Андрэ Нортон - Леди Триллиума

— Спокойной ночи, Узун.

— Спокойной ночи, принцесса.

Но как ни старалась Майкайла быть терпеливой, ей это не слишком-то удавалось. Один из уроков, последовавший через несколько дней, она просто не смогла вынести. Предыдущей ночью ей не удалось как следует выспаться, а тот кратковременный сон, которым она успела забыться после обеда, оказался полон кошмаров. Голова болела, вкус еды во время полдника казался каким-то странным, и девочка стала подозревать, что подхватила простуду. Она чувствовала себя совсем разбитой, и это немедленно сказалось во время урока. Майкайла не менее пяти раз успела уронить на пол шары, пока Харамис наконец не вздохнула с видом глубокого страдания и не велела их отложить, после чего ее ученица умудрилась перевернуть чашу с водой. Вода в чаше на сей раз была чистой, без примеси чернил, которые они иногда использовали, но все-таки Харамис восприняла это весьма болезненно.

Белая Дама дала понять, не прибегая к помощи слов, что считает Майкайлу глупой, ленивой, дурно воспитанной, неподготовленной и совершенно непригодной на роль Великой Волшебницы. Хотя подобное отношение и неприятно, Майкайла была бы готова с ним примириться, если бы оно означало желание Харамис не обращать более на нее внимания и отправить домой. Но не тут-то было. Та опять, в который раз, завела свою лекцию на тему о том, как Майкайле повезло, что ее обучают, вместо того чтобы просто взвалить на плечи неподготовленной юной девушки обязанности волшебницы, как это случилось с самой Харамис. И почему это Майкайла не желает приложить хоть немного усилий во время занятии. Нельзя быть такой вечно надутой и неблагодарной.

Майкайла и сама могла воспроизвести эту речь до последнего слова по памяти. Она старалась как могла, и хотя сегодня действительно не очень-то хорошо получалось, но ее разобрала такая злость, что захотелось перекидать в Харамис все предметы в этой комнате, которые только можно оторвать от пола. Но поскольку это непременно вылилось бы по крайней мере в маленькую магическую дуэль, что уже выходило бы за рамки сегодняшних желаний Майкайлы. она предпочла прибегнуть к словам.

— До тех пор, пока вы не похитили меня, — крикнула она, — у меня была жизнь и у меня были родные — пусть даже они и не очень-то обращали на меня внимание. И у меня был друг, а вы привезли меня сюда и просто заявили, что мне все это предстоит, затащили меня в эту кошмарную пустыню и заставляли зубрить все эти дурацкие уроки, не обращая внимания на то, хочу я их выучить или нет!

Раньше я была свободна! Я могла уходить из дома, когда хотела. Не представляю, как вы собираетесь привить мне здесь какое-то чувство земли! Я тут оторвана от земли больше, чем только можно вообразить. Вы даже не позволяете мне выйти во двор, не говоря уже о Топях, Дайлексе и любом другом районе нашей страны, где хоть одна травинка может вырасти!

Пускай дома обо мне не сильно заботились, но по крайней мере не досаждали. Там никто не стоял каждую минуту у меня над душой, вечно повторяя: «Ты должна сделать то-то, и ты не должна поступать так-то». Прежде чем очутиться здесь, я была Майкайлой; теперь я просто «будущая Харамис». Я хочу, чтобы мне вернули мою жизнь! Мою собственную жизнь! Я ненавижу это место! Лучше бы я вообще умерла.

Каждый раз, когда я нахожу какой-нибудь прибор Исчезнувших, который по-настоящему вызывает интерес, или что-нибудь, из чего я могла бы выудить новые знания, вы его отбираете, заявляя, что он только отвлекает от изучения настоящей магии. А она, магия, якобы единственная достойная цель Великой Волшебницы — лицемерие с вашей стороны невообразимое, если учесть, что вы уже сотни лет живете в башне, которую Орогастус снабдил всей техникой Исчезнувших, какую только смог сюда понатащить! Как же, ведь волшебнице не подобает пользоваться чем-нибудь нормальным: Великая Волшебница должна быть единым целым с землей. Вот что, лично я не желаю соединяться в одно целое с землей! Я хочу остаться самой собой! Хочу получить назад свою собственную неповторимость! Я не желаю превращаться в такую, как вы!

К концу этого словесного извержения Харамис смотрела на Майкайлу, широко раскрыв рот и лишившись дара речи. Девочка ускользнула в свою комнату и заперлась изнутри, прежде чем Белая Дама сообразила, что предпринять, и не выходила оттуда до конца дня. К обеду ее никто не позвал.

На следующий день, спустившись к завтраку, Харамис вела себя так, будто ничего не произошло. Она просто изложила план дневных занятий, как если бы никогда не слышала от Майкайлы ни слова возражений по поводу перспективы сделаться волшебницей. Майкайла вдруг представила себе картину долгих лет подобного существования — сидеть напротив Харамис во время еды, слушать ее бесконечные лекции… Казалось, она обречена. Ей захотелось просто забраться куда-нибудь подальше, свернуться в клубок и умереть. Но она была молодой и здоровой, да, кроме того, и не хотела на самом деле умирать. У нее просто не было желания жить именно такой жизнью.

Глава 8

Харамис поглядела через стол на сидящую напротив Майкайлу, с безразличным видом помешивающую свою кашу, и подавила очередной вздох. После отъезда Файолона прошел почти год; в Майкайле по-прежнему отчетливо виден талант волшебницы, хотя магические способности ее и не возросли в той мере, на какую надеялась Харамис, полагавшая, что все уладится, как только мальчишка перестанет путаться под ногами. Однако Майкайла оставалась все такой же мрачной. Неужели этой угрюмой и замкнутой девочке суждено стать Великой Волшебницей?

Правда, теперь от нее уже не услышишь грубости, припомнила Харамис. В этом отношении поведение ее подопечной после отъезда Файолона заметно улучшилось. Она сделалась спокойной, говорила только тогда, когда к ней обращались, была послушна и в точности исполняла то, что ей говорят. Но едва успев выполнить очередное задание, она тут же погружалась в ближайшее кресло и упиралась глазами в пол. В ней нельзя было заметить никакого интереса к магии, несмотря на несомненные способности к ней. И что гораздо хуже, она, казалось, потеряла вообще всякий интерес к жизни. Харамис, конечно, понимала, что и сама мало чем интересуется, кроме магии, но это ведь отнюдь не дает ей повода впадать в депрессию. Сейчас даже Узун кажется более живым, чем эта девочка.

— Майкайла…

Та равнодушно приподняла голову, отрываясь от пищи, и встретилась глазами с Харамис. Волшебница попыталась выдумать какую-нибудь фразу, чтобы разбудить девочку, но, увы, ей ничего не приходило на ум.

— Ты упражнялась сегодня с шариками?

— Да, госпожа. — Выражение лица девочки не изменилось. Вернее, лицо это вообще ничего не выражало.