Юлия Фирсанова - Точное попадание

— И впрямь красиво.

— Ага, — согласился изнывающий от безделья сильф, успевший облететь обеих коняг, забраться в каждую чашечку цветка лжешиповника и наконец устроиться между ушей Белки. — Для тех, кто видит, магия всегда сияет. А у тебя, магева Оса, интересно получилось, заклятие даже незрящие углядели.

Лакс тронул коня вперед по улице в сторону, противоположную той, с которой я въезжала на телеге Торина и, обернувшись к сильфу, жадно спросил:

— И что это значит?

— Сила магевы столь велика, что она способна дать узреть частицу волшебства слепым от рождения, коль возжелает, — гордо пояснил Фаль. Я многозначительно промолчала. А что могла сказать? Ведь только что от мотылька обо всем услыхала, да и желания сознательного показать силу рун у меня не было, они сами отозвались на мой безмолвный случайный призыв. Щупать чудо, разбирая его на кусочки, не хотелось. Откликнулись, и на том спасибо!

Глава 5

Тень Ручья, или Археологический раж

Копируя движения спутника, я направила Белку следом за ним, изо всех сил стараясь подражать посадке рыжего. Где-то читала, если неправильно сидеть на лошади, и мышцы быстрее устают, и мозоли скорее натираются в труднодоступных местах, попа отбивается, да и сверзиться вниз недолго. Чувствуя, что меня уже начинает клонить влево, поняла, что хотя бы в одном книги не сбрехали. Ну, если совсем хреново станет, слезу и пешком пойду, не буду терзаться выбором: гордость или седалище. А пока, если держаться ровно, вовсе неплохо получается. Это даже приятно, когда под тобой не сиденье машины, провонявшей бензином (любую машину как ни проветривай, а запашок этот противный неистребим). От лошади же пахло живым, мышцы Белки перекатывались подо мной, какой-то странный восторг наполнял сердце. Все-таки мы многое потеряли, пересев на железных скакунов, пусть и выгадали в скорости. Конечно, если б Лакс пустил коней вскачь, я растрясла бы весь свой завтрак и мигом стала сторонницей пусть не машин, но велосипедов, однако неспешная рысь наших лошадок вполне устраивала мое не обученное езде и не переведшее данный навык в область безусловных рефлексов тело. Если я вдруг начинала клониться на одну сторону, успевала исправить посадку прежде, чем падение на землю сделалось бы неминуемым. А в некоторые моменты мне даже казалось, что в передвижении верхом нет ничего диковинного, но вот Белка чуть поводила крупом, и я тут же раскаивалась, сосредотачиваясь на процессе езды более, чем на созерцании окрестностей и болтовне с Лаксом и Фалем.

Поскольку цели, как вчера было выяснено, наше путешествие не имело, то и торопиться было некуда. Мы покинули Большие Кочки и двигались по проселочной дороге через поля, засеянные зерновыми. Это я так научно их обозвала, потому что сказать, как правильно называются посевы, наверняка не смогла бы. Вроде бы пшеница, а может, рожь или вовсе какой-то местный гибрид. Но поля колосились исправно, от легкого ветерка перекатывались зеленые, местами ставшие чуть золотистыми волны. Этакая обихоженная красота, радующая нехитрое крестьянское сердце. Над полями порхали пестрые мелкие бабочки, важно жужжали толстые шмели, деловито зудели пчелы, прочая мелкая мухота вилась почти беззвучно. Чуть в стороне от дороги щелкали и голосили на все лады какие-то птицы. Дальше, справа, вдалеке виднелась щетка леса, то ли того самого, из которого вышли мы с Фалем, то ли соседнего. Изредка поля перемежались небольшими жиденькими рощицами, в которых неплохо было бы через несколько часов, к обеду, устроить привал в такой жаркий денек.

Разохотившееся солнышко припекало все сильнее. Я в светлой серой футболке с короткими рукавами не слишком чувствовала жару, а вот запашок лошадиного пота уже коснулся моего носа, но куда ему тягаться с бензиновой вонью! Лакс же по-прежнему щеголял в зеленой рубашке с высоким стоячим воротником. Не распустил ни шнурочка на груди. Только небрежно закатал рукава до локтей.

— Эх, знать бы, что тут такая погода замечательная будет, непременно купальник бы захватила, — мечтательно пробормотала я себе под нос. Загорать топлес, сидя на лошади посреди незнакомой дороги, было все-таки немного стремно, это ж не нудистский пляж, да к тому же слыхала я, таким образом рак груди легко заработать.

— Купальник? — каким-то чудом, а может, генетически унаследованным острым слухом, доставшимся от эльфийских предков, расслышал меня рыжий вор.

— Это такая легкая одежда, в которой принято ходить на солнце и плескаться в водоемах. У женщин она состоит из разнообразной конфигурации кусочков ткани и веревочек, закрывающих грудь и причинные места, — адаптировала я описание классической пляжной сбруи для менталитета спутника.

— Да, жаль, что у тебя нет купальника, — ухмыльнулся Лакс, — я бы не отказался на такое посмотреть.

— Еще бы, — ухмыльнулась в ответ, — вы-то небось до сих пор купаетесь раздельно, а если девки в воду лезут, так в плотных рубашках. И что за удовольствие в таком рубище плавать? Ткань скорее на дно утянет, чем от нескромных взглядов спасет. Но раз купальника у меня нет, придется париться в футболке. Вам, мужикам, хорошо, если что, можно рубаху снять и никто даже не посмотрит криво.

Лакс резко прекратил ухмыляться и остро глянул на меня, будто подозревая в чем-то нехорошем. Я вопросительно приподняла бровь:

— Ты чего?

— Все нормально, — буркнул вор, на секунду поскучнел и тут же перевел тему, спросив:

— А ты не шутила насчет того, что в лягушку превращать можешь?

— Не знаю, — пожала я плечами, перебирая повод. — Трансфигурацию в Хогвартсе у профессора Макгонагалл я не изучала, но, с другой стороны, в каждой шутке есть только доля шутки. Пробовать пока как-то не приходилось, а ты никак себя в добровольцы для опытов выдвигаешь?

— Вот уж нет, — расхохотался Лакс, потрепав по холке своего конька, почему-то именуемого Сухарик, — квакать пока не хочется и на мух не тянет.

— Ну раз не хочется, замнем для ясности, скажи лучше, куда ведет эта дорога? — попросила я.

— В полутора днях пути Патер, — моментально прикинул рыжий.

— Лакс, патер с ударением на первом слоге, это обращение к священнику… — начала я.

— К кому? — первым переспросил Фаль, безразлично болтавшийся неподалеку, пока шел разговор о купальниках. Вопрос наготы его, мотылька, не волновал совершенно, а вот сейчас дух заинтересовался и тут же влез в беседу.

— Э-э, жрец, служитель бога, — повела в воздухе рукой, заодно отмахнувшись от назойливой мухи.

— Какого? — уточнил парень.

Я внезапно тоже заинтересовалась не на шутку местной религиозной системой или отсутствием таковой.