Эльхан Аскеров - Бастарды

– Я знаю. Раз ты берешься за работу, то моим людям нет смысла торчать здесь. Я отправлю их домой. Надеюсь, у тебя найдется в конюшне свободное стойло?

– Зачем? – не сообразил кузнец.

– Должен же я где-то ночевать.

– А при чем здесь конюшня? Обидеть меня хочешь? – неожиданно насупился кузнец.

– Нет, устоз. Обижать я тебя не собираюсь. Но и мешать не хочу…

– Дом этот построен надолго и с таким расчетом, что людям, пришедшим по делу, отводится гостевая комната. А мешать ты мне просто не можешь, – перебил кузнец Ал-Тора.

– Почему? – не понял воин.

– Да потому, что в эти комнаты вход отдельный, – прогремел кузнец и, хлопнув ладонью по столу, закончил: – Решено. Отправляй людей и устраивайся. Завтра на рассвете начнем.

Молча кивнув, Ал-Тор встал и вышел на улицу. Переговорив с ветеранами, он убедил их вернуться домой, пообещав прислать голубя, когда придет время возвращаться. Поворчав, ветераны быстро свернули лагерь и, оставив ему клетку с голубями, рысью тронулись в обратный путь.

Проводив их взглядом, Ал-Тор направился обратно к кузнице. Устоз стоял на пороге дома, внимательно наблюдая за происходящим. Дождавшись, когда воин подойдет поближе, кузнец одобрительно кивнул и прогудел:

– Я смотрю у вас все поставлено как в хорошем отряде. Дисциплина и порядок военные.

– Они все ветераны. Всю жизнь отдали службе, а, выйдя в отставку, оказались никому не нужны. Мой учитель был их командиром много лет подряд и, уйдя со службы, построил дом почти на самой границе сатрапии, отправив их всех туда. Так они все оказались вроде как и при службе, и с крышей над головой. Кто-то несет караульную службу, кто-то работает на земле. Дел хватает.

– Как звали твоего учителя?

– В Кортесе его все знали как капитана Расула.

– Что-о! – завопил кузнец. От этого рева у Ал-Тора заложило уши. Потряся головой, чтобы унять звон, воин недоуменно посмотрел на кузнеца.

– Ты сказал, что учился у Расула?!

– Да. А что такое?

– Да что же ты сразу не сказал?!

– А что бы изменилось?

– Многое. Ладно. Может, это и неплохо. Главное, что я узнал это. Остальное теперь неважно.

– Прости, устоз, но я не понимаю тебя.

– Потом объясню, – отмахнулся кузнец и, развернувшись, шагнул в дом.

Последующие четыре дня устоз провел в постах и молитвах, сохраняя силы и чистоту духа для работы. На пятый день, поднявшись раньше солнца, кузнец разбудил Ал-Тора и потихоньку, стараясь никого не разбудить, вышел из дома.

Быстро умывшись, воин последовал за хозяином. Кузнец уже вовсю гремел железом, приготовленным для переплавки, и заготовками. Перерыв почти всю кладовую, он остановился и, хлопнув себя огромной ладонью по лбу, направился в другую комнату.

Откинув крышку огромного, больше напоминавшего лежанку сундука, кузнец извлек на свет бруски стали, железа и еще чего-то непонятного. Перенеся все это в кузницу, он рыкнул на Ал-Тора, заставив его быстро спрятаться в уголке, и начал расставлять свечи вокруг печи, в которой варили сталь.

Начертив на полу пентаграмму и расставив свечи, мастер принялся загружать печь углем. Потом заложил в нее все принесенное, соблюдая определенный порядок и вполголоса читая молитву. Взяв факел, он зажег свечи и печь.

Закрыв жерло печи тяжелой заслонкой, он повернулся к воину и, утерев пот, тихо сказал:

– Теперь осталось только ждать. Запомни, к углю и всему, что мне потребуется, не должен прикасаться никто, кроме тебя.

– Если не секрет, мастер, почему я?

– Меч куется для тебя. А теперь наберись терпения и не задавай вопросов. С этой минуты сюда никто не войдет. Три дня я буду поддерживать огонь и варить сталь. Ты будешь приносить уголь и воду. Есть нам нельзя. И еще. О том, что ты здесь увидишь, никому ни слова.

– Как скажешь, устоз.

– Нет. Ты должен поклясться. На крови.

– Хорошо.

– Возьми на полке чашу и налей в нее своей крови, – сурово проговорил мастер.

Кивнув, Ал-Тор повернулся, осматривая стены и ища названное. В дальнем углу была приколочена длинная полка, на которой в идеальном порядке были разложены чаши, бутыли и фиалы. Пометок на них не было, но каждый предмет был не похож на другой, и мастер явно знал назначение каждого.

Взяв крохотную чашу, Ал-Тор вытащил кинжал и, не дрогнув, порезал себе руку. Нацедив почти полную чашу, он вопросительно посмотрел на кузнеца. Одобрительно кивнув, мастер указал ему место, куда воин должен поставить чашу.

Прошептав очередную молитву, он взял чашу в руки и начал другую, одновременно отодвигая заслонку. Медленно и торжественно вылив кровь на разогретое железо, он внимательно посмотрел на результат и, кивнув, закрыл печь. Потом, повернувшись, проговорил:

– Поклянись своей кровью, что даже под пытками ты не произнесешь ни слова о том, что увидел здесь.

– Клянусь, мастер, – коротко ответил Ал-Тор.

– Хорошо, – кивнул мастер.

– Огонь принял твою кровь. Значит, у нас все должно получиться. Но запомни, если ты нарушишь свою клятву, меч откажется от тебя. Ты веришь мне?

– Да, мастер.

– Хорошо. Ибо без веры нет связи, а без связи нет единства духа воина и его меча.

– Может быть, именно поэтому сломался тот меч? – задумчиво проговорил воин.

– Нет. Тот меч просто устал. Он был слишком стар. Кроме того, он не из этой эпохи…

– Прости, устоз, но что меч может знать об эпохах?

– Ты не прав, воин. Меч – живое существо. У него есть душа. Есть воля.

– Тогда почему он оставил меня? Почему не дал сразиться и отомстить за смерть моего учителя? Когда мастер подарил его мне, мы были счастливы. Я чувствовал его. Это было сродни единению. А потом, когда мастера не стало, он подвел меня, – задумчиво проговорил воин.

– Он не подводил тебя. Он спас тебя.

– ?

– Да. Спас. Если бы он не сломался, ты продолжал бы драться до последнего. И, скорее всего, погиб. Он не допустил этого. Именно поэтому он и сломался. Ты сделал правильно, когда подобрал обломки. Они пойдут в печь и смешаются с тем металлом, который я варю. Духи воинов, которые отдали свою кровь для создания того клинка, войдут в новый клинок и помогут тебе в любой схватке. – Неожиданно замолчав, кузнец внимательно посмотрел в светлеющее окно.

– Сходи за старым клинком. Пора, – скомандовал он, и Ал-Тор стремительно выскочил из кузницы. Спустя минуту он вернулся обратно, неся в руках сверток с обломками. В очередной раз кивнув, кузнец забрал меч и принялся разбирать его. Свинтив яблоко, он снял рукоять и гарду. Отложив их в сторону, он открыл заслонку и, читая молитву, медленно опустил обломки в печь.