Александр Авраменко - Красно Солнышко

- Смотрите, братие – словно бы малина, а жёлтая[11].

И верно – яркий цвет ягод выделялся на фоне зеленовато-багровых листьев. Воин осторожно сорвал одну из ягод, из-под пальцев брызнул сок.

- Мягкая какая…

Досадливо произнёс тот, взял вторую ягоду, куда осторожнее. Откусил чуток, подержал во рту, проглотил, расплылся в улыбке:

- Вкусна!

Ели, причмокивали от удовольствия. Потом наткнулись ещё и на другие – одни оказались знакомыми, только не виданными прежде размеров, как голубика-ягода. Другие – твёрдые, красные, с кожистыми плотными листиками, горьковатыми, но тоже понравились[12]. Удивила одна, словно растущая на крохотных ёлочках. Чёрная, по несколько штук на одном кусте. Одна вода. Точнее – сок. Чуть терпковатый, слегка вяжущий язык, но удивительно вкусный[13]. А грибы… Слав, когда подберёзовик увидел, обомлел. С половину щита конного воина. Громадный, на крепкой черноватой ножке, и – без единого червяка! Сыроежки же алые вообще были на каждом шагу. Воины поначалу ломали и их, но потом, набрав подосиновиков, подберёзовиков, на растущие, словно сорная трава на каждом шагу, сыроежки уже и внимания не обращали. Нашли и кипящую воду: вышли в одну лощинку – а там ключи с крутым кипятком на каждом шагу. Вода в них разная: где чистая, которую пить можно, просто вскипячённая подземным жаром. А где – маслянисто поблёскивающая, в кремневых узорах по берегу. Раз едва не испугались, потом правда, смеялись долго – фыркнула земля, плюнула паром, заклокотало у неё внутри, и вверх вырвался фонтан кипятка, рассыпался горячим дождём… Возвращались назад отягощённые грузом: ягодами, грибами, набили и птицы, которой видимо-невидимо было на берегу. Пришли – ахнули. Лодьи стоят, чуть покосившись на берегу. А до моря – шагов сто. И берег весь песчаный, в длинных зелёных соплях водорослей. Кое-где – громадные валуны, тоже морскими жёлудями увитые и длинными лентами.  Оставшиеся уже на берегу. Плавника набрали, костры жгут, воду кипятят. Дожидаются добытчиков. Пока ужин готовился, князья с Бренданом и Путятой уединились, присели на песочек. Веточками по грунту водят, рисуют. Поясняют друг другу, что к чему… Словом, цепь этих островов длинная. Несколько седьмиц нужно плыть вдоль них, чтобы достичь Зелёной Земли. А эти  вот, Земли Кипящей Воды – к жизни мало пригодны. Нет, конечно, рыбакам, охотникам здесь прокормиться можно. Но чтобы постоянно жить… Зимы суровые. Почвы – скудные, да и мало их. Правда, рыбы – видимо-невидимо. Брендан со своими людьми здесь зимовал, знает, что такое здешние зимы. Несладко придётся даже славянам, к холодам привыкшим. Князья вначале не поверили, потом, когда огляделись получше - убедились. Врать монаху, коли решился он со славянами уйти, смысла нет. Кругом камень голый. Ну, не голый. Но деревья – маленькие, тонкие. Из такого ни лодку не построишь, ни избу не срубишь. Коли у берёз родных ствол коричневый, да и ростом они едва до колена воину…  Между скал – настоящие трубы, в которых ветер воет, даже если вокруг тихо. Значит, когда метели начнутся, там вообще не пройти будет. И что на зиму заготавливать? Опять одну рыбу? Ни скот пасти, ни хлеб сеять, возможности нет. Значит, нужно плыть дальше, к той самой далёкой Зелёной Земле. Смотреть, не будет ли там лучше… Переночевали на берегу. Остров пустой, но всё равно, часовых выставили, велели замечать, когда вода прибывать будет. Тогда дружину будить, на лодьи грузиться. Дальше плыть. Так и стало. Первую воду упустили. Ночь всё же была. Хотя светло, как днём. И солнышко по кругу так и двигается. А вторая вода утром пошла. Дозорные, как велено, всех подняли. По насадам разобрались, и когда заколыхались лодьи на полной воде, грянуло било, ударили вёсла, двинулись насады дальше от первого острова… Уже серпень-жнец к концу близился, когда достигли Зелёной Земли… Ровные пологие берега, тающие вдали. Воздел Путята руки к Яриле, поблагодарил за успех и помощь. Потом седьмицу шли вдоль берега, выбирая место для долгой стоянки. Князья, посоветовавшись, решили на зимовку стать, чтобы узнать, какие здесь зимы, да и партии охотничьи в разные стороны разослать – провиант заготовить, землю разведать… Нашли. Большая поляна на берегу бухты, почти прикрытой высокими языками песчаных гряд. Большой ручей с пресной водой, Сосны, берёзы, дубы, ели. И зверя много было. Испещрёны окрестности следами волков, лис, кабанов и оленей. Спугнули медведя. Тот добрый был – осень, чай. Брюхо полное. Ушёл сам, без понуждения. А медведь громадный, коричневый, словно у себя дома. Но даже и то сказать – родные Топтыгины как бы не поменьше чужого… Место выбрав, нарядили князья партии охотников на все четыре стороны света. По пять человек в каждой. А остальные хозяйством занялись – нужно было до снегов построить жилища. Избы для дружинников, посёлок оградой обнести. Пусть пока людей не видать, но появятся. А ну, как с худом, не с добром? Хотя две сотни воинов славян – орешек крепкий. Не всякий разгрызёт. Но лишней крови не хочется… А ещё – погреба для продуктов, кузню походную наладить. Баню возвести, ибо грязь и теснота – первые помощники хворобы[14]. Так что дел у всех по горло было. Копали под фундамент траншеи, под хранилища ямы. Рубили и пилили дубы по всей округе, таскали на себе. Лошадей то нет. Не кабана же дикого или оленя пугливого в упряжь впрягать? Острили вершины, вкапывали в землю прочно. Каждый день уходили в леса по десятку воинов. Добывали зверя лесного. Отроки, все четверо, не только наравне со взрослыми работали, но и, как молодшие, и ягоды-грибы собирали. Мочили, солили.  