Выбор девы войны - Вебер Дэвид Марк

Он без промедления уволил Гартмана Айронхелма, лорда-правителя Черсы, который был его главным советником и верным союзником Кассана более десяти лет. И он также сообщил Кассану в холодной, болезненной личной беседе, что сам он будет нежеланным гостем в Сотофэйласе в течение следующего года или двух. Король не стал официально исключать Кассана из Великого совета, но увольнение Айронхелма и его собственное изгнание из Сотофэйласа, каким бы временным оно ни было, превратили его сеть союзов и влияния в клочья. Он только недавно начал восстанавливать эти союзы, и они оставались призраком того, чем были раньше.

Что, в конце концов, было одной из причин, по которой Йерагор стал еще более важным для всех его планов на будущее.

- Ты, конечно, прав, Йерагор, - сказал он наконец. - И дело не только в доходах, на которые смотрит Теллиан. Есть также переписка от Мэйсбирера. Дело не только в деньгах. Теллиан все глубже и глубже забирается в постель к империи Топора и этому ублюдку Бахнаку. Он не только собирается втянуть все королевство в фактическую поддержку правления Бахнака, но и собирается привязать нашу внешнюю политику непосредственно к Дварвенхейму! И когда пыль уляжется, он станет настоящим властелином здесь, на Равнине Ветров. Не думайте ни на минуту, что это не совсем то, что он имеет в виду в долгосрочной перспективе, и когда он получит это, не думайте, что он забудет кого-либо, кто когда-либо причинил ему вред.

Он посмотрел через стол в глаза Йерагора, и его собственный взгляд был мрачным.

- Он может разглагольствовать о том, как много пользы это принесет нашей экономике, но Шафтмастер и Мэйсбирер - слепые, пускающие слюни идиоты, если они не видят обратной стороны! И даже если они не думают, что это недостаток для остального королевства, это чертовски хорошо будет для нас. При условии, конечно, - он тонко улыбнулся, - что мы будем настолько глупы, что позволим Теллиану и Бахнаку выйти сухими из воды.

Глава пятая

Облака выглядели менее чем многообещающе, подумала леди Шарласса Дрэгонкло, с несчастьем глядя на облака, опускающиеся все ниже над замком Хиллгард.

Леди Шарласса сидела под ветвями яблоневого сада замка, но на них едва начинали распускаться почки, и в этом году было слишком рано ожидать, что они обеспечат ей какую-либо защиту, если Чемалка решит пойти дальше и выпустит дождь, витающий в этих облаках. Ветерок тоже усиливался, развевая ветви яблонь и поднимая выбившиеся пряди каштановых волос в облаках аромата цветов, и ее ноздри раздулись, когда она глубоко втянула в легкие зеленый, живой ладан мира. В такие моменты она чувствовала себя живой так, как никогда не могла объяснить даже самой себе, не говоря уже о ком-либо еще. Как будто ее нервы были соединены непосредственно со стволами яблонь, как будто она могла чувствовать, как они стремятся к плодам, раскидывая свои ветви, как широко расставленные пальцы, навстречу ласкам ветра.

Ее мать только нежно улыбнулась и упомянула такие вещи, как активное воображение, когда гораздо более молодая Шарласса попыталась описать подобные моменты, и Шарласса знала, что она была права. И все же, воображение это или нет, она действительно чувствовала, как жизнь движется вместе с ветерком, дразня ее этим влажным поцелуем грядущего дождя. Лично у Шарлассы не было никакого желания оказаться промокшей до нитки, но это чувство единства с яблонями нашептывало ей, что они с нетерпением ждут этого.

Что ж, приятно, что кто-то с нетерпением ждет чего-то, подумала она и глубоко, печально вздохнула, когда размышления вернули ее к причине, по которой она сидела здесь, на довольно сырой стене из грубого, необработанного камня в яблоневом саду, почти в двухстах лигах от своего дома. Или, скорее, от ее нового дома, поскольку она родилась и выросла менее чем в шести милях от того места, где она сидела в тот самый момент. Это была еще одна причина, по которой она находила этот яблоневый сад таким умиротворяющим; маленькой девочкой она провела здесь достаточно часов, чтобы деревья стали старыми друзьями. Или собирать упавшие на ветру фрукты между приемами пищи. Или карабкаться, как белка, по их ветвям во время сбора урожая. На самом деле, на коре одного из этих деревьев, не так уж далеко от того места, где она сидела в этот самый момент, были вырезаны ее инициалы. Она все еще помнила взбучку, которую получила от своей матери за "порчу" одного из деревьев барона!

