Эхо старых книг - Барбара Дэвис
– Извините. Как я уже сказал, книги принадлежали моему отцу. А некоторые, возможно, матери. Я только снял их с полок и упаковал в коробки. Больше я действительно ничем не могу вам помочь. Однако странно, что вас так заинтересовали книги, которые, как вы говорите, не представляют особой ценности.
Эшлин колебалась. Парень подозревает, что она скрывает от него причину своего интереса. В каком-то смысле так оно и есть. Вот только она не может объяснить ему, что испытала, впервые открыв «Сожалеющую Белль», и что прикосновение к страницам вызвало у нее эмоциональную бурю. Итан Хиллард был ее единственной ниточкой. Нельзя отпугнуть его подобными откровениями. Он сочтет ее сумасшедшей, если она все ему расскажет.
– Я заинтересовалась, но вовсе не из-за их ценности, – ответила наконец Эшлин. – Просто никогда не встречала ничего подобного. Их сюжеты как бы переплетены воедино, словно на страницах между ними разворачивается спор. Но нет никаких указаний на авторство, и, видимо, это сделано намеренно. Не могу себе представить, почему кто-то утруждает себя созданием книги и при этом не упоминает в ней свое имя.
– Писатели делали это сотни лет.
– Да, но обычно они используют псевдонимы, как Бен Франклин и Сайленс Догуд. А у этих книг нет автора. Ни намека на имя создателя. Могу предположить, что автору не хотелось раскрывать всем подробности своей личной жизни, но тогда зачем вообще их записывать?
– Так вы утверждаете, что персонажи реальны? То есть все, о чем говорится в этих книгах, происходило на самом деле?
Он не удосужился скрыть скептицизм, и Эшлин это слегка разозлило.
– Думаю, да. Книги идеально дополняют друг друга в плане повествования, но стили совсем разные. Один текст написан мужчиной, другой – женщиной, и оба рассказывают одну и ту же историю. Любовный роман, который явно закончился плохо. В словах звучит столько муки и страдания… Красивое повествование, но в конечном счете грустное. Оба решили снять с себя вину за то, что между ними произошло. И главные герои – весьма необычные люди.
– Любовь, которая закончилась плохо? Звучит совсем не экстраординарно, если хотите знать мое мнение. Однако интересная идея – рассказать историю в двух книгах. Умный способ удвоить продажи.
– Сначала я тоже так подумала, но интуиция подсказывает, что дело не в продажах. Уверена, все описанное в книге реально. Только не знаю, с кем все это случилось.
– И вы думали, что могу знать я?
– Стоило попытаться. Вдруг вы видели эти книги в детстве или даже читали их.
– На самом деле я почти не читаю художественную литературу. Нет, не так – я вообще ее не читаю.
– Понимаю. Но вдруг ваш отец когда-нибудь о них говорил? Или вы вспомните, как они попали на его полки?
– Мне жаль, но ничем не могу вам помочь. Если честно, не понимаю, почему вас волнует, что там произошло между людьми, которые то ли существовали, то ли нет, но в любом случае желаю вам удачи в расследовании.
– Ладно, – сказала Эшлин, осознавая его желание закончить разговор. – Большое спасибо, что перезвонили. Извините за беспокойство.
Конечно, Эшлин не ожидала, что Итан с ходу раскроет тайну в этом телефонном разговоре, и все же чувствовала себя разочарованной, когда повесила трубку. Если Рут не найдет информацию о блистательной Голди, шансы узнать, что случилось между влюбленными, практически равны нулю.
Возможно, Итан прав. Возможно, все это нелепо, и лучше оставить поиски, пока ее не затянуло с головой. Книги и так уже отнимали время от работы в переплетной мастерской. Однако, даже признавая мудрость отказа от этой навязчивой идеи, Эшлин чувствовала притяжение героев книг – кем бы они ни были, – и их незаконченная история манила ее читать дальше.
Навсегда и другая ложь
(стр. 11–28)
5 сентября 1941 г. Уотер-Милл, Нью-Йорк
Ставлю машину во дворе за конюшнями за два часа до условленного времени. Я нарочно приехала на ферму пораньше, чтобы напомнить себе: сегодня мы будем на моей территории, и я не позволю тебе взять верх. Вчера вечером ты застал меня врасплох – я слишком удивилась, обнаружив, что ты слоняешься по гостиной Уиттиеров рука об руку со своей стареющей подружкой. Теперь же я готова к любой игре, которую ты можешь затеять. Как говорится, предупрежден – значит, вооружен.
Смотрю на часы, наверное, уже в сотый раз, всеми фибрами души жалея о вчерашней опрометчивости, коря себя за то, что не придумала какое-нибудь оправдание, когда ты так ловко сюда напросился. По крайней мере, мне хватило мозгов отказаться от твоего предложения поехать вместе. Вместо этого я одолжила одну из машин отца. Когда я уходила, меня даже не спросили, куда я направляюсь. В этом смысле мне повезло. Если твоя жизнь не волнует окружающих, никто и не задается вопросом, где ты есть и когда вернешься домой.
Снова бросаю взгляд на часы. Я вся на нервах после долгой дороги из города и все еще сомневаюсь в правильности решения сюда приехать. Я могла бы позвонить тебе утром и отменить встречу, сославшись на погоду или изменившиеся планы. Найти телефонный номер Голди было бы несложно, а она почти наверняка знает, как с тобой связаться. Однако это было бы похоже на капитуляцию, и я подумала, что в последнее время сдаюсь слишком часто. Перед отцом, моей сестрой, Тедди. Не хочется включать в этот список еще и тебя. И вот я здесь, жду под навесом, глядя на дождь, и жду шелеста шин на гравийной дороге.
Я всегда любила Роуз-Холлоу, даже в дождливые дни. Мне нравится ощущение простора, это огромное голубое небо, большой старый дом из серого камня с дымоходами, мансардными окнами и плетистыми розами. А дальше, за конюшней и яблонями, – зеленые холмы, где мать катала меня на санках, когда я была маленькой.
Ей тоже нравилось здесь, вдали от городского шума и суеты. В этом я на нее похожа. Тогда я об этом не думала, но у нас с мамой вообще было много общего – так много, что отца и сестру это даже смущало. Несмотря на воспоминания, мне приятно сюда приезжать, особенно сейчас, когда никого другого это место не интересует. Теперь Роуз-Холлоу принадлежит мне, если не по документам, то по умолчанию, хотя пребывание здесь меня иногда печалит. Возможно, отец перестал бывать в конюшнях по той же причине. Слишком многое напоминает о спокойных временах – до того, как он отослал мать в больницу. Я бережно храню в памяти те дни. Хотя отец желал бы, чтобы я позабыла.
Я помню Элен – маман, как я называла ее наедине.
