Дарья Кузнецова - Я выбираю свободу!

Некоторое время мы лежали неподвижно, молча глядя друг на друга, и в вишневых глазах я видела отражение собственных эмоций. Никто не решался первым нарушить тишину и хоть что-то сказать. А что говорить? Предъявлять претензии? Можно подумать, вчера кто-то кого-то заставлял или тянул силком! Где там, вцепились друг в друга, как голодающий в краюху хлеба, и… оторвались но полной. Нет, я могла ожидать от Бельфенора обвинений, но что-то он не торопился ругаться.

Тоже ждал моего возмущения и скандала?

— Что будем делать? — в конце концов, не выдержав тишины, уточнила я. Голос звучал сипло, в горле саднило. Жалко, что эльфы не подвержены простудам, не получится списать сорванный ночью голос на временное недомогание.

Фель, чья рука до сих пор — видимо, чисто машинально — продолжала обнимать мою талию, а кокон согревающих чар защищать от ледяного пола, медленно пожал плечом.

— Есть несколько вариантов, предлагаю самый простой: сделать вид, что ничего не было, — так же хрипло предложил он.

— Согласна, — поспешно кивнула я, садясь и пытаясь распутать пальцами волосы. Мои черные и его белые пряди за ночь причудливо переплелись, и яркий контраст выглядел потрясающе эффектно. Правда, мысль об этом я поспешила отогнать подальше, а лучше — вовсе выкинуть из головы. — И никому ни слова.

— Согласен, — не стал он спорить. Тоже сел, помог мне освободиться, пятерней пригладил волосы, убирая их с лица, и огляделся по сторонам. Интересно, куда и когда подевался его хайратник? — М-мать Природа… — выдохнул он с такой интонацией, с какой обычно принято употреблять совсем другие слова. Я вскинулась, ожидая встретиться взглядом с каким-нибудь лишним свидетелем происходящего — и тоже замерла, в шоке разглядывая стену перед собой.

Лучше бы это был свидетель!

— Мы что, правда… — медленно проговорила я, с трудом фокусируя взгляд на светлом. — И вчерашний стол был…

Фель выглядел ошарашенным и даже почти напуганным, я сама — подозреваю, и того хуже.

Мы сейчас находились в том самом храме Всех богов, перед которым вчера совершался ритуал. Хуже того, в этом храме мы провели всю весьма насыщенную ночь. И ладно бы просто в храме! Мы не нашли ничего умнее, как провести горячую ночь пред ликом хаоса. И ладно бы просто перед ликом…

Я вчера кончала, выдыхая имя этого почти чужого мне светлого, на алтаре фатума: хаос отвечает за судьбу.

От этой мысли стало жутко, засосало под ложечкой и отчаянно захотелось стереть из памяти ближайшие сутки. С другими богами еще можно договориться и надеяться, что пронесет, а судьба всеведуща, и такого осквернения своей святыни не простит. Звезданет ответным ударом так, что мало не покажется…

— Может, они вчера смотрели в другую сторону? — жалобно пробормотала я. Фель криво усмехнулся и бросил взгляд на пару эбонитовых статуй с глазами из серого дымчатого кварца.

Двенадцать наших богов отвечают за разные силы, из которых сплетен мир, и за сферы жизни попарно: мужчина и женщина, супружеская чета, уравновешивающая недостатки друг друга. Существовали свои каноны изображения их всех, но алтари неизменно были парные, отдельно никого из богов никто не рассматривал — только в единстве противоположностей, в балансе мужского и женского. Только в паре Ната и Таны, покровителей жизни, женщине отводилась более выраженная созидательная роль, Тана отождествлялась с Матерью-Природой, а Нат — со смертью и перерождением как с одним из неотъемлемых этапов жизни.

Покровители хаоса бесстрастно глядели на нас. Мужчина — Дар — левой рукой приобнимал за талию свою супругу Раду, а сжатую в кулак правую ладонь, перевернутую тыльной стороной вверх, простирал над алтарем — простым деревянным столом. В правой руке Рады лежал тугой свиток, в котором, по легенде, описан конец этого мира, а левую богиня держала над алтарем, только ладонь ее была сложена лодочкой и обращена кверху.

Считается, что судьба — это слишком личное дело, чтобы обсуждать его и даже обдумывать при посторонних, поэтому чета покровителей хаоса всегда стоит обособленно от прочих, зачастую — вот в таких уединенных комнатах. На стол принято ставить специальную чашу, в которую изредка кладутся дары, если хочется поблагодарить за удачу, но чаще — предметы, олицетворяющие просьбу или вопрос к богам. Чаша же обычно стоит при входе, и для общения с богами нужно для начала аккуратно омыть ее в холодной воде.

Я почти не сомневалась, что предмет, грохотавший вчера по полу в центральном помещении, этой самой чашей и был.

— В любом случае, как бы они ни решили нас наказать, это ничего не меняет, — первым взял себя в руки Фель и пружинисто поднялся. Я проводила его взглядом и задумчиво кивнула.

Я ни в коей мере не оправдывала свое вчерашнее поведение, но все же… Все же даже сейчас, утром, в чем-то его понимала. Светлый был хорош. Безупречная физиономия — ерунда, а вот остальное действительно приковывало взгляд.

Большинство сильных боевых магов пренебрегают физической подготовкой, довольствуясь тем, что получили от природы. Да у них обычно и времени на тренировки не хватает, как-то не до того. Сколько я себя помнила, именно поэтому всегда предпочитала воинов без магических способностей, а у Феля было тело именно воина. Сильное, тренированное, при каждом движении под кожей красиво перекатывались мышцы, делая его похожим на какого-то хищного зверя. И если отбросить знание, кем является этот огневик на самом деле (что со мной, собственно, вчера и произошло), ничего удивительного в том, что я обратила на него внимание.

Тряхнув головой, поспешила отогнать наваждение и последовать примеру светлого, который начал одеваться. Довольно, и так уже наворотила столько, что теперь полвека расхлебывать! Надо, как и договорились, сделать вид, что ничего не было, и продолжать спокойно жить дальше.

И никогда, никогда больше не пить!

Пока я предавалась мрачным мыслям и отряхивала запылившуюся юбку, Фель, уже успевший натянуть брюки и сапоги, выглянул в общий зал. Подобрал на пороге мою блузу и вышел, видимо, за собственной рубашкой. Что-то негромко стукнуло, потом звякнуло (кажется, огневик водружал на место чашу), после чего светлый вернулся с добычей, и мы в молчании закончили одеваться.

Вышли наружу и, не сговариваясь, остановились на ступеньках храма. Я полезла в карман (он был вшит в юбку сзади, возле копчика, и поэтому не мешал ни во время танцев, ни во время других… развлечений) за портсигаром, а светлый вперил тяжелый неподвижный взгляд в бухту. Солнце еще не поднялось над скалами, и неподвижная вода казалась синей-синей, будто это было не море, а цельный кристалл сапфира изумительной чистоты.