Джулия Джонс - Ученик пекаря

Первое, на что он подвигнет нового короля, — это раз и навсегда прекратить войну с Халькусом. Ему надоело, что на его землях разбивают лагеря и ведут бои. Как только война кончится, он потребует себе местность к востоку от реки Нестор: там хорошо выращивать яблоки на сидр.

Помимо личных, имеются и другие мотивы для быстрой и решительной победы. Брен замышляет недоброе. Герцог уже начал прибирать к рукам земли на юго-востоке, и пройдет немного времени, прежде чем его взгляд устремится на запад. Высокий Град и Аннис сильны и хорошо вооружены. Королевства же столь заняты войной с Халькусом, что сами напрашиваются на вторжение. Не важно, что они далеко от Брена, — предкам герцога некогда принадлежали земли к западу от Нестора, а прежние права, какими бы сомнительными они ни были, испокон веку служили захватчикам поводом для показного негодования. Мейбор осушил кубок. Становилось поздно, и он простился с сотрапезниками, нетвердо держась на ногах после выпитого эля. Когда он вернулся к себе, ему хотелось одного: пропустить стаканчик лобанфернского красного для улучшения пищеварения и завалиться спать.

— Келс, бездельник, — крикнул он входя, — постели-ка постель да подбрось дров в огонь! Холод стоит собачий. — Мейбор удивился, не услышав торопливого шарканья ног: обычно Келс сразу откликался на зов. Должно быть, слуга уже в спальне и греет простыни горячими кирпичами.

В покоях было холодно — огонь погас.

— Черт! — выругался Мейбор. — Келс, куда ты подевался, во имя Борка? — Мейбор подошел к столу, где стоял кувшин с его любимым вином, щедрой рукой наполнил чашу и двинулся в спальню.

Поднеся чашу к губам, он увидел тело на полу у кровати. Это был его слуга Келс. В недоумении Мейбор отставил чашу и хлопнул лежащего по щеке.

— Эй ты, пьяница проклятый, проснись сей же час, не то, клянусь, я выпущу тебе кишки! — Келс не отвечал и не шевелился, и Мейбор встревожился. — Что за чертовщина? — Рядом с Келсом валялся перевернутый кубок. Мейбор понюхал его: лобанфернское красное. Безжизненное тело слуги уже остыло. Яд!

У Мейбора поднялись дыбом волосы. Сомнений не было: яд предназначался для него. Злосчастный Келс украл стакан хозяйского вина и поплатился за это жизнью. Мейбор мрачно улыбнулся. Келс, сам того не зная, оказал ему величайшую услугу: спас его жизнь ценой своей. Мейбор содрогнулся при мысли, что было бы, если бы отравленное вино выпил он. Это он лежал бы сейчас на холодных плитах мертвым. Он знал, чьих рук это дело.

— Баралис, — чуть слышно прошептал он. Он почти ожидал того, подметив много месяцев назад ненависть во взгляде Баралиса. У них обоих были счеты друг к другу, и, похоже, королевский советник решил первым уладить свой.

Яд — как раз тот трусливый способ, который подобает Баралису. Мейбор, прославленный боец, ветеран многих войн, погнушался бы действовать вот так, исподтишка. Уж если он решился убить — а после этой ночи решиться, как видно, придется, нельзя же спускать просто так покушение на твою жизнь, — он прибегнет к более привычным средствам. Нож в глотку пристойнее и надежнее, чем кувшин отравленного вина.

— В эту ночь удача изменила тебе, — тихо промолвил Мейбор. — Спи спокойно в своей постели, Баралис, лорд и советник, — не так уж много ночей тебе, возможно, осталось.

Джек встал, как всегда, в четыре утра. Ему уже не надо было всю ночь топить печь — на эту работу поставили парнишку помоложе. Теперь он выпекал первую порцию хлеба, и, когда мальчик-истопник уходил, кухня на какой-то час оставалась в его полном распоряжении до прихода Фраллита и прочих пекарей.

Джек быстро оделся — холод в комнате способствовал этому. Он с удовлетворением отметил, что штаны, сшитые четыре месяца назад, сидят на нем точно так же, как в первый день, — наконец-то он перестал расти. Да и пора бы. Не слишком приятно вымахать длиннее всех на кухне. Из-за этого ему каждый раз поручают обметать паутину и гонять мушек из сохнущих под потолком трав.

Натянув легкий камзол, Джек почувствовал, что от него попахивает потом. Он надеялся попозже зацепить где-нибудь подавальщицу Финдру, а девушки, как он не так давно заметил, не любят, когда от парня несет. Грифт, правда, уверял, что отсутствие запаха хуже всякой вони. «Бабы выбирают мужика носом, поэтому твой запах должен говорить о твоих намерениях», — любил повторять стражник. Решив потом обсыпаться мукой, чтобы обрести нужное для ухажерства равновесие, Джек отправился на кухню.

Первым делом он добавил в печь пахучих дров. Фраллит утверждал, что есть только два вида дерева: одно для топки, другое для стряпни. Всю ночь печь топилась дубом или ясенем, но, когда начиналась выпечка хлеба, в печь подкладывались боярышник, орешник и каштан. «Они придают тесту аромат, который потом преобразуется во вкус», — говаривал мастер.

Добавив дров, Джек достал тесто с полки над печью. Там, в тепле, оно за ночь хорошо подходило. Он снял с подноса влажное полотно и привычно, не думая, обмял и замесил каждую порцию. Уложив хлебы ровными рядами на каменные противни, он открыл огромную чугунную заслонку печи, и в лицо ему дохнул знакомый жар — в прошлом Джек не раз опаливал себе волосы. Он поставил противни в печь и закрыл ее. Потом плеснул в печь воды: пар сделает корочку хрустящей. Покончив с этим, Джек принялся замешивать «дневные хлебы» — для третьей и четвертой выпечки. Население замка Харвелл было столь велико, что хлебы приходилось закладывать в печь в течение всего дня. Первый, утренний хлеб выпекался из смеси ржаной и пшеничной муки — его потребляли и знатные господа, и слуги. Следующая закладка зачастую зависела от тех, кто гостил в замке. Если присутствовали чужестранные вельможи или послы, мастер пек для них хлеб и булки, принятые в тех краях. Позже, когда крендели и плюшки еще остывали, Фраллит пользовался, как он это называл, своей пекарской привилегий.

Харвелл, как и большинство городков, имел несколько общественных пекарен, куда женщины носили свое тесто для выпечки. Плату брали по медяку за буханку. Для этой цели Фраллит приспособился использовать и замковую печь. С ловкостью умелого дельца мастер предлагал женщинам одну бесплатную буханку за дюжину и получал неплохой побочный приработок. Ключник и главный повар негласно получали свою долю. Джеку за молчание не полагалось ничего, кроме угрозы выпороть, ежели проболтается.

Замесив дневные хлебы и поставив закваску, Джек освободился и получил возможность перекусить. Когда подходили дрожжи, он обычно отправлялся в людскую за меркой эля и миской чего-нибудь, что осталось со вчерашнего дня. Но в эту ночь Баралис задержал его допоздна, и Джеку хотелось одного: немного посидеть и отдохнуть.