Улыбка промелькнула на ее лице при воспоминании, и она положила ладони плашмя на верхнюю часть стены, слегка откинувшись назад, чтобы опереться на нее всем телом, в то время как она выгнула спину и посмотрела на эти облака. Тогда жизнь была намного проще, возможно, без такого количества возможностей, но и без такой высокой цены. И никто, кроме ее родителей, конечно, на самом деле не был так обеспокоен, если хулиганка-подросток уходила посидеть где-нибудь в яблоневом саду, как только ее домашние дела были сделаны. Теперь, конечно, всем было не все равно, и характер ее "обязанностей по дому" довольно резко изменился.

Она оглянулась на замок, стены которого скрывали скромный каменный дом ее родителей, когда она была девочкой. Где-то внутри этих стен, в этот самый момент, Талма Бронзбоу, ее измученная служанка, несомненно, искала ее. По опыту прошлых поисков она подсчитала, что Талма еще не совсем готова вызвать оруженосцев барона Теллиана. Это заняло бы, о... еще полтора часа. Возможно, два. Если, конечно, Талме не придет в голову еще раз проверить сад. Шарласса была уверена, что ее горничная сначала заглянула сюда, но начальная фаза нынешней прогулки Шарлассы привела ее вместо этого в конюшню, чтобы провести пятнадцать или двадцать минут в общении с единственным существом во всем мире, которое всегда сочувствовало ей. Мадди, известный в официальных случаях как Падающий Летний Дождь, мог не понимать причин капризности своей хозяйки и ее случайных стремлений к бунту, но он никогда не скупился на сочувствие.

Что, иногда размышляла она, вероятно, имело какое-то отношение к кусочкам сахара, которые обычно лежали у нее в кармане, когда она приходила навестить его.

Она улыбнулась этой мысли и оторвала правую руку от стены достаточно надолго, чтобы вытащить одну из темно-зеленых лент из своих волос. Она держала ее между большим и указательным пальцами, слушая, как она мягко щелкает, когда ветерок играет с ним, затем раскрыла ладонь и выпустила ее в полет. Она спикировала на ветви одного из деревьев, обвилась вокруг ветки и смело развернулась, как знамя на фоне неуклонно темнеющего угольного неба.

Ты ведешь себя глупо, сказала она себе... снова. Каждая из девочек, с которыми ты выросла, отдала бы свои зубы за твою жизнь, и ты это знаешь! Ну, может быть, все, кроме одного из них. Конечно, ее жизнь пошла в противоположном направлении от твоей, не так ли?

Она рассмеялась при этой мысли, но это не делало ее неправдивой. И все же то, во что, вероятно, ни на мгновение не поверили бы все те другие девочки, с которыми она выросла, это что она никогда не хотела быть дочерью лорда-правителя. Она была совершенно счастлива, ну, почти совершенно счастлива как дочь простого оруженосца. О, она гордилась своим отцом и офицерским званием, которое он получил. И то, что она была дочерью всадника ветра, делало ее еще более гордой. Она до сих пор помнила, как Кенгейр, боевой конь ее отца, впервые подставил свой огромный мягкий нос грязной пятилетней руке, возвышаясь над ней, как огромная серая гора. Его переднее копыто было таким же большим, как длина ее ноги, и его голова была намного больше, она могла бы использовать одну из его подков вместо сиденья качелей, и он мог бы раздавить ее одной мыслью, но все, что она чувствовала, это его удивление, и она знала, что даже тогда этот Кенгейр означал, что ее отец действительно был таким замечательным, каким она всегда его считала.

Но, что касалось Шарлассы, сэр Джасак Дрэгонкло мог бы остановиться на майоре Дрэгонкло на службе у барона Теллиана. На самом деле, она хотела, чтобы он это сделал!