Нетрадиционная медицина (СИ) - Нельсон Ирина

Пересвет невозмутимо прожевал пряник и с громким хлюпаньем глотнул из блюдца. Я же от такого ответа чуть не выронил чашку. Осторожный? Послушный? Это получается…

Позиция Пересвета до меня дошла с трудом, хотя оказалась простой до безобразия. В той, другой России была для такого случая целая присказка. Как там бабушка говорила? Моя хата у деревни с краю, ничего не видел, никого не знаю?

- Разве вы не хотите узнать заморские методы лечения?

- Нет уж, - категорично отрезал главный снадобник. - Заморское – оно коварное. Оно может только с первого взгляда казаться хорошим, а копнешь глубже – и вылезет гниль. А я лучше по старинке, по Осмомыслу…Снадобья надо создавать правильно, как предки завещали. Тысячу лет наши предки мудрость собирали и копили, они не могли столько времени ошибаться. Что смотришь? Думал, меня твоё баловство с кремами зацепило? Нет, просто это ты мальчик увлеченный и способный. Я тебе с собой рецептики дам, передашь их брату Светозару, побудешь у него на подхвате. Справишься – в мои личные воспитанники пойдешь.

Я почувствовал себя оплеванным. Весь этот месяц Пересвет учил меня работать на его доисторическом оборудовании, ориентироваться на цвет и структуру веществ, высчитывать время реакций по песочным часам, выспрашивал мои рецепты, пробовал, вникал, а на деле же… Он просто присматривал себе замену, которая будет строго следовать писулькам, созданным в те времена, когда люди даже фитотерапию толком не знали.

Вывод? Нормальной помощи от него мне не дождаться. Он слишком дорожил своим местом. Что я могу умереть от мора, ему было побоку. Сообразительных в Кроме Порядка и без меня хватало… Жаль. Я надеялся, что как исследователь и ученый он заинтересуется моими знаниями. А он оказался вовсе не ученым - просто ремесленником, который из года в год создавал по инструкции одно и то же и просто не видел смысла отступать от «проверенного временем».

Я отстраненно полюбовался хохломой на чашке и поставил её на стол. Внутри ворочалось что-то гадкое, тошное, растекалось по венам противной густой слизью. Пересвет невероятно разочаровал, но обида во мне так и не разгорелась. Снадобник был всего лишь плодом этого повернутого на Равновесии мира. А я хоть и попаданец, но не Марти Сью, чтобы по одному моему слову всё повернулось так, как мне хотелось бы.

- Ясно, Пересвет Людотович. Всего доброго.

Чувствуя себя невероятно одиноким, я встал. Но снадобник вдруг потянулся через стол и дернул за руку, заставив опуститься назад.

- Ясно ему, - передразнил он высоким голосом и скорчил рожу. – Тоже мне, ясный молодец. Про болезнь-то послушай, чудо заморское!

Я опомнился и послушно замер. Действительно, у кого еще можно было вызнать про симптомы и течение болезни? Не прорываться же в карантинную избу к несчастному гонцу?

Пересвет подлил мне еще чаю и как ни в чем не бывало завел рассказ:

- Значитца так, сначала у Третьяка, гонца из Приморья, через два дня после прибытия возник сильный жар, затем разболелась голова, возникла слабость и бледность. Во рту на миндалинах появился сероватый налет, пошел насморк, на третий день опухла шея.

Я задумался. Симптомы подходили доброму десятку болезней, начиная от ангины и заканчивая осложнением на фоне гриппа. Пересвет глотнул еще чая и продолжил:

- Сегодня лихорадка прошла, но шея всё еще опухшая. Налет стал гладким, блестящим. Отделить его легко больше нельзя – всё начинает кровоточить. Возник лающий кашель, сухой, без мокроты. Осип голос. Ему трудно дышать. Сам Третьяк говорит, что в Приморье шея у людей опухает до того, что они задыхаются.

Гладкий трудноотделимый налет? Задыхаются? Я насторожился. Была в девяностых в Средней Азии большая вспышка одной очень похожей болезни.

- А гнилыми яблоками изо рта у него случайно не пахнет?

Пересвет почесал подбородок, подумал, встал и, поворошив на стоявшем у окна секретере берестяные записки, ответил:

- Нет, про запах ничего не написано. Но… - он дернул головой, - у Орлика, лекаря карантинного, насморк вот уже третий год идет. Всё никак не закончится. Он уже чего только не перепробовал!

- А налет? Вы пробовали снять налет и опустить в воду?

