Сергей Лукьяненко - Последний Дозор

«Тогда пока все. Если выясните – проинформируйте, будьте добры».

Я не стал дожидаться ответного смешка – разжал ладонь и прервал связь. Фигурка блестела от пота и от этого казалась почти живой.

Все, пора в гостиницу. В уютный номер люкс для Светлых, в царство бело-розо-бежевого, к кружевным занавескам и шелковому белью.

Призывно затренькал телефон.

– Да? – Я прижал телефон к уху, поймал взгляд официанта и поводил пальцем по открытой ладони – будто выписываю чек. Официант вымученно улыбнулся, глянув на единственную чашечку передо мной, и черканул на бумажке «2 Ј».

– Энтони, друг мой, – произнес Лермонт. И это «Энтони» сразу же сказало мне – рядом есть кто-то, кому не стоит знать, что я русский. – Когда ты покидал «Подземелья», как себя чувствовал мой сотрудник?

– Нормально.

– Он убит, Энтони. Ты не мог бы приехать?

Я прошипел что-то нецензурное, выгребая из кармана мелочь. Так… замок там, а овраг и мост там…

– Если сразу поймаю такси, то буду через пять минут.

– Поторопись, – велел Лермонт.

Свободное такси нашлось сразу – не пришлось прибегать к магии, чтобы освобождать занятую машину. В Эдинбурге вообще было на редкость хорошо с такси. Я сел, достал сигарету и закурил. Водитель посмотрел с легким неодобрением – но ничего не сказал. Я до конца опустил стекло со своей стороны. Действительно, сядут после меня некурящие…

Но мне хотелось курить.

Идиот. Какой я идиот! Встревожился за Егора, позаботился о Валерии… А вот подумать головой, для этого и предназначенной, – не удосужился. Мой визит в «Подземелья» был замечен, кого-то насторожил. И бедолага Жан, нервный французский студент, уже никогда не вернется в свой Нант…

Моя вина.

Но Лермонт-то – сам хорош! Аттракцион прикрыл и отрядил дежурить одного человека. Не Иного, не боевого мага, способного схватиться с вампиром на равных, – а перепуганного пацана в гриме и карнавальном наряде.

Я представил себе рыжего парня с бледным, но теперь уже не от грима, а от потери крови лицом, лежащего среди жутковатых пыточных орудий. «Одному тут неуютно». И начал отчаянно, хоть и вполголоса, материться.

Дурак я, дурак…

Лермонт ждал меня у входа в «Подземелья». Был он мрачен и зол так, как только может быть зол Светлый.

– Пошли. – Он не оглядываясь затопал впереди. Мы быстро прошли череду пустых комнат и вышли к «Кровавой реке». Опять здесь?

Но Фома молча полез в лодку. Я – за ним. Фома взмахнул рукой, заскрежетал механизм, и лодка двинулась вперед.

– Вы еще не вызвали полицию? – спросил я.

– Пока нет. Только своих… и наблюдателя от Темных.

– Где они?

– Я попросил их подождать несколькими комнатами дальше. Сказал, что хочу пригласить для осмотра трупа независимого эксперта. Обычного человека. Нечего тебе пока светиться…

Лодка проползла короткий затемненный участок и пришвартовалась ко второму причалу.

– Вот, – мрачно сказал Фома.

Я выбрался из лодки и вслед за Фомой прошел в соседнюю комнату. Тут размещалась экспозиция орудий казни. С потолка свисал манекен в петле, а вот на гильотине… на гильотине был не манекен. Убийца опять продемонстрировал свое чувство юмора.

Отрубить человеку голову тупым бутафорским ножом макета гильотины – для этого надо обладать нечеловеческой силой. К примеру – быть вампиром.

Белое пластиковое ведро под гильотиной было наполовину заполнено кровью. Отсеченная голова лежала рядом.

Я сел на корточки, осторожно взял голову в руки. И мне захотелось закричать – от бессилия и осознания своей глупости.

– Знать бы, какая сволочь… – сказал Фома. – Человек у меня работал семнадцать лет…

– Сволочь – молодой рыжеволосый парень, – сказал я. – Представляется французом, говорит с легким акцентом. На вид – лет двадцать. Имеет склонность к театральным эффектам. Очень находчив. Замечательный актер.

Я бережно положил отрубленную голову на пол. Посмотрел на ошарашенного Лермонта и пояснил:

– Меня провели как ребенка. Я разговаривал с убийцей, находясь в двух шагах от трупа. И ничего не заподозрил. Ничего!

Голова убитого сторожа – черноволосая, с редкой сединой, как и положено человеку в возрасте после пятидесяти, – слепо смотрела на нас с пола.

– Замаскировать свою природу можно лишь от слабейшего. – Лермонт буравил меня недоверчивым взглядом. – Это аксиома. Попробуй определить мою ауру.

Странный разговор над телом человека с отрубленной головой. Странное место, странные преступления, странные разговоры…

Аура Лермонта – полыхающие желто-зеленые разряды, колючий ежик Силы, – потускнела. Иглы разрядов втянулись, померкли. Несколько секунд – и Лермонта окружала гладенькая многослойная аура, характерная для человека.

Четкий признак Иного – рваная, незакрытая аура. Она может топорщиться иглами и шипами, втягиваться воронками, зиять прорехами. Все это признаки открытого энергетического контура, способности не только отдавать энергию, как люди, но и принимать ее. Принимать, перерабатывать – и творить чудеса.

Человеческая аура гладкая, многослойная, цельная. Люди только отдают Силу, не принимают. И ровная пленка ауры – их попытка защититься, прекратить медленный и неумолимый отток жизни.

Да, теперь Лермонт выглядел человеком.

Почти человеком…

Я всмотрелся чуть пристальнее – и увидел бледные иглы ауры. Фома замаскировался очень хорошо. Но я пробил защиту.

– Вижу, – сказал я. – Но в того парня я так пристально не всматривался. Он мог прикрыться.

– Значит, твой рыжий собеседник – Высший вампир. Или Высший маг, притворяющийся вампиром. – Фома удовлетворенно кивнул. – Причем он не мог наложить на себя маску, одновременно маскируя свою ауру. Уже хорошо, Антон. Уже хорошо! Мы знаем его физический облик: молодой, рыжеволосый… не так уж и много в мире Высших Иных.

– Плащ он, вероятно, взял где-то здесь, – сказал я. – И накладные клыки. Услышал, что я приближаюсь, и вместо бегства спокойно вышел мне навстречу… мгновенно сочинив правдоподобную легенду.

– Я даже догадываюсь, зачем ему понадобился плащ, – мрачно сказал Фома, глядя на забрызганный кровью пол. – Он не мог не измазаться… Дай мне его образ, Антон.

Прикрыв глаза, я попытался как можно лучше вспомнить француза. Потом мысленно бросил картинку Лермонту.

– Ага, – сказал шотландец. – Прекрасно. Я проверю по нашим картотекам.

– Возможно, стоит сообщить Инквизиции? – спросил я.

Лермонт покачал головой.

– Нет. Пока не надо. События не выходят за рамки обычного преступления одиночного Темного. Дневной Дозор Эдинбурга протестов не заявляет. Обойдемся без Инквизиторов, Антон. Пока можем.