Роберт Сальваторе - Демон пробуждается

Пони содрогнулась, вспомнив сражение на дороге, где она в последний раз видела отца. Здесь тоже лежали тела; в частности, Олвана, от которого осталось кровавое месиво. Ах, вынести это зрелище было выше ее сил! Все умерли, все, сказала себе Пони. И отец, и мать, и Элбрайн.

Чувствуя себя ужасно беспомощной и маленькой, девочка хотела только одного: упасть на землю и заплакать, забиться в рыданиях, но упрямый инстинкт жизни снова удержал ее на ногах. Повсюду валялось огромное количество мертвых гоблинов и даже пара великанов. Ее страшно поразила высокая груда мерзких маленьких тел, сваленных в кучу. И вот что удивительно — поблизости не было человеческих трупов; только мертвые гоблины и великан, утопающие в собственной крови, натекшей из множества мелких ран на их телах. Надо бы подойти поближе и разглядеть все как следует, подумала Пони, но у нее не хватило мужества.

Она все стояла и смотрела. В конце концов чувства ее истощились, все внутри оцепенело. Куда уж тут разглядывать мертвых гоблинов! Сил хватило лишь на то, чтобы выбраться из деревни, сначала по дороге, а потом, у первой же развилки, свернуть на запад, вслед за уходящим солнцем.

Ею руководил слепой инстинкт. Ближайшей деревней был Сорный Луг, но Пони почему-то не верила, что там есть кто-то живой. Конечно, весь мир уже лежит в руинах; конечно, на всем белом свете люди мертвы и теперь их пожирают грифы.

Немного погодя, уже в сумерках, у нее возникло ощущение, что она не одна. Справа от нее легонько задрожал маленький кустик. Вообще-то это могла быть и белка, но Пони сердцем чувствовала, что это не так.

Слева послышалось хихиканье, а потом тихий шепоток.

Пони не замедлила шага. Она ругала себя за то, что не прихватила никакого оружия, прежде чем покинуть Дундалис. Хотя какая разница, напомнила она себе. Все равно конец один, а так он просто наступит быстрее.

И все же она упрямо шла вперед, стараясь не думать о том, что, возможно, за каждым деревом прячутся гоблины, не сводят с нее глаз, смеются над ней и спорят друг с другом, кому достанется удовольствие убить ее — и позабавиться с ней перед этим.

От этой ужасной мысли Пони едва не рухнула на землю; она вспомнила Элбрайна, то, что произошло между ними перед тем, как разразилась беда, их долгий, сладкий поцелуй…

И только теперь она заплакала. Но тем не менее, расправив плечи, продолжала идти вперед.

Однако слезы, и чувство вины, и боль — с этим она ничего не могла поделать.

В конце концов, упав у подножья дерева на открытом месте прямо рядом с дорогой, она заснула, но и во сне продолжала всхлипывать, вздрагивая от холода и ночных кошмаров, которые, наверно, теперь не оставят ее никогда. Картины уничтоженной деревни, лица близких и друзей всю ночь не давали ей покоя, и пробуждение девочка восприняла как благодать.

Очнувшись, она осознавала лишь то, что идет куда-то и зачем-то; что ей плохо и физически, и эмоционально. Однако что именно произошло, начисто стерлось из ее памяти.

Девочка даже не помнила, как ее зовут.

Великан лежал, уткнувшись лицом в кровь и грязь. Всего несколько мгновений назад он поднял свою огромную дубину, чтобы обрушить ее на Элбрайна; и вот теперь он мертв.

То же самое произошло с гоблинами, валявшимися вокруг.

Элбрайн сел, тронул лицо, нащупал рану и увидел засохшую кровь на ладонях. Непонятно почему, его мысли вернулись к Пони и к их поцелую у старой сосны на гребне холма. Потом эти мысли вытеснили более поздние воспоминания — гоблины в лесу; бедняга Карли; дым над Дундалисом; Джилсепони, с отчаянным криком бегущая в сторону деревни. Все произошло настолько быстро, что казалось почти нереальным. Всего несколько ужасных, невероятных минут — и весь мир Элбрайна рухнул.

Сидя в грязи и глядя на поверженного великана, мальчик понимал, что все изменилось и никогда уже не будет таким, как прежде.

Поднявшись, он подошел к великану, очень настороженно, хотя и понимал, что, судя по количеству натекшей крови и полной неподвижности чудовищного монстра, тот наверняка мертв. Внимательно вглядываясь в его голову, Элбрайн обнаружил множество ран.

Точечные ранки, как от стрел, но гораздо меньше. Мальчику припомнился жужжащий звук, похожий на тот, который издают пчелы. Собравшись с духом, он обследовал погибшего более внимательно, даже приподнял большой палец великана, на котором была особенно впечатляющая рана, но тут же снова опустил его.

— Это не выстрел, — вслух произнес он, пытаясь понять смысл происшедшего.

И снова на ум ему пришли пчелы — возможно, тоже пчелы-великаны, — которые жалили, и жалили, и жалили, а потом улетели прочь. Он принялся считать раны великана, но быстро оставил эту затею. На одной только открытой части лица было не меньше двадцати таких ран и, без сомнения, бессчетное количество на всем пятидесятифутовом теле.

Элбрайн понял, что сейчас он не в состоянии разобраться, что тут произошло. Он и сам запросто мог бы погибнуть, но тем не менее уцелел. Он быстро обошел лежавших поблизости мертвых гоблинов. И с удивлением обнаружил, что даже те двое, с которыми он сражался, и тот, кого, как ему казалось, еще раньше зарубил мечом, тоже были покрыты таинственными точечными ранками.

— Пчелы, пчелы, пчелы… — нараспев затянул Элбрайн литанию надежды и побежал вниз по склону холма к Дундалису.

Он почти не сомневался, что там мертвы все, чувствовал это сердцем. Лицо его исказилось от боли, сердце колотилось как бешеное. Ощущая себя маленьким потерявшимся мальчиком, он с тяжелым чувством приближался к дому.

Он узнавал всех покойников, чьи тела не обуглились в пламени пожара. Родители друзей; юноша всего на несколько лет старше него; маленькие мальчики и девочки, которые раньше патрулировали вместе с ним, а потом стали оставаться дома по настоянию родителей. На обуглившемся пороге одного из сожженных домов он увидел крошечный почерневший труп. Карали Альт, кузина Пони, единственный младенец в деревне. Мать Карали лежала на дороге лицом вниз, всего в нескольких шагах от крыльца. Элбрайн понял, что она пыталась доползти до дочери и по дороге была убита.

Элбрайн изо всех сил сдерживал свои чувства, опасаясь, что они захлестнут его с головой и увлекут в пучину отчаяния. Но на борьбу с отчаянием не осталось сил: Элбрайн подошел к большой группе мертвых гоблинов и великанов — здесь, посреди дороги, явно происходило тяжелейшее сражение — и увидел тело Олвана, своего отца.

Его отец умер как герой — сражаясь до конца. Но сейчас Элбрайну было все равно.

Он заторопился к развалинам собственного дома. Из его груди вырвался звук, в котором смешались не то плач, не то смех, когда он увидел, что фундамент, которым так гордился отец, уцелел, хотя стены и потолок обрушились. Руины все еще источали едкий дым, но это не остановило Элбрайна. Один из задних углов дома каким-то чудом не сгорел, и когда крыша провалилась, часть ее завалила провал, где осталось небольшое свободное пространство.