Сказания Калиарда. Эпат первый. Сероглазый (СИ) - Ремизов Сергей

— Когда нас с Баримом перебросило в Калиард, то из всего добра лишь сапоги на нас остались, да эта одёжка. — Карим ткнул пальцем в льняную рубаху. — А вместо булавы или меча — лишь дубины. Это мы уже потом поняли, что дубиночка, если ее попросить, может обернуться в топор, меч или булаву по нашему желанию. К тому же на зов наш — сама в руку скачет. — Карим поднял руку, растопырив пальцы, и дубина тут же оказалась в его лапище. — Воевали мы всегда плотным строем. Наш небольшой отряд делилась на три поменьше — так называемые столпы. Во главе каждого свой столп. Удобно очень. Десять воинов и одиннадцатый — столп, приказы отдающий, — пояснил Карим. — Столпом был и я. Еще мои братья Салим и Кизим. Когда мы все вместе — ни одна сила нас одолеть не сможет. Друг друга мы силой напитываем. А дядька и вовсе ее из земли черпать мог…

— Угу, понятно. Дальше давай. То, что было раньше — меня мало волнует. После Великого Перехода все существа и народы, которые попали в Калиард, претерпели изменения. Так что то, что вы умели на своей планете, может сильно отличаться от того, что можете тут. Это меня и интересует. Давай о шкатулке и ее возможностях.

— Хорошо, хозяин. — покорно кивнул головой близнец и нерешительно добавил: — Жгучки бы из твоей фляжки отпить, хозяин… Мяску помочь перебродить….

— Нет. Сначала рассказ закончи, — отрезал Сероглазый.

— Эх… Жаль… Слушаюсь, хозяин, — тяжело вздохнув, ответил Карим. — Из шкатулки нас может призвать только хозяин. Появляемся мы ровно на один день, а потом семь дней отдыхаем, сил набираемся. К тому же, чем дольше мы находимся вне шкатулки и чем дальше от нее, тем слабее становимся. — Карим взял в руку небольшой камешек, но как ни тужился, смог отколоть от него лишь небольшой кусочек. — Видишь? Не та сила, что днем. Шкатулка тоже не простая. Она нас кормит и поит. Если нужно, раны излечивает. И когда мы вне её бодрствуем, — можем из нее доставать все, что нам надобно. Еду, питье, пилы, молотки, веревки… посудины всякие. В общем все, что может в походе сгодиться. Но за каждый дар силой нам приходится расплачиваться. Шкатулку, обитель нашу, разрушить невозможно. Ни огонь, ни кислота ее не берут. Даже виверны не справились, а вот прежнего хозяина пожрали…

— Что за хозяин у вас был до меня? — намеренно лениво спросил Сероглазый.

— Рэфи, его в миру звали. Егерем был в северных землях. В каптоне Тельца. Сынишка у него еще был забавный такой. Тэфей. Постоянно голову свою пытливую во все дела батьки совал. Нас егерь, как и ты, нашел. Сотню эр мы пролежали до этого без дела в логове тварей каких-то. Пока Рэфи с его людьми их не перебили… Добра вывезли огромные кучи, — Карим развел руками в стороны, показывая размер. — У туров спины гнулись. Затем, две эры мы верой и правдой ему служили. Пока в болотах рядом с Талыми Горами виверны гнездо не свили. И начали потихоньку животину да людишек из каптона таскать. Вот тогда Рэфи собрал воинов и направился виверн истребить. Да не повезло ему. На самца напоролись во время случки. Здоровенная гадина оказалась. Раза в два больше остальных. Мы бы его с братцем одолели, да хозяин, на нас глядя, и сам в бой бросился. На перчатки свои чудодейные понадеялся. Там голову и сложил вместе с воинством своим…

— Я правильно понял, что, как только ваш хозяин гибнет, вы тут же в шкатулку возвращаетесь?

— Да, все верно, хозяин. Так и есть.

— И самца вы видели? — озабочено спросил Сероглазый.

— Так не только видели, хозяин. Говорю ж. Шкуру ему знатно попортили. А что затем было уже — не ведаем мы. Следом ты нас призвал в служение, за что благодарны тебе несказанно.

— Понятно. Что за перчатки, кстати "чудодейные"?

— А, так это Рэфи в логове тех тварей их нашел. Ну, где и нас со шкатулочкой, — добавил Барим, облизав жирный палец и потянувшись за новой порцией. — Силой великой его наделяли. Я даже один раз видел, как Рэфи с ними вроде как беседу вел.

— Какой силой? Как она проявлялась?