Благо туесов берестяных наделали воины много. Так и ведь и на зимовку тоже становилось аж двести человек… Через месяц, когда листья совсем жёлтые стали, что-то проясняться начало. Вытянулись поперёк друг другу два длинных строения из тёсаных брёвен. Ощетинился частокол белизной острых верхушек. Внутри – подсыпаны брёвна ограды землёй. Плотно утоптанной и прибитой деревянными колотушками. Сделаны и навесы. Поднялись вышки по всем четырём сторонам земли. Круглые макушки подвалов-землянок. Морозы падут – льда нарубят в ручье. По весне ледники сделают. Дымится кузня. Второй столб почти невидимого дыма – кухня. Разгружали лодьи – диву дивились. Тогда и самые тугодумы поняли, зачем их в такой поход послали. Совет Племён новые земли для жизни ищет. Только вот зачем в такую даль? Неужели мало вокруг славян свободных мест? Те же саксы или франки – ну не противники они славянам. Пришли, прогнали – живи, коли хочется. Впрочем, воинов дела Совета не волнуют. Поручили Рода лучшим из лучших земли найти дальние – значит, выполним. А тем временем и охотничьи партии, посланные на разведку земель, возвращаться начали. И весть принесли – здесь люди живут… Народ насторожился.  Что за люди? Чем занимаются? Под чьей рукой ходят? Но ходоки лишь разводили руками – мало что узнали. Оружие у местных деревянное и  каменное. Ни железа, ни бронзы, ни, тем паче, стали – не видели. Живут – в шатрах, крытых шкурами. Основательно дома не строят. Есть собаки, но мелкие. Оленей пасут. Рыбу ловят с лодок крохотных. На одного, двух человек. Лодочки, кстати, тоже из шкур. Но с корачами ничего общего не имеют. Князья задумались, позвали Брендана. Тот только руками развёл – он с товарищами лишь пристал к берегу ненадолго. Простояли пару дней, пока корабль свой утлый чинили, швы у них в одном месте разошлись. В глубину земли не ходили, разведку не вели. Да и стоянка у ирландцев была много севернее, чем сейчас построена. Видно, что не лжёт монах. Да и славяне на местных тоже не сразу наткнулись. Охотничьим партиям пришлось далеко вглубь вновь открытых земель углубиться… Решили пока ничего не предпринимать. Дружина зимует. Потихоньку разведывает окрестности. А по весне решать будут. Кто знает, что за это время произойти может? На том и постановили… А Брендан в дружине начал приживаться. Уже пытался говорить на славянской речи. Старался в меру сил был полезным. От работы и поручений не увиливал, да ещё и знатоком каменьев оказался, что само по себе ценно было. Вечерами же монах с Путятой обычно время проводил, вели оба беседы длинные, другим непонятные, поскольку общались на неведомом остальным языке, латынью именуемой. Так время шло. Поднимались строения заставы, наполнялись закрома. Хоть и привезли с собой многое воины, но на всю жизнь не напасёшься. Так что доставалось всем, и охотникам, и лесорубам, и тем, кто запасы готовил, словом, исключений не было. Жалели, что нет с собой лошадей. Насчёт собачек поначалу тоже переживали. Славянский волкодав – первый сторож. Учует ворога за версту, хозяина предупредит. Да тут Слав помог – бродил раз по холмам, лесом заросшим, грибы-ягоды собирал, и услышал вдруг скулёж в яме-овраге. Жалобный такой. Едва ли не смертный. Залюбопытствовал, раздвинул кусты – а там промоина в земле, сажени четыре глубиной. А внизу – два глаза жёлтым горят. Злобой истекают.  Зажёг бересту, опустил на шесте – волк. Молодой совсем. Глупый. Видать, весеннего помёта. Наверное, погнался за зайцем или другой добычей, да и в азарте свалился в ямину.  А там – ни воды, ни еды. Сколько в яме просидел – кто знает. Только когда отрок вниз по верёвке спустился – сил даже шевельнуться у животины не было. Только попытался пасть открыть, и всё. Глаза закрылись… Когда юноша в городок зверя на руках принёс, многие удивились. Но приняли хорошо. Да и то, славяне люди такие, чужому горю не радуются. А зверь лесной, что брат родной. Не случайно ведь взяв добычу, просит воин прощения у Матери Лесной. Не забавы ради. Ради пропитания на охоту люди ходят. Долго волк в себя приходил, но оклемался. Храбр со Славом его из рожка водой ключевой поили, мясо жевали – сил у зверя не было кусочек крохотный проглотить. Молочка бы, конечно, да коров тоже нет. Вообще скотины-худобы славяне с собой в поход не взяли. Вот, весной, ежели зимовка пройдёт успешно – тогда пошлют насад к родным берегам, в Аркону достославную. Доложить, что поручение Старших исполнено. И начнут ждать новых гостей-поселенцев…