Рэвилт - Память Сказания Новеллы

Порыв ветра, скользнувшего мимо,- возвестил о начале…

Крутанувшись на триста шестьдесят градусов и сделав несколько выпадов,- старик выпустил из своих когтей бардовые дуги, что подхваченные ветром со свистом рассекали воздух,- устремившись на юношу.

- Хэээ…- выдохнул Шамус, застыв в полу скрюченном состоянии.

Пять смертельно опасных дуг для любого человека прошли насквозь, но Бэнэт не издал, ни звука, даже его лицо выражало безмятежность, а карие глаза,- спокойствие. Растаяв словно дым,- юноша исчез, вызвав недоумение у старца, припадочно ищущего противника зрачками глаз.

Через мгновение, словно ножом Бэнэт полоснул правой кистью руки по спине старика, оставив светящуюся рану,- будто сама чистота  пыталась проникнуть сквозь разрез в самые тёмные глубины Шамуса.

Резко развернувшись, старик уж было хотел пронзить когтями мальчишку, но тот  снова исчез,- появившись там, где был мгновенье назад.

Шамус вывернул свою шею не человеческим образом, его глаза были неимоверно широко раскрыты, а морщинистое лицо искажала оскаленная ухмылка.

- Гья-ха-ха!…- истерично завопил старец, закручиваясь клубком. Его руки и ноги молниеносно и хаотично вращались по кругу, выпуская смертельные дуги по горизонтали и вертикали, разве что глаза оставались не подвижными, словно опасаясь упустить из своего замутнённого взора юнца,- посмевшего встать на пути.

- Сдохни! Сдохни! Сдохни!- вопил Шамус, не веря своим глазам. Ибо казалось, что Бэнэт не сделал ни единого движения, при этом все атаки старика увенчались неудачей, о чём свидетельствовал располосованный луг позади юноши.

Издав ещё несколько воплей,- старец выгнулся дугой, рана на  спине увеличилась и почти разорвала его надвое.

- Кто ты?- прохрипел старик, уткнувшись в ночное небо,- Нет, я знаю…- Шамус нервно взглянул на молчаливого противника,- Ты, ты хранитель этой долины. Я прав?- Бэнэт кивнул.- Знай,- продолжил старик, закатив глаза,- Девка умрёт. Ты же чувствуешь, как по её жилам течёт сок грешного дерева,- Шамус попытался изобразить улыбку, но его тело уже не слушалось и почти не шевелилось, он хотел было ещё что-то сказать, но голос иссох, подобно старому дубу.

Туманная вспышка накрыла старика,- Прости…- разнёс ветер сухой, и почти не слышимый голос, по усохшей долине.

Девушка судорожно всхрипнула,  из его горла вырывалась лишь хрипота, самая ужасная хрипота, которая только может быть,- вены на руках, лице и шеи вздулись, готовые вот-вот разорваться, древесный сок грешного дуба делал своё дело.

С тяжёлым сердцем Бэнэт предстал перед Миленой. Девушка явно не узнавала стоявшего перед ней,- её широко открытые желтовато-карие глаза смотрели куда-то в пустоту, не замечая ничего и никого,- она умирала…

 - Когда-нибудь,- прошептал Бэнэт подобно ветру,- Мы снова встретимся…

Их губы сомкнулись в одном единственном поцелуе, за всю их скромную жизнь и за всё их кратковременное знакомство. Ветер подхватил туманное очертание юноши, чьё лицо выражало редкое спокойствие, даже тогда, когда он окончательно растворился в ночном пейзаже долины,- Прощай…

Девушка уснула, её дрожь утихла, а боль ушла. Единственная мысль, что бессознательно не давала ей покоя, это мысль о прощальном поцелуе,- холодные слёзы, перелившись лунным светом, падали к её ногам, туда, где распускались маленькие цветы, цветы надежды, надежды на то, что когда-нибудь…

Вскоре Милену нашли жители маленькой деревушки, что располагалась неподалёку. Ещё около недели девушка будит спать, а потом… потом дальнейшая её судьба будит зависеть лишь от неё самой,- и иначе быть не могло.

…

Прошло множество лет…

Мягкость полуденного солнца  затерялась в зелени луга, той самой долины, где у того самого дуба, что радует взор своим величием,- ныне играет десятилетняя девочка, напевая чудные мелодии и собирая цветы, складывая их на то место где Милена роняла слёзы. Порой она разглядывала, цветочки на своём бело-розовом платьице и всякий раз убеждалась,- живые лучше.

- Кто ты?- послышался тихий голос.

Девочка подняла голову, поправив челку длинных тёмных волос,- на одной из веток дуба сидел юноша, его бежевое одеяние подчёркивало тонкие черты лица, а каштановые волосы словно были взъерошены самим дыханием Небес.

- Я Милена!- воскликнула девочка,- Мне дали имя в честь бабушки,- она улыбнулась, протягивая незнакомцу букет цветов.

Июль 2011

Миг, когда сражались бессмертные

Говорят, когда-то в далёкой-далёкой сказочной стране Новелла, жили бессмертные. И было имя одному,- День. И было имя  другому,- Ночь.

Говорят дважды в сутки, в то мгновение когда грань меж ними была очень тонка,- они могли встретится.

И время их было спокойным, и время их было доверием.

- А что важнее День или Ночь?- наивно поинтересовалась маленькая девочка, ставшая не вольной свидетельницей их встречи. Она улыбнулась, сидя на зелёном холме, поглядывая в небо, туда, где силуэты бессмертных вели загадочную беседу.

Бессмертные призадумались, припустив головы, всматриваясь в доверчивые глаза малютки. В левом глазу девочки полыхало Солнце, а в правом,- Луна.

- Я,- твёрдо заявил День, голосом подобным эху. День стоял слева от малышки, а за его спиной меркло Солнце, на его плечах лежало небесное покрывало, в котором периодически проплывали облака,- В часы моего царствования оживают миры, люди занимаются разнообразной работой, а растения тянутся к Солнцу. Чем это не причина быть важнее?

- Нет,- возразила Ночь, мягким голосом, подобным лёгкому ветру. Ночь стояла справа от малышки, а за её спиной зарождалась Луна, на её плечах лежало звёздное покрывало, в котором порою проплывала комета,- После тяжёлого дня, мир отдыхает, дабы восстановить силы, а сияние Луны, побуждает многих на вдохновение. Чем это не причина быть важнее?

Девочка смотрела на возгорающийся спор, отражаемый во вспышке заката, чьё зарево падало на золотистые волосы малютки,- то сияние рождалось скрещёнными мечами Дня и Ночи.

- Значит оба важны?- пожала плечами девочка, и, видя, что на неё не обращают внимание, она покинула бессмертных, затерявшись где-то во времени.

Погрузившись в спор ни День, ни Ночь не обратили внимание на опустевший холм, озарявшейся бликами их сражения. Лишь одинокое дерево, стоявшее на его вершине, стало свидетелем их бесконечности…