Пересвет скосил на меня хитрый глаз, в котором мелькнуло что-то похожее на уважение.

- Пробовали. Налет тот не растирается и в воде тонет. Знаешь, значит, о такой хвори?

За окном раздался звонкий детский смех. Мимо промчалась ватага мальчишек. Один из них споткнулся и под хохот приятелей с размаху влетел в фонтан. Брызги едва не долетели до Собора Равновесия. Пересвет крикнул им что-то строгое и, кажется, погрозил кулаком. Я толком не рассмотрел. Я в тот момент подумал о том, что все жители Крома - и дети, и Арант, и Руслан, и Зденька, и Годана – абсолютно все! – не привитые. И что смертность будет очень высокая.

В живот с размаху угодило ледяное копье ужаса. Солнце вдруг залило всё ослепительным светом, да так, что мир потерял очертания на несколько мгновений. Заложило уши.

Я несколько раз глубоко вдохнул, наклонился, сделав вид, что поправил сандалии. Свет слепил глаза еще несколько мучительных секунд - и всё схлынуло под натиском тяжело бухающего сердца. Я с облегчением выпрямился и вновь посмотрел на снадобника. Тот грозил мальчишкам кулаком.

- Знаю. У нас её называют дифтерией. Судя по вашим словам, ваши предки с ней тоже встречались.

Голос не дрогнул, ничем не выдало моё состояние и выражение лица. Я следил за собой. Это отвлекало, успокаивало. До мозга дошло, что только что со мной едва не приключился самый настоящий обморок. Никогда не страдал подобным, а этот мир чуть не довел… И как остальные попаданцы справлялись? Ах, ну да, им везло: у них были и всемогущие эльфы с эликсирами от всего что только в голову взбредет, и волшебные львы, и говорящие деревья, и прочая-прочая-прочая. А мне даже злющего зельевара с котлом не досталось. Наверное, однажды в детстве крылья мухе оторвал, и вот настигла расплата.

- Угу, встречались, - закивал Пересвет и как-то беспечно спросил: - Так что, как такое лечить надобно?

- Раньше горло разрезали и трубки вставляли, чтобы освободить дыхательные пути, - уже спокойно ответил я и по скривившемуся в недовольной гримасе лицу понял, что этот ответ Пересвета не устроил.

- Ты кому другому такое не ляпни, знаток! – насмешливо фыркнул он и с превосходством сказал: - Твои предки не ведали Равновесия, ибо ни один знакомый с Равновесием не нарушит целостность тела таким образом. Оно – храм нашего духа! Допустимо лишь выпускать дурную жидкость, ибо лишь она может выходить из тела без вреда. Трубки в горло вставлять – вот уж дикость какая! Еще хуже, чем рисовать клеймо! Вот, - он торжественно вручил мне книжицу из скрепленных между собой берестяных пластинок. Такими мудрецы пользовались для копирования больших текстов: бумага и пергамент были довольно дорогими. – Вот, я написал как надо правильно! Передашь Светозару из рук в руки. Что-то случится с книжицей – и я с тебя три шкуры спущу!

Я тяжело вздохнул, приняв плод неподражаемой средневековой медицины в руки, и с тоской подумал о Руслане Станиславиче. Кому точно нельзя заражаться дифтерией, так это ему. Если у остальных еще был шанс выжить, то для него эта болезнь - верная смерть. Вся надежда на карантин.

- Я пойду? – кротко спросил я и встал.

- Иди-иди, собирайся, мальчик, тебе завтра выезжать, - покивал Пересвет и снова насмешливо фыркнул в чашку. – В горло трубки вставлять – это ж надо было додуматься!

Бедный, бедный гонец. Ему осталось уповать лишь на волшебную пятую песнь Мороза. Может, я предвзят? Может, она действовала?

Глава 8.

- Э-э-э… - промямлил Арант, глядя на меня с довольно забавным выражением лица.

Я подобрал поводья, поерзал, поглубже засовывая ноги в только что укороченные стремена, и ласково похлопал огромную лошадь по шее. Лошадь фыркнула и тряхнула гривой. В уздечке звякнули кольца. Арант всё это время стоял с разинутым ртом, как мешком ушибленный, и пялился на мои ноги. Я мельком оглядел себя – широкие штанины костюма темного мага нигде не задрались. Его смутила моя обувь? Ведь вместо уже привычных сандалий на портянки я надел попавшие со мной в этот мир черные слиперы. Для верховой езды они подошли лучше из-за небольшого каблука. Вид был вполне подходящий - из общего антуража они ничуть не выбивались. Я вопросительно выгнул бровь.