Per aspera ad astra (СИ) - Ветчинкин Юрий

Свернуть к необсуждаемости не смогла, зато вела к… чёрт знает, к чему вела. Только бы подальше от чёрных человечков.

— Рассказывай дальше, — сказала тётя после небольшой паузы.

Эльза умела молчать. Но иногда молчать было глупо. Но и не молчать — как-то…

— Питер, так что ты говорил?

Не забыла, не простила, не загрустила до неспособности задавать неудобные вопросы.

— Э… мы успели отойти недалеко, но он… нагнал нас, — начал рассказывать Питер. — Требовал что-то ему отдать… я не разобрал слов. Нет, мы отбились… и это да, так и было. Уходя, он говорил, что вернётся и «расскажете — пожалеете». Не знаю. Потом… в общем, пришёл снова. Говорил, что и один справится…

Пауза.

— Он… не один, что ли? — «начал понимать» Карф.

— Не расслышали? М-м-м… а расспросить не было возможности? — сдержанно спросила Оливия. Было видно, что женщина сама сильно растеряна.

— Я не знаю, как это произнести. И оно было… быстрым и вспыльчивым. И ещё не верило, — пояснил Карф.

— Потому что недоверчивое было, — Эльза пояснила в квадрате. — Не верило.

— Не верило чему? — насторожилась тётушка.

— Нам, тётя Оливия. Нам не верило, — Эльза могла делать так о-о-о-очень долго. Она терпеливая.

— Я не понял, чего оно требовало, но оно пояснять или понимать как-то… не хотело, — добавил от себя Карф.

— Я спросила не «кому», а «чему», — пояснила Оливия. — Знаете, я уже вырастила кое-кого, так что отлично вижу, когда дети пытаются меня обмануть.

— Мудрое заключение, — сказала Эльза.

Детям нет пути. Но есть Карф, Карф не ребёнок. Карф спасёт ситуацию. Вперёд, Карф!

— Так. Я не знаю, что чёрный имел в виду, когда требовал… какую-то вещь вроде бы. Или ещё что — не знаю, что те звуки означали. Когда мы пытались объясниться, что не понимаем, о чём речь, и просто… хм, проходили недалеко от леса… в общем, он злился всё больше. Всё, — ответил Питер.

Рассказывать про фею? Что-то не верилось, что это хорошая хоть для кого-нибудь идея.

— И что вы ему говорили? — поинтересовалась Оливия.

Точно, она цепляется за формулировки. Дети часто в них путаются. «Он нам не верил». Она зацепилась за эту формулировку.

— Просто говорили, что не понимаем, о чём он говорил и что имел в виду, — ответил Питер. — Даже просили объяснить. А он… не знаю. Ему было всё либо крайне очевидно, что и не требовалось объяснять, или счёл, что мы совсем… наглые. Он обозлился… вначале мы отбились и сбежали, потом он залез в комнату к Эльзе.

— Он не врёт, — заверила Эльза показания Карфа — заверила запредельно убедительным голосом. А мысленно в какой уже раз подивилась: «Чего ради? Чего ради скрывать эту дурацкую историю?»

Не так уж много знала она, не больше знал Карф. В чём мотив скрывать? «Родственники Икки»? Ну и что? Они — пулемётная бригада, у них танк есть, они по желанию левой пятки возьмут и вырежут деревню со всеми коровами, собаками и свиньями? И людьми — чуть не забыла людей. Что они сделают? Существуют ли они в природе? И если существуют — не человек ли царь природы?

Эльза не психоаналитик, но, возможно, причина заключается в полудетском желании иметь тайну — любая сойдёт, но волшебная лучше. Как бы не вышла тайна боком. Между прочим, кому выгодно существование тайны? Негге, вот кому. Фейка — местная закулиса. Локальная еврейка. Ох уж эти евреи.

— Так, а ночью в лесу вы, напомните, что делали? — Оливия уже почти закончила с перевязкой.

— Ходили, — Эльза даже не задумалась над ответом.

Правильно: что можно делать ночью в лесу? Ходить. Бегать — как-то опасно. Споткнёшься — и напорешься на корень. И умрёшь. Ужасно.

— Я перенёс наблюдение за звёздами поближе к лесу — решил сменить ракурс. Сестра… возможно, ей не спалось и решила прогуляться в предлесьях? — с ходу предположил Питер.

— А ведь он прав, — вставила девушка. Фантастика, Питер знает мотивы Эльзы лучше её самой.

— Твой ответ, Эльза, звучит так, будто ты сама не знала, что сказать, — снова заметила Оливия.

