Евгений Шепельский - Имею топор – готов путешествовать!

Они таки выставили часового – на счастье, он, скучая, отирался у дальнего торца коридора. Все двери захлопнуты, на стене тускло тлеет одинокий светильник. Мирная картина.

Из-за нашей двери раздался приглушенный звук, похожий на болезненный стон женщины. И звук плача. И звук пощечины.

Гритт!

Я устремился вперед, нещадно скрипя трухлявыми половицами. Часовой обернулся, и я его узнал – Пан Кралик из Свободных Охотников, одетый, будто скучающий франт с бульвара Славного Гро. М-да, настоящий день говеных сюрпризов.

Свободные Охотники – сущие отморозки, которые берутся за любую грязную работу, попирая неписаные законы преступного мира. Лишь бы заказчик платил. Организация у них маленькая, но спаянная железной дисциплиной, и абы кого туда не берут. Чтобы туда попасть, нужно… Короче, обозвать их подонками общества – значит выписать им индульгенцию.

Я бросил в Кралика нож, пытаясь упредить его возглас. Попал в плечо, хотя целил в глаз. К Охотникам – никакого снисхождения. Он упал на колено и заорал:

– Сорок! Сорок! Сорок!

На тайном языке Охотников это означало примерно следующее: "Дорогие соратники, при первой же возможности соблаговолите выйти в коридор, ибо непредвиденная опасность может помешать осуществлению наших злодейских планов".

Ну, не получилось внезапно, ну что теперь поделаешь.

Я стряхнул торбу с клинков, пинком отправив обломок ситара в лицо Кралику, после чего развернулся и с грохотом вышиб дверь в нашу контору. Она косо повисла на петлях, но происходящее внутри ускользнуло от моего внимания: в коридор упал новый прямоугольник света. Кто-то открыл дверь из конторы Джабара, огрев Пана Кралика по лбу – звук был гулкий, словно ударили в бубен.

Завывая, в наше заведение юркнул Олник. Ну, на его счет я спокоен: гномы – настоящие доки в смысле потасовок в замкнутых пространствах, их маленький рост здесь только на пользу. На какое-то время я обезопасил свой тыл.

– Дзынь-драм-бам-ба-бам! – Олник начал круто, расколотив наш трельяж. Тьфу ты, уже не наш – эльфийки.

Из конторы Джабара выскользнул коренастый человек с молочно-белой короткой шевелюрой. В руках тонкая шпага, оружие аристократов и… не аристократов. Ну, в общем, с этой штуковиной надо уметь обращаться, если не хочешь сломать ее в первом же бою. Камзол, штаны и короткий плащ – все сдержанных тонов. Глаза у него были красные, как у летучей мыши. Альбинос. Лет тридцати пяти, с резкими складками у носа и рта.

Я не сразу понял, что с ним не так.

А потом…

В моем горле застыло рычание.

Глупая шутка. Чья-то неумная шутка…

Имперский смертоносец. Ах ты ж гребаный ты нахрен!

"Ай-ай-ай", – как сказал бы мой приятель, вор Джабар, перед тем, как развернуться и дать деру.

Увы, бежать мне было не с руки.

Смертоносец – один из псов личной гвардии Вортигена, человек, измененный колдовством раз и навсегда. Нет, уже не человек – тварь, демон. Умелый боец и мощный маг, способный плести чары быстрее обычного чародея, и уставать от применения магии – куда меньше, чем обычно полагается в нашем мире. Чары изменили его плоть и искорежили душу.

Внешний круг, Фатик, тебе повезло!

Смертоносцы Внутренного Круга в Адварисе – личные телохранители и приближенные Вортигена – были искажены настолько, что носили на лице маски. Один из них гнал меня до самых подножий Джарси, черт, я об этом уже говорил… Твари Внутреннего Круга – нелюди в полном смысле этого слова. Сильные мрази… Как воины, и как маги. А вот смертоносца Внешнего Круга я однажды прибил…

Получилось однажды, получится снова, э, Фатик? Эх, топор бы мне в руки!

Я сжал рукояти мечей.

Смертоносец Внешнего Круга.

Всего один противник.

Один ли?

Молись, Фатик, молись всем пятидесяти богам, чтоб смертоносец был один!

Он смотрел на меня целую вечность, будто узнал старого знакомого. Затем кивнул, словно и правда узнал, и пошел в атаку.

Шпага рассекла воздух, мы скрестили клинки. О да, он орудовал этой хреновиной умело даже в тесноте коридора. Вдобавок его шпага была длиннее моих мечей, зато у меня было на один клинок больше. Некоторое время мы фехтовали, как заправские дуэлянты, топая так, что с потолка сыпалась штукатурка. Из нашей конторы раздавались крики, рев, вопли, ругательства на гномьем и громовые "Апчхи!": Олник, хвала Небесам, крепко держал оборону.

Альбинос рубился молча, стиснув узкий рот. Я вышивал перед ним крестиком, жалея, что не могу закрутить клинки мельницей.

Наконец я понял, что его способности в фехтовании – вровень с моими, и весело осклабился.

– Утрись, сопливец, – бросил я.

Его перекосило. Щеки окрасились малярийной желтизной. Он оскорбился, чувствительный. Я скорчил особо отвратную рожу, отпрыгнул назад и отсалютовал ему правым клинком. Но он уже взял эмоции под контроль. Дуэль продолжилась с переменным успехом, однако время было на его стороне – из нашей конторы в любой миг мог выскочить его подельник и присоединиться к атаке, кроме того, смертоносец почти не устал. Нашей уютной камерной атмосфере начало остро недоставать порции свежей крови. Желательно – из горла альбиноса.

Внезапно я заметил, что губы смертоносца шевелятся, а пыльцы левой, свободной руки описывают в воздухе замысловатые кривые.

Что в магии хорошо (на мой, исключительно на мой взгляд), так это то, что заклятия и прочие дрючки нельзя применить сходу, если у тебя нет настроенного на нужный эффект артефакта. Чтобы связать и бросить даже простенькое заклятие, нужно пыхтеть и готовиться, пыжиться, приседать, камлать, короче, выполнить чертову кучу манипуляций, может, даже испачкать от напряжения подштанники, а после – вырубиться от усталости, ибо любое заклятие пожирает бездну сил. Уж таков закон магии нашего мира.

Однако смертоносцы плетут заклятия много быстрее простых смертных, а устают – куда меньше обычных людей.

У меня было всего несколько мгновений. Увы, я просто не успевал выбрать удачный момент для контратаки. Даже отвлеченный плетением магии, альбинос оставался опасным бойцом, и переть на него безрассудно было смерти подобно.

Гритт, нужны решительные действия, хотя бы вот даже – драпануть назад по коридору и спрятаться за углом. Не будь рядом напарника, я бы так и поступил, позорно, но лишних свидетелей нет, а своя жизнь дороже гордости. Бросить в него меч? Прицельно не выйдет – клинки Гхашш кривые. Эх, где ты, мой топор? Уж я бы…

Я сдвинулся к стене и левым клинком сбил светильник.

Повезло! Хо, должно же было мне сегодня повезти хотя бы раз? Светильник кувыркнулся в сторону альбиноса, расколовшись на две половинки; масло горящей плетью хлестнуло смертоносца поперек лица и груди. Он закричал на высокой ноте, отбросил шпагу, развернулся и метнулся в контору Джабара, прежде чем мой правый клинок нанес фатальный удар.