Нил Гейман - Американские боги
А ночью, в дымной полумгле большой залы, сказитель пел им старые песни. Он пел об Одине Отце Всех, который самого себя принес самому же себе в жертву — с той доблестью и отвагой, с какой потом встречали смерть другие его жертвы. Девять дней Отец Всех провисел на мировом древе, истекая кровью от нанесенной копьем раны в боку. И спел он им обо всех тех вещах, которые Отец Всех постиг в муках своих: девять имен, девять рун и дважды девять заклятий. Когда речь дошла до копья, пронзившего тело Одина, сказитель закричал от боли, точно так же, как и сам Отец Всех возопил в муках своих, и все они содрогнулись, представив себе эту боль.
На следующий день, который как раз пришелся на день Отца Всех, они обнаружили скрэлинга, маленького человека с длинными волосами, черными как вороново крыло, и с кожей, как жирная красная глина. Он говорил слова, которых ни один из них не в состоянии был понять — даже сказитель, а тот когда-то плавал на корабле, что прошел чрез Геркулесовы столпы, и потому знал купеческое наречие, внятное всем людям, живущим в Средиземноморье. Чужак был одет в меха и перья, а в волосы его были вплетены маленькие кости.
Они привели его в свой большой дом и дали ему поесть жареного мяса, и дали крепкого питья для утоления жажды. Они покатывались со смеху, когда ноги у чужака начали заплетаться, а сам он начал петь песни, и голова его качалась и падала на грудь, и все это с полрога меда. Они дали ему выпить еще, и вскоре он уже лежал под столом, закрывши рукой голову.
И тогда они подняли его на руки — по человеку на каждое плечо, по человеку на ногу, — и четверо мужчин превратили его в коня об осьми ногах, и подняли его на плечи, и понесли во главе процессии к высокому ясеню, что стоял на холме, над бухтой, а потом они захлестнули ему шею веревкой и повесили сушиться на ветру, принеся его в жертву Отцу Всех, повелителю виселиц. Тело скрэлинга закачалось на ветру, лицо почернело, язык вывалился, глаза вылезли из орбит, пенис напрягся так, что на него можно было бы повесить кожаный шлем, а люди веселились и кричали, и гордились тем, что от них отправилась на небеса такая славная дань.
А когда на следующий день два огромных ворона прилетели к трупу скрэлинга, опустились каждый на свое плечо, и стали клевать ему глаза и щеки, люди поняли, что Отец Всех принял их жертву.
Зима была долгой, и людей мучил голод, но их согревала мысль о том, что весной они отправят корабль обратно в северные земли, и корабль привезет сюда поселенцев — и женщин. Когда стало совсем холодно и дни сделались короче, несколько человек отправились на поиски деревни скрэлингов, в надежде отыскать еду — и женщин. Не нашли они ровным счетом ничего, кроме старых костровищ и проплешин от маленьких стойбищ.
Как-то раз, в самой середине зимы, когда солнце висело на небе далекое и холодное, как потускневшая серебряная монетка, они заметили поутру, что останки скрэлинга исчезли с ясеня. А после полудня пошел снег, огромными, неспешно падающими хлопьями.
Люди из северных земель затворили ворота своей маленькой крепости и укрылись за деревянной стеной.
Военный отряд скрэлингов напал на них в ту же ночь: пять сотен против трех десятков. Они перебрались через стену, и за следующие семь дней убили тридцать человек тридцатью разными способами. И мореходы исчезли — исчезли из истории, исчезли из памяти своего собственного народа.
Стену скрэлинги снесли, дом сожгли. Ладью, перевернутую кверху килем и стоявшую на галечнике подальше от воды, они сожгли тоже, в надежде, что у бледнолицых чужаков был всего один такой корабль, и вот он сгорел, и больше ни один норманн никогда не высадится на их берег.
А было это за сто с лишним лет до того, как Лейф Счастливый, сын Эрика Рыжего, заново открыл эти земли и назвал их Винландом. Когда он прибыл, его боги уже дожидались его на берегу: Тюр, однорукий, седой Один, бог виселиц, и Тор, громовик.
Они были на берегу.
Они ждали.
Глава четвертая
Пускай посветят мне в окноНочные поезда,Волшебные и добрыеНочные поезда.
«Ночные поезда», народная песняТень и Среда позавтракали в «Деревенской кухне», через дорогу от мотеля. На дворе было восемь часов утра, и мир был туманен и сыр.
— Ты по-прежнему готов уехать из Игл-Пойнта? — спросил Среда. — Если да, то сперва мне нужно сделать пару звонков. Сегодня пятница. Пятница — день бездельный. Женский день. А завтра суббота. Пора за работу.
— Я готов, — ответил Тень. — Ничто меня здесь не держит.
Среда навалил себе в тарелку целую гору мясной нарезки. Тень ограничился парой ломтиков дыни, рогаликом и сливочным сырком. Расположились они в отдельной кабинке.
— Так ты говоришь, ночью тебе приснился странный сон, — сказал Среда.
— Н-да, — согласился Тень, — действительно странный.
Утром, когда он вышел из номера, грязные следы Лоры, ведущие от его номера через холл ко входной двери, были отчетливо видны на полу.
— Да, кстати, — вскинулся Среда, — а откуда вообще такое имя: Тень?
Тень пожал плечами:
— Такое вот имя.
За окном подернутый дымкой мир превратился в карандашный эскиз с дюжиной оттенков серого и разбросанными кое-где расплывчатыми пятнами электрического красного и чистого белого цвета.
— А как ты потерял глаз?
Среда заправил в рот с полдюжины ломтей бекона, прожевал и тыльной стороной руки вытер с губ жир.
— Да не терял я его, — ответил он. — Я точно знаю, где он и что с ним.
— Ладно, что делаем дальше?
Вид у Среды сделался задумчивый. Он съел еще несколько ярко-розовых ломтиков ветчины, вынул из бороды кусочек мяса и бросил его обратно в тарелку.
— А делаем мы вот что. Завтра вечером у нас встреча с несколькими именитыми персонами — каждой в своей области. Ты, кстати, особо перед ними не тушуйся. Встреча назначена в одном из самых значимых мест во всей стране. Потом выпьем с ними и угостим их ужином. Я тут затеваю одно предприятие, и мне нужна их поддержка.
— А где находится это самое значимое место во всей стране?
— Увидишь, мальчик мой. Одно из самых значимых. Единого мнения на сей счет не существует. Своих коллег я об этой встрече уже известил. По дороге заскочим в Чикаго, надо подзапастись деньжатами. Нам предстоят серьезные представительские расходы, на которые моей нынешней наличности явно не хватит. Потом двинем в Мэдисон, — Среда расплатился за завтрак и они направились через дорогу, к стоянке у мотеля. Среда перебросил Тени ключи от машины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});