Последний тигр. Обитель Святого Ястина - Татьяна Белова
— Я воротный, а у воротных друзей нет, но Веник человек хороший, а почему ты говоришь «был»?
— Ну он здесь был, теперь его нет, не так ли? Пойдём знакомиться, где там твой барахольщик. И кстати, а тебя как зовут?
— Попрыгунчик я, — ответил великан.
— Ну а я тогда буду грамотей, — ответил Орис и рассмеялся. Отличная вышла бы история для деда, встретились как-то под землёй грамотей и попрыгунчик и пошли они вместе к барахольщику…
Барахольщик, молодой человек с длинными руками и падающей на лицо чёлкой, сидел на стуле у скромного очага — металлического ведра обложенного камнями, над которым дымился котелок с чаем. Великан их представил, а потом ушёл. Свет от берегонта ушёл вместе с ним. Какое-то время Орис привыкал к темноте, а потом они с барахольщиком какое-то время молча смотрели друг на друга.
Орис стоял в дверях некогда просторного помещения с высоким потолком, сейчас оно было полностью забито ящиками, коробками, сундуками, мешками, все это высилось за спиной барахольщика как горы. Отсвет пламени на стенах добавлял этому месту жутковатой атмосферы.
— Расчищайте себе место, милсдарь, — сказал хозяин. — Осторожно, где-то здесь живёт кот, а вместе с ним обычно приходят блохи.
Орис кивнул и почесал шею. Его уже знатно так искусали, а обработать здесь было нечем.
— Спасибо, отобьюсь. Чаем поделитесь? — спросил Орис и в животе заурчало. — Или надо отработать?
— Присаживайтесь, — ответил барахольщик, достал откуда-то кружку и заглянул в неё, словно проверяя, не дырявая ли. Кружка эта полетела в Ориса очень неожиданно, но тот поймал. Хозяин одобрительно кивнул.
Орис нашёл ящик и сел напротив хозяина горы.
— Грамотный, значит, — сказал барахольщик, разливая чай. — Учился в университете?
Молодым, как теперь видел Орис, барахольщик выглядел только издалека и в темноте, вблизи же проступили морщины и пятна на коже, но возраст его Орис не взялся бы угадывать. Тяжёлая жизнь любого сделает старше.
— Учился, в столице, — ответил Орис. Он долго думал, какой тон выбрать в разговоре, но потом решил ничего не выбирать, пусть хозяин сам выберет.
— Видели здание Свободы на площади Голубей?
— Видел, обедал обычно на ступеньках храма Святого Симеона, — ответил Орис и улыбнулся. — Свободу никто не словил.
Шутка для избранных. В столице, приговоренных к казни накануне этот самой казни, выставляли на всеобщее обозрение, по неписаному закону или скорее древней традиции, если кто из преступников ловил голубя руками, то его отпускали на свободу.
— Вот и здесь её не поймаешь, — ответил барахольщик и, печально улыбнувшись, добавил: — Потому как тут не голуби, а целый дракон.
Орис сильно удивился и потому, когда барахольщик предложил показать, не отказался.
Орис вышел на балкончик и сощурился, в переходах было темно, здесь же ярко горел свет. Когда глаза привыкли, он посмотрел вниз, на муравейник. Больше всего это место походило на шахты по добыче камня, только здесь надо было не просто ломать породу, а снимать тонкий, верхний слой, под которым переливалась что-то местами полупрозрачное, местами перламутрово-белое. Орис сразу понял, что это тот самый уникальный вид берегонта, который не описан в научных трактатах. Именно из-за него у многих работающих здесь, выступали черные вены на лбу, на шее и на руках. Орис точно не знал, что это значит, но был уверен — ничего хорошего.
Дракона Орис не увидел, смотрел на каменный выступ, заканчивающий в темноте у него над головой и не понимал. Барахольщик посмеялся и потащил его наверх, на леса. Пока они поднимались, Орис слушал стук молотков и молоточков, видел внизу людей, терпеливо и монотонно долбящих камень. Внизу разверзлась огромная яма, в которой, окруженная лесами, высилась глыба и глыбу эту всё называли драконом. И не просто называли, но еще и благоговели перед ним. Перед началом каждой смены проходил ритуал очищения, а после молитва. Бригадир вечерней смены, Сырой, дал Барахольщику и новенькому час, чтобы всё осмотреть и на этот день освободил от необходимости задабривать каменного бога, но строго наказал после не пропускать очищение. Орис даже удивился насколько тут были приятные люди, никто плетью над ухом не стучал, угрожать не пытался, так, слегка намекали, что лучше бы не, но мягко, будто кошка лапой.
Чем выше они поднимались, тем тяжелее Орису становилось дышать. Барахольщик остановился и оглянулся на него, цветом лица Барахольщик сейчас был серый и синяки под глазами проступили очень отчетливо.
— Теперь видишь?
Орис свесился через край и вздрогнул. Если это и был дракон, то очень странный, круглый, с длинными, прямыми лапами, только хвост и напоминал привычные рисунки — высокий, извилистый гребень, упирающийся в стену. От ужаса, схватившего внутренности, Орис почти потерял сознание и навалился на доски ограждения всем весом. Барахольщик успел его оттащить, привёл в чувство и повел обратно вниз.
— Всегда так, у всех, и ты значит не исключение, — разочарованно сказал Барахольщик, серые глаза его сузились и забегали.
— Это не дракон, — хрипло выдохнул Орис. — Это что-то другое и боюсь, оно страшнее.
— Знаю, — ответил Барахольщик. — А теперь вниз, пора работать. И не обсуждай это ни с кем, будут спрашивать, изображай восторг и преклонение, здесь это важно, пока ты веришь тебя не трогают.
Орис обхватил гудящую голову руками. От стука молотков из глаз, казалось, сейчас полетят искры, и слушать это всё Орису предстояло еще восемь часов, от этой мысли грамард застонал.
— Привыкай, выхода я пока не нашёл.
— А вход?
— Туда точно нельзя, из тех, кто пытался, никто не выбрался.
— Откуда знаешь?
— Знаю, — твердо ответил Барахольщик и Орис как то сразу поверил, кивнул и больше ни о чем не спросил. Был уверен, Барахольщик сам расскажет, но чуть позже, когда присмотрится. И он рассказал, этой же ночью, под треск очага, но совсем не то, что ожидал услышать Орис. Была это не то сказка, не то легенда, слушая её, Орис вспомнил дедовы байки. Вот уж кто оценил бы эту историю, хмыкнул бы одобрительно и заулыбался, как наевшийся мышей кот. Орис же очень устал и слушал сквозь дрёму, перед глазами его вились черные змеи, а голова то и дело падала на тюк с чужим, забытым добром. Орис не был уверен, что утром вспомнит, о чем рассказывал Барахольщик, потому изо всех сил старался не уснуть, но змеи становились шире и толще, и всё сильнее сжимали его в своих чёрных кольцах, а голос Барахольщика все дальше уходил во тьму тоннелей.
Утром выяснилось, что суть
