Метка драконов. Княжеский отбор (СИ) - Максименко Анастасия

Баталаер с приличной долей нескрываемого раздражения замахал руками, словно отгоняя надоедливую пташку, и я все же решила поскорее убраться подобру-поздорову. А то вдруг еще отберет так лелеемые сейчас мной источники информации и выставит за дверь.

Этот дракон может.

Мне подобного исхода совершенно не хотелось.

Стараясь как можно меньше шуметь, присела за первый попавшийся стол ближе к дверям и, положив на деревянную, словно новенькую поверхность свою добычу, замерла, не зная, с чего начать. С дневника предка или вроде как истории рода.

В голове вдруг стало так пусто, словно все мысли разом испарились.

Переводя взгляд от серой мягкой обложки на твердый переплет и обратно, судорожно вздохнула, стискивая повлажневшие ладошки в кулаки.

«Ну же, Лея, ты же именно этого и хотела. Хотя бы одним глазком взглянуть на то, что может таиться под этими обложками. Именно для этого ты здесь. Давай уже, не тормози».

С каждой проведенной в смятении минутой в голове нарастал неприятный гул, грозящий перерасти в головную боль, а тихое тиканье настенных часов над входом в библиотеку и методичное постукивание инструментов Баталаера только добавляли дискомфорта.

Не выдержав, более резким, чем нужно было, движением открыла дневник, только чудом не нанеся ветхим страницам вреда, надеясь, что в нем я найду больше информации. Ведь это первоисточник.

На первой странице дневника не слишком ровным, но, слава всему сущему, читабельным почерком с острыми резкими хвостиками и угловатостью букв было выведено: «Собственность Самуила Стаунхауса».

Как-то уж слишком грубо, словно у моего предка было повышенное самомнение. А после прочтения еще нескольких страничек я только утвердилась в своих выводах.

Дневник прадед начал писать еще в юности. Этакая автобиография. Он писал хоть и скупо, но довольно-таки интересно. О своих непростых взаимоотношениях с родителями и их обоюдном непонимании друг друга. Одна такая ситуация ближе к совершеннолетию едва не довела до того, что прадед начал задумываться о пагубном для репутации рода и немыслимом для тех времен поступке. О побеге.

Камнем преткновения стала новость, а точнее констатация факта. Скорая женитьба Самуила. Прадед только переступил рубеж шестнадцатилетия, а родители в ультимативной форме известили свое чадо, что тот должен выбрать себе невесту из любого аристократического подходящего рода для заключения помолвки.

В принципе, совершенно обыденная вещь даже для сегодняшнего времени.

А как только тому бы исполнилось восемнадцать, жениться. Рановато, конечно. Но и сейчас подобное сплошь и рядом.

Однако прадед заупрямился.

Самуил, будучи с детства самостоятельным, педантичным и с юности уже имея все зачатки властности, неожиданно для родных заупрямился, что вообще в то время не пристало делать, ведь старшим рода не перечили. Данная покорность впитывалась с молоком матери.

Но деда как раз-таки покорность и обошла стороной. Он был совершенно не готов к такому ответственному и тягостному шагу, как скорая женитьба. Родители же только добавляли соли и перца, совершенно не поясняя, по какой причине подобная спешка, только твердя, что он сам вскоре все поймет. После свадебного обряда, конечно же.

Все закончилось тем, что Самуил пригрозил навсегда отречься от рода, если ему не позволят для начала хотя бы закончить академию, а уже после приступать к женитьбе и рождению наследников. Родители нехотя согласились. Однако хитростью стребовали с прадеда клятву, что он женится до двадцатилетия.

Не знаю, как у них подобное получилось, примерно понимая характер деда, да и он не описывал этот факт в дневнике. Но клятва была, и ее пришлось выполнить. Предок по итогу женился в моем возрасте. Девятнадцать лет.

И все было бы несколько обыденно и скучно, если бы прадед не упомянул интересующую меня вещь.

Перечитывая одну и ту же скупую фразу, я никак не могла собрать мысли в кучу, ведь прадед черным по белому написал, что после свадьбы, а точнее, как он выразился, после такого отвратительного времяпрепровождения, как деление постели с супругой, той самой первой брачной ночи, у него пробудилась магия жизни.

