не стало мамы, он был вполне искренне убит горем, он в самом деле сильно любил её. И нас любил тоже. У нас были самые лучшие родители на свете - до того дня, когда несчастный случай отнял у мамы жизнь, и в тот миг смысл существования отца, похоже, угас вместе с нею. Что было потом, я не захочу вспоминать до конца своих дней. Кажется, отец сильно пил, но от нас это скрывали. Нас на долгие месяцы увезли в поместье Рейнервилль, пригласив для воспитания няню. Мы чувствовали себя сиротами, брошенными, потерянными... нет, мне в самом деле совсем не хочется вспоминать всё это.

Потом, спустя пять лет после смерти мамы, отец совершенно неожиданно вновь женился. Мы были уже совсем взрослыми - нам минуло семнадцать, но даже тогда мы не в силах были понять его мотивов. А отец, разумеется, не собирался объясняться перед нами.

Так или иначе, вот уже три года мы жили этой странной семьёй: отец, чужая женщина, видевшая в нас с Энни своих соперниц, и мы. Двое. Самые близкие, самые неразлучные существа во всём мире. Мы клялись всегда, что бы ни случилось, быть на одной стороне, всегда поддерживать, всегда защищать друг друга...

Ужин так и окончился в молчании, а поднявшись наверх, Энни без лишних промедлений увязалась за мной в мою комнату и предложила начать читать рукописи. Я подумала, что отказ прозвучит странно, и потому согласилась, однако, устроившись на кровати бок о бок с сестрою, опустила увесистый томик на колени и обернулась к Аннабель.

- Ты и впрямь простила меня? - спросила тихо.

- За что?.. Ах... за то, что ты чуть не довела меня до нервного срыва? Что ж, да. Считай, простила.

Аннабель потянулась к обложке ветхого журнала, но я накрыла её пальцы ладонью.

- Как ты, Энни?

Сестра непонимающе воззрилась на меня.

- Отлично. Сыта. Здорова. Что именно тебя интересует? - сарказма внутри неё, похоже, скопилось столько, что он выплёскивался в каждой её фразе независимо от смысла.

- Я не видела тебя столько времени. Я имею в виду... видела, но мы не говорили. По-настоящему. Как раньше, помнишь?

Аннабель фыркнула.

- Как раньше? Спрятавшись под одеялом и веря, что нас никто не услышит?

Я невольно улыбнулась воспоминаниям.

- И так тоже.

Аннабель, казалось, немного смягчилась.

- Ну, и о чём же ты хочешь поговорить?