— Не иронизируй хотя бы сейчас, — сделал «замечание» Питер в попытке выручить родственницу.

Эльза сдалась. Она даже руками развела. «Да, да, Питер прав тысячу раз, больше не буду». Хотелось нахамить, но это было бы недипломатично. Между прочим, если Эльза начнёт хамить — кто окажется виноватым? Тётка с инквизиторской жаждой дознаться? Питер, решивший скрывать? Серьёзный вопрос. К вопросу — грустный ответ. Виновата будет Эльза. Или нет? Не Эльза же поместила себя в дурные условия, побуждающие хамить.

— Вы точно что-то скрываете, — Оливия выпрямилась и упёрла руки в бока. — И вы во что-то вляпались. Как говорят во Франции, «в серьёзное дерьмо».

— Может, вы скажете, во что? Хотя бы примерно… я знаю только то, что нас непонятно за что возненавидел карлик и, возможно, вся его… ну, не один он вроде. Всё, — выдал Питер. Тон был устало-раздражённый — и так не отдохнуть, так ещё и… И не понять, как это прекратить.

Капитуляция не происходит сразу, особенно если её никто не принимает. Но Эльза всё равно капитулировала. Всё ещё.

— Если бы карлик был прямо-таки агрессивен, кто-то бы уже давно нарвался… — Оливия сместила челюсть и губы влево. — Хм… так это он убил собаку?

— Больше некому… скорее, он, — пробормотал Питер.

Эльза следила за приключениями тётушкиной челюсти в меру пристально, но не в меру увлечённо. Внутренне увлечённо. То есть виду особенно не демонстрировала, но внутри — внутри была заворожена! Челюсть! Губы! И шевелятся, и перемещаются! Было в этом нечто интегральное. Общее с интегралами. Интегралы…

— Сказали бы сразу… он был бы жив, — тётушка покачала головой. — Закапывать будете вы. В наказание.

— Понял. Только где? — поинтересовался Питер, согласившись со сказанным. Ну, почти… но о личном мнении Карф не распространялся. Ни к чему подробности. Пока.

Ну, деревня! Убили карлика, «на маленького человека похожего, с ручками-ножками как у ребёнка». Что дальше? Правильно — закопать! А впрочем, ребятам оно на руку. Эльзу другое занимало. Приедет она к папе с мамой, мама спросит, чем занималась. Эльза: «Трупы закапывала!» Вот родители удивятся. Кроме того…

— А я копать не умею, — сказала девушка и внимательно принялась рассматривать раненую ногу. Свою, конечно. Она же — ветеран жарких сражений с гоблинами.

— Тем хуже для тебя, — нахмурилась Оливия, после чего перевела взгляд на Питера. — Под яблоней. Мы хотим, чтобы можно было навещать его могилку.

Похоже… Оливия и Эльза говорили о разных могилах.

— Понятно, — сказал Карф. — А лесного… куда?

Вот так. А Эльза решила было, что им нужно закапывать Икки. Да, она опять думала о родственниках плохо — и опять незаслуженно. Такой уж она была человек. Неправильный. Или не человек — ребёнок. Детям можно думать что угодно. Можно даже не думать — это тоже нормально. Эльза либо неправильный человек, либо обыкновенный ребёнок. Что лучше?

— Хм… придётся идти на поклон к Святой Лоле, — ответила Оливия. — Я с вами схожу.

— Кому-кому? — Питер был не на шутку удивлён добавлением к имени «Святая».

Вот уж он не знал, что где-то недалеко живёт монашка или отшельница. Не то чтобы… это просто неожиданно. Совсем. Хотя… как-то не так произнесено, нет?

Эльза уже устала это делать. Это — менять о тёте мнение. То обычная, то плохая, то обычная, то плохая, то обычная… снова плохая. Были б силы — сказала бы чего-нибудь едкое. Теперь силы кончились. Усталость была.

— Тётя Оливия, у меня нога болит, — сказала Эльза неподдельно усталым голосом. — Можно я не пойду?

Впрочем, внутренне она смирилась. Ей всё равно. Хоть к Святой Лоле, хоть к Сатане — всё равно их не существует. Ага, прямо как фей, прямо как гобли… нет, не существует.

— Придётся, — сурово сказала Оливия. — А так — мы тебе костыли найдём. Будешь на костыль опираться, а не на ногу. Вы, похоже, кого-то из фэйри завалили, а это вотчина Лолы. Надо пирогов наготовить ей на месяц, чтобы она не послала нас с такими косяками куда подальше.