Надежда Кузьмина - Драконья доля

Зато я попробовала узнать о том, есть ли в городе маги. Кайра с интересом уставилась на меня:

— А зачем тебе, Линда?

— Посмотреть очень хочется. Никогда ни одного мага не видела.

— Я видела. По виду они совсем обыкновенные, люди как люди. И не догадаешься… Но тут, в Гифаре, вроде их нет.

— А они за деньги колдуют?

— По-разному. Я так слышала, что если маг сильный, ему и деньги не нужны. Он может все потребное себе из воздуха достать. Зачем ему работать?

Как это — из воздуха? Что, и еду, и дом, и всё остальное? Разве так бывает?

Но, как бы то ни было, выходит, в этом городе нужного мне человека не найти. Хотя так ли он мне нужен? Если сравнить мою жизнь сейчас с тем, что было в Красных Соснах или на постоялом дворе, то я будто на небесах очутилась. Как мне это бросить, чтобы уйти снова непонятно куда неведомо зачем? Да и казалось, что мне помогли боги. И если я этот дар отвергну, то впредь вступаться за меня они не станут.

— А эльфы? Говорят, они живут далеко на западе и никого к себе не пускают. Это правда?

— Вот эльфов я не встречала, — засмеялась Кайра. — Не хочешь сходить на рынок, у нас масло с сыром кончаются?

Самостоятельные походы за покупками тоже стали новостью. Сначала я просто сопровождала Кайру. Запоминала, куда та ходит, у каких торговцев берёт товар, в какую цену. Потом меня стали посылать одну. Кайра, узнав, что буквы я кое-как разбираю, стала давать мне список потребного на бумажке — сама она была грамотной. А я, в свою очередь, должна была по возвращении в особняк записать, чего и сколько купила и сколько денег потратила. Я пыталась было объяснить, что писать совсем не умею, но Кайра ответила, что учатся все, и тут вопрос в старании и прилежании, а не в талантах. Так что обязана справиться.

На записывание у меня уходило времени не меньше, чем на сам поход за снедью. А Кайра ещё и посмеивалась — она-то вела большую амбарную книгу по домоводству, куда и переносила красивым почерком мои жуткие каракули.

— Силетка — это у нас что? Жилетка? А, нет, это такая рыба… — и смотрит ехидно на меня, веселится.

Я понимала, что она не со зла, а для моей же пользы, но всё равно было обидно. Закончилось тем, что я попросила книгу, чтобы учиться писать. В особняке была целая отдельная комната, от пола до потолка набитая книгами, с которых я два раза в неделю обметала пыль, — библиотека. Неужели там нет такой книги?

— Учебник, значит? — прищурилась Кайра. — Спрошу у леди Лобелии, может, где-то тут есть букварь. Поглядим, что у тебя выйдет.

Да мне бы хоть как-то, чтобы длинные слова читать и чтобы надо мной не смеялись. Я уж постараюсь!

Букварь нашёлся. А старалась я по вечерам, у себя в комнатке, перерисовывая в купленную за два медяка тетрадку страницу за страницей из даденной книги. Каждая страница — одна буква со всеми видами написания, и всякие слова, где та встречается. Пальцы не слушались. Результат стараний отражался в основном на моих руках и лице — я ходила перемазанная в чернилах. Причём они не смывались, только линяли и выцветали примерно за неделю.

В результате мне пришлось явить недюжинные осмотрительность и проворство, чтобы не попадаться в таком виде на глаза леди Лобелии — вряд ли бы та одобрила наличие девиц с чёрными пальцами и синими щеками у себя в доме. Дошло до ныряния под стол с натягиванием на себя скатерти и пряток за занавесками.

Надо бы что-то придумать, чтоб не ходить перемазанной.

Выход нашла Кайра. Поглядела, как я прячу руки за спину, и сказала:

— Пиши пока карандашом.

А ведь верно! А как наловчусь давить ровно и выводить плавно, тогда уж можно и чернилами.

Зрела мысль, что если научусь читать как следует, смогу найти в библиотеке что-нибудь о драконах или магах. Неужели столько книг, а о них — совсем ничего нет?

Но читать я стала увереннее. Наверное, сейчас бы я сумела разобрать то письмо, только лист, пока брела по лесу под дождём, намок, слипся, чернила расплылись, а строчки превратились в пятна и разводы. Осталось лишь внизу «Навечно твой…», а кто твой, и не разберёшь… Жаль.

Как-то раз днём меня позвала леди Лобелия. Сначала расспрашивала о том, что и как делаю. Нравится ли мне в доме, куда хожу за покупками, что беру…

Осторожно подбирая слова, стала отвечать. Например, я уже знала, что женщин нельзя звать девками, бабами или тётками. Надо по-другому. Если благородная, то дама или леди. Если простолюдинка, то девушка, горожанка или крестьянка. Или, в крайнем случае, можно сказать «эта особа».

И всё равно опростоволосилась, ляпнула не то, что надо. Хотела объяснить, что стараюсь выбрать самое лучшее и свежее для таких уважаемых и достойных хозяев, гордо произнесла «рентабельные господа…», а леди Лобелия отчего-то порозовела, замахала веером и стала кусать губы. Оказалось, уважаемый — респектабельный. А рентабельный — это тот, с которого деньги берёшь, чтобы получить прибыль побольше. Неудобно вышло.

— Не смущайся, приятно узнать, что прислуга довольна оплатой, — улыбнувшись, кивнула леди Лобелия. — А теперь пройдись по комнате и поклонись.

Я послушно обошла вокруг стола и присела.

— Нет, не так. Следи за моей рукой. — Хозяйка легко поднялась с дивана и сделала поклон, изящно, непринуждённо. Я смотрела на руки, как она велела. А руки были не врастопырку и не висели сосисками вдоль туловища, а легко всплеснули, будто птичье крыло, кисть красиво описала полукруг. Я машинально повторила жест.

— Именно так. Вижу, ты поняла. Тренируйся, пока не сможешь делать это грациозно, как требуется.

— Да, леди Лобелия, буду стараться.

— Чувствую, что ты осваиваешься, Линда. И манеры изменились, и речь. Хорошо. Продолжай в том же духе.

И вышла из комнаты.

Зачем всё это надобно, я не поняла. Но было приятно, что меня похвалили.

В доме шла своя жизнь, в которой я участия не принимала. К леди Лобелии приезжали гости — другие леди и лорды из мэрии, устраивались званые обеды, как-то вечером был праздник, называвшийся «бал». Мне он понравился больше всего, потому что даже на кухне, где я мыла тарелки, слышалась чудесная музыка.

В других особняках по соседству тоже жили важные господа, а у них была прислуга. Я познакомилась — то есть начала здороваться на улице — с двумя девушками. Но пока их сторонилась, потому что не знала, о чём принято и можно говорить, а о чём — нет.

В тот день выпал первый снег.

Я закончила протирать перила парадной лестницы, ведущей на второй этаж, и, вооружившись метёлкой из перьев, лейкой для цветов и тряпкой, направилась в библиотеку — наводить порядок. На душе было светло и спокойно, словно настал праздник.