Магия жизни…

Какая-то догадка мелькнула в сознании и тут же пропала, потому как тишину и покой библиотеки нарушил переливчатый звон моего магифона.

Вздрогнув всем телом, медленно перевела взгляд на кармашек платья, откуда и раздавалась настойчивая трель.

— Прочитайте уже послание, лэрди, — недовольно проворчал хранитель. — Вы мешаете мне сосредоточиться.

— Простите, — выдавила, прикасаясь к магифону и снимая блокировку.

С моих губ едва не сорвалось ругательство, стоило мне увидеть текст сообщения. По спине пронесся табун ледяных мурашек, а пальцы нервно дрогнули. А все потому, что короткий текст уведомлял, что всего через двадцать минут я должна явиться пред изумрудно-лазурные очи наследников для прохождения испытания.

Судорожно вздохнув, резко поднялась, чувствуя легкое головокружение, и, сделав неуверенный шаг, обратилась к хранителю:

— Благодарю за предоставленную информацию, лэрд. Мне нужно идти. Скажите, я могу на днях вновь навестить библиотеку?

Дракон, не поднимая глаз от своего интересного занятия, проворчал:

— Можете. Если к этому времени еще будете во дворце. Удачи на этапе, девочка. Дневник и фолиант оставь на столе. Все, иди, иди. Тебе следует поспешить.

Благодарно кивнув, кинула последний разочарованный взгляд на дневник и поспешила на выход.

Душу приятно грели пожелания удачи от пожилого дракона.

«Удача мне точно пригодится. А я постараюсь все же пройти явно нелегкое испытание. Потому что, кажется, нащупала нужную маленькую ниточку разгадки тайны исчезновения магии жизни».

Однако испытание оказалось намного сложнее и, что уж там, волнительней, чем я могла помыслить и ожидать.

Глава 12. Цена откровения

Стоило вернуться в свою комнату, как меня уже ждали невозмутимая эльфийка и взволнованно пританцовывающая Даяла.

Встретившись с подругой взглядом и заметив на ее лице нешуточное беспокойство, выдавила мученическую улыбку, Яла в ответ слабо улыбнулась, прошептав одними губами: «Удачи».

Мне были приятны ее беспокойство и поддержка. Для меня это было ценно.

Наши переглядывания с подругой прервал спокойный голос эльфийки:

— У нас мало времени, лэрди Стаунхаус, поспешите облачиться в подготовленный для вас наряд, и я помогу уложить вам волосы.

При упоминании о постыдной тряпочке меня опалило жаром. Великие, да там от наряда только название. И сама Калира прекрасно об этом знала. Смущенно прикусив губу, нехотя кивнула, проходя мимо служанки.

В своей комнате я быстро скинула одежду, оставаясь в одних трусиках-шортиках и, тяжело вздохнув, надела предоставленное одеяние, приятно обволакивающее кожу. Ткань казалась невесомой, и оттого становилось еще неуютней, я чувствовала себя голой. Не говоря уже про то, что трусики-шортики смотрелись донельзя неуместными, просвечивая и выглядывая из-за кромки, пускай уж будет, платья.

Калира, кашлянув, тихо заметила, что я понимала и без нее:

— Белье сюда категорически не подходит, лэрди.

— Скажешь идти без него? — нервно пошутила. Эльфийка только невозмутимо пожала плечами, и… кивнула.

Великие демиурги. Она это серьезно?

— Ну, уж нет! — выпалила то, что крутилась на языке. — Совсем обнажаться я не намерена. К тому же из-под халата ничего не будет видно.

В глазах служанки отразилась тень сочувствия, вновь сменяясь невозмутимостью. Девушка бесстрастно пожала плечами и, быстро уложив мои волосы в простую, но изящную двойную косу и дождавшись, пока я накину поверх тряпочки халат, попросила:

— Следуйте за мной, лэрди. Нам стоит поторопиться, мы несколько опаздываем, — заметив, что я собираюсь положить в карман артефакт, остановила: — Магифон брать с собой нет нужды. Он вам не понадобится.