Терри Гудкайнд - Первая исповедница

Магда знала, что однажды статуя Бараха займет почетное место в этой комнате, ведущей к центральному Совету.

Эта странная мысль, которая отозвалась в ней гордостью, вместе с тем послужила напоминанием, что Барах остался в прошлом.

Очень скоро Барах станет лишь образом, канувшим в лету. Люди уже не смогут его узнать по-настоящему, они будут помнить лишь обрывки и домыслы. Она гадала, будет ли история, которую предстоит изучать людям в будущем, иметь что-то общее с действительностью, с тем, что она знала о Барахе. История, как и сами воспоминания, имеет склонность к искажению с течением времени или хуже того — к потере достоверности в зависимости от намерений тех, кто ее пишет.

Как ни хотелось ей, чтобы все было иначе, Магда ничего не могла сделать, чтобы изменить прошлое или воскресить Бараха. Он теперь в руках добрых духов. А жизнь тем временем продолжалась. Он хотел, чтобы она продолжалась.

Большие двери красного дерева, ведущие в палаты Совета, как обычно были открыты. Двери в три ее роста и толщиной в ее бедро, испещренные с обеих стороны замысловатыми узорами, представляющими собой заклинания, хотя на самом деле заклинаниями они не были. Как часто говорил Барах, начертание настоящих заклинаний было опасным делом. Замысел состоял в том, чтобы напоминать каждому о даре который вел их во всем.

Открытые двери предназначались, чтобы передать атмосферу открытости Совета, но Магда знала, что это было иллюзией. Когда дело касалось Совета, ничто не было так просто, как казалось.

Стражники, стоящие на посту по обеим сторонам больших дверей, державшие свои пики строго вертикально, видели, что она не намеревалась останавливаться. Их пики наклонились, когда они нерешительно сошли со своих позиций, наступив на большую печать, вырезанную в каменном полу перед дверями.

Один из охранников поднял руку, думая что ей нужна помощь.

— Леди Сирус, вы ранены. Позвольте, я попрошу кого-нибудь помочь вам.

— Спасибо, но нам всем смогут помочь только члены Совета.

— Боюсь, они на совещании, — предупредил он.

— Отлично, — сказала она, отводя пику со своего пути.

— Леди Сирус, — сказал другой гвардеец, — боюсь, повестка дня уже расписана на сегодня, и советники не возьмутся за новое дело.

— Теперь возьмутся, — сказала она, проходя мимо.

Охранники были не уверены, что им следует делать. Они хорошо знали ее в качестве жены Первого Волшебника, которая часто говорила с Советом. Но даже при том, что знали ее, они не привыкли к женщинам с короткими волосами, входящими, чтобы обратиться к Совету. И что еще важней, она с головы до пят покрыта кровью, и они не знали почему. Если бы Замок подвергся нападению, то они, несомненно, должны были знать об этом, и Совет тоже.

Другие стражи в залах Совета начали приближаться, чтобы задержать ее до выяснения обстоятельств происходящего. Они не узнали лорда Рала и двух его солдат позади нее. Сбитые с толку видом жены Первого Волшебника, покрытой кровью, не говоря уже о правителе земель Д'Хары, сопровождавшего ее, они наконец расступились, очевидно полагая, что от попытки остановить ее будет больше неприятностей, чем если дать ей пройти. Дело было не только в высоком положении Лорда Рала, в конце концов, Совет сам решал, кому говорить.

Магда была рада, что сказала лорду Ралу оставить его маленькую армию ожидать в коридорах, подальше с глаз долой. Наличие вооруженных мужчин, пытающихся войти в палаты совета, лишь усложнило бы ситуацию.

В дверях, пройдя мимо группы охранников, она обернулась к Альрику Ралу. Положила руку ему на грудь, заставляя остановиться.

— Почему бы вам не подождать меня тут? Ваше присутствие только заставит их думать, что я прошу от вашего имени.

Его лоб сморщился от досады, пока он издали разглядывал Совет на возвышении в дальнем конце зала. Он переступил с ноги на ногу и засунул большие пальцы под ремень.

Голубые глаза наконец-то повернулись к ней:

— Как пожелаете.

Магда коротко улыбнулась ему перед тем, как обратить внимание на зал, в котором была уже много раз. Его разделяла пополам золотисто-голубая ковровая дорожка, ведущая к месту заседания Совета. Резные колонны красного дерева поддерживали по сторонам высоко вздымающиеся арки. Витражи высоко в них пропускали полосы приглушенного света. Ниже окон на балконе были расположены места для наблюдателей. Они были переполнены, и это подсказывало ей, что Совет не обсуждал вопросы, составляющие военную тайну.

В перекрытиях под балконом не было окон, отчего там было довольно сумрачно. Окна наверху символизировали свет Создателя, а затемненная область внизу напоминала о вечной тьме загробной жизни в преисподней. Это незаметно напоминало о силах природы, из которых самыми значительными были жизнь и смерть, которые всегда должны быть в равновесии.

Группы людей, прибывших на прием в Совете, собирались поодаль вдоль стен, в тени под балконами. Часто это были военные в форме с группами сопровождающих, чиновники в благородных одеяниях с цветными нашивками, указывающими на их чин и положение, волшебники и чародейки в простых одеждах, и советники, сопровождающие роскошно одетых, важных дам. Как и в большинстве мест Замка, тут и там встречались даже дети со своими родителями.

Косые лучи солнечного света из окон высоко справа высвечивали легкий дым от людей, куривших трубки, и пыль, поднимаемую людьми, постоянно движущимися по залу. Когда она прошла по золотисто-голубой ковровой дорожке сквозь отдельные пятна, освещенные солнцем сквозь окна, предназначенные для того, чтобы свет проникал к проходу посередине, никто уже не мог не заметить ее платье, пропитанное кровью. Она также знала, увидев свое отражение в зеркалах, что ее лицо и волосы представляли собой жуткое зрелище.

Хотя в зале было относительно тихо и спокойно, в мире продолжала бушевать война. Барах признавал, что битва была ужасающей. Люди гибли тысячами в отчаянных схватках, их тела разрывало на части во время безумных атак и отступлений. Сообщалось, что ярость, паника, кровь, грохот, отчаяние превосходили все мыслимые пределы.

Напротив, огромный зал, где Совет занимался делами государственной важности, был спокойным и важным местом, где все вопросы решались в строго определенном темпе. Паника, кровь и неприкрытое отчаяние, казалось, были очень далеко отсюда.

Магда знала, что это иллюзия. Хотя все очень старались сохранить видимость того, что это место уравновешивает безумие войны, каждый думал только о ней.

Как и в других залах, люди, вполголоса обсуждавшие свои дела, смолкли, увидев, как Магда решительно идет по длинной ковровой дорожке по центру зала. Большинство присутствующих знали ее. Многие видели ее стоящей возле пламени, пожиравшего тело мужа и их любимого руководителя. Многие тогда подходили к ней, чтобы выразить соболезнования.