— Да как она проявится-то могла? Сила и есть сила, — удивленно откликнулся Карим. — Хватать сильно мог, копье дальше всех швырять. Вот только с силой этой совладать не смог. Рвался несколько раз. Плечи да грудина у егеря не выдерживали такой мощи. Сила-то только в пальцах да кистях.

— Вот тебе бы, хозяин, они в самую пору пришлись бы! — поучительно добавил Барим.

— Хм… Странно, — пробормотал Сероглазый себе под нос.

— Чего говоришь, хозяин? — отозвался Барим.

— Не было никаких перчаток в логове виверн. Если вы говорите, что егеря того пожрали, — а это так, иначе вас бы я не нашел, — то и перчатки должны были быть там. Уж такое я бы не пропустил.

— Значит, упер кто-то, хозяин. Как по другому-то? Или в брюхе самца они так и остались, и теперь в какой-то засохшей куче нового хозяина ожидают.

— Да что ж за день сегодня! Одно говно кругом! Как не на виду, так в разговорах, — поморщился Сероглазый, отставляя блюдо в сторону. — По перчаткам и вашему хозяину мне понятно. Придется, видимо, еще раз к логову наведаться. Но давайте вернемся к вашим сиддхам. Что еще рассказать можете?

— Бессмертные мы по всему, хозяин. Уж как десятый век пойдет, а мы не стареем и хватки не теряем. Но боль чувствуем и стенания душевные нам не чужды. Силу, сколько бы ни растеряли, всю нам обитель наша возвращает. Когда бодрствуем — усталости не чувствуем, лишь силы теряем, как уже тебе поведал ранее. Едим, пьем и спим по привычке старой. Для удовольствия. Так-то нас всем шкатулочка снабжает, когда мы семь деньков отдыхаем. А что до бега, то средней лошади в скорости не уступим. Сапоги на нас не простые. Скороходные. Долго бежать можем, пока силы не иссякнут. Что касаемо наших навыков, — то все, что прикажешь, выполним. Рубаху подлатать, кольчугу починить, шкуру выделать или крепостную стену выстроить. Все сдюжим. Всем мирским и военным делам обучены.

— Что с остальными братьями? Что с Бессмертным и его трехголовым Змием произошло, пытались выяснить?

— Обижаешь, хозяин. Старцу на тросточке первым делом вопрос сей задали, — отозвался уже Барим. — Потом и у других выведывали. Разбросало их по миру. Слыхали краем уха, что одна дружина целиком в войне участвовала на Белом Острове между подводным царем и птицелюдами. Царь подводный битву проиграл, а братцев в плен взяли. Но они в камни обернулись, которые разрушить невозможно. А чтобы не украл их кто или чары не развеял, опутали птицелюды братцев цепями золотыми да к дубу приковали. И стража могучего приставили охранять.

— Слыхали мы еще, что остальных братцев по всему миру разбросало. По одному, по два. Кто где. Но живы они все! Живы! Мы бы сразу почувствовали, если бы хоть один из братцев или дядька Бордан пал! — добавил Барим, с силой хлопнув себя по груди.

— Хозяин! — Карим встрепенулся и рухнул на колени перед Сероглазым. — Помоги нам братьев отыскать да из беды вызволить! Мы с тобой теперь одной крови! Узами связаны! Силой тебя своей питать будем, даже в шкатулочке находясь! Коль вместе все соберемся да дядьку Бордана отыщем — падут чары тогда, на нас наложенные! Свободу наконец обретем! Да дело незаконченное завершим! Ибо Бессмертный с Змием Трехглавым да войском своим страшным в Калиарде свое пристанище нашли! В воды ледяные они попали да в глыбы ледяные тут же обернулись. Но живы и они! Чувствуем мы зло от них исходящее! Ибо это зло и нас ранило! Потому доспех не защитил нас! Копья и стрелы у Бессмертного особенные. Сама Смерть ему их выковала! — Карим, сам на то не обращая внимание, потер рукой грудь у сердца, где торчала когда-то стрела. — Коль найдет их кто, да вызволит из холода — тьма великая окутает Калиард, как и наше царство! И только мы с братцами погубить нечисть сию сможем! Только лунный метал ему страшен и погубить его способен! — сжав в сердцах свои огромные кулачища, Карим затих.

— Хозяин! Смастерим тебе все, что прикажешь! В любой беде выручим! Только братцев помоги отыскать! — бросился следом в ноги Барим. — Я делу кузнецкому обучен! А Карим всякому зодчему фору даст! Оружие да доспехи для тебя и зверя твоего несокрушимые соорудить могу! Да такие, что ни одна сила их не одолеет!