Ральф Шеппард - Зло Валузии
Дух Тан У исчез так же внезапно, как и появился.
... А перед внутренним взором Таргитая предстал высокий могучий мужчина. Грива черных непокорных волос обрамляла мужественное загорелое лицо, на котором выделялись глаза — ярко-синие, как купол Вечного Неба. В них светились ум, воля и невероятная отвага. Но что это? Рядом с синеглазым богатырем стоял другой гигант, лысый или бритоголовый, тощий, смуглый и крючконосый. Он был похож на стигийцев, которых Таргитаю доводилось встречать в Согарии и в Дамасте. Гигант-стигиец в упор посмотрел на Таргитая желтыми немигающими глазами, и неожиданно черты его лица расплылись, и сквозь них проглянул ужасный облик наага.
— Берегись!— закричал Таргитай синеглазому.— Это змей!— Но голоса не было. Нааг отвратительно зашипел и видение исчезло…
Таргитай проснулся.
Глава 4. Девы-лебедиТаргитай сравнительно легко переправился через полноводный Джаих, цепко держась за гриву своего выносливого степного коня, которому не раз приходилось пересекать реки вплавь. Ступив на западный берег Джаиха, холмистый и возвышенный, юный воин кинул прощальный взгляд назад — на восток, туда, где на тысячи лиг простиралась Великая Степь.
По Джаиху, казалось, пролегала незримая граница. Здесь кончалась настоящая Гиркания и начинались пределы Сакалибы — загадочных северных краев. Хотя знал Таргитай, что и к западу от Джаиха живут кочевники, родственные гирканцам,— вплоть до тайги, населенной дикими охотниками, но здесь близость Севера чувствовалась во всем. Не было больше необъятной ровной степи, сплошь поросшей ковылем и лишь изредка перемежавшейся небольшой грядой холмов или перелесками. С самого побережья Джаиха здесь начиналась великая возвышенность, бугрящаяся холмами, все более и более увеличивающимися в размерах и постепенно переходящими к северо-западу в отроги Рипейских гор, гряда которых уже угрюмо нависала над горизонтом.
Это не значило, однако, что ландшафт не был благоприятен для кочевания. Между холмов тут и там зеленели плодородные, сплошь поросшие густой сочной травой луговины и долины-тугаи. Холмы, служившие естественными границами этих долин, были сплошь покрыты лесом, в котором лиственные породы: береза, осина, липа — смешались с сосняком и ельником. Могучие стволы хвойных великанов красноречиво свидетельствовали о близости пояса сплошной, дремучей тайги.
Живописные тугаи были идеально пригодны для крупных стад — травы здесь были обильнее и гуще, чем в засушливой Великой Степи. Но замшелые сосны и ели, огромные гладкие валуны, облизанные языком древнего ледника,— все свидетельствовало о студеном дыхании Борея. Все это словно говорило, что не следует обольщаться изобилием сочной травы — не так уж и долог ее срок. Ибо шесть, а то и семь лун в году царствует здесь суровая зима. И снег в Сакалибе настолько глубок, что не позволяет держать скот на подножном корму круглый год, как это делают гирканцы в своей малоснежной степи.
Таргитай слышал, что здешние скотоводы кочуют особым образом, отгоняя свои стада на зимовки в горные долины или запасая на зиму сено. Знал он также, что в силу этого местные скотоводы не кочуют весь год, а зиму предпочитают пережидать в оседлых деревнях.
Однако сейчас северное лето было в разгаре, и солнце, хоть и низко стоящее над горизонтом, так что задевало верхушки Рипейских гор, щедро поливало землю животворящим теплом. Следовательно, рассудил Таргитай, довольно скоро он встретится со здешними кочевниками.
Как ни крути, они были его соплеменниками, хотя изгнанник ощущал себя, куда большим степняком, чем они. В любом случае, встретиться с ними необходимо. Пополнить припасы, а главное — выведать, что же все-таки творится в столице этих загадочных земель.
В конце концов, решил Таргитай, он вполне сойдет за странствующего гирканского купца, отбившегося от каравана, благо, в его хурджуме завалялись кое-какие безделушки, годные для продажи. В самом деле, откуда темным пастухам знать, что под личиной скромного юного путника скрывается мститель, вернувшийся, чтобы отвоевать престол.
Однако местность, по которой проезжал Таргитай, продолжала оставаться пустынной, что несколько смутило странника, По сведениям гирканских купцов, в это время года уже сразу после переправы через Джаих можно было встретить приграничные кочевья даев, исседонов, иирков и других местных племен, с нетерпением ожидавших приезда торговых караванов с юго-востока, Но теперь в этих местах, некогда оживленных, царили безлюдье и тишина. Какая-то напряженность чувствовалась в молчании природы. Казалось, невидимые глаза загадочных существ зорко наблюдают за дерзким пришельцем.
Таргитай ехал все дальше, и в душу его постепенно вкрадывалась тревога. Он мучительно гадал, что же заставило опустеть привольные кочевья в разгар короткого северного лета? Был ли то мор или нападение неведомого врага?
Неожиданно на горизонте замаячило что-то черное, а ветер донес резкий, тревожный запах. Молодой воин весь напрягся, учуяв этот столь знакомый ему аромат степной беды. Гарь! Похоже, что впереди лежало разоренное и выжженное дотла кочевье. Выхватив из ножен обоюдоострый кхитайский меч, Таргитай пустил коня галопом.
Вскоре взору юноши предстала печальная картина: несколько черных пепелищ, оставшихся на месте стоявших кругом шатров. Рядом лежали давно остывшие трупы. Причем над телами, похоже, основательно поработал какой-то злобный и невероятно жестокий враг. И, судя по ранам, оставленным на трупах, враг этот не был человеком.
Вырванные куски плоти. Обезображенные тела. Раздавленные всмятку черепа. Лишь у одного из покойников чудом уцелело лицо: это был коренастый мужчина лет сорока, в одежде из беличьих шкурок, широких шароварах и войлочных сапогах. На голове его красовалась остроконечная войлочная шапка, отороченная лисьим мехом, похожая на те, что носят гирканцы, но на этой сразу же бросались в глаза по-чудному прикрепленная сзади пара лисьих хвостов. Широкое, смуглое, чернобровое лицо убитого было неестественно запрокинуто — и немудрено, ибо голова была почти отделена от туловища жуткой рваной раной, зиявшей на месте горла. На лице обладателя хвостатой шапки застыло выражение смертельного ужаса.
Тлен уже коснулся мертвецов, но удивительное дело, ни одной мухи не вилось над ними, и, ни один охотник до падали — будь, то шакал, волк, ворон или стервятник — даже не приблизился к трупам. Словно само место это было проклятым.
Трупов было не так уж и много, не больше десятка, в то время, как в погибшем кочевье явно обитало большее количество людей. Причем все до единого тела были мужскими. Следовательно, рассудил Таргитай, успокаивая дрожащего коня, женщины, дети, подростки и уцелевшие мужчины уведены в плен некими злобными монстрами. В том же, что нападение совершили не люди, Таргитай и не сомневался.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});