Линн Абби - Взлет и падение короля-дракона

Скрюченный раб, открывший дверь, поторопился убраться прочь, когда увидел портшез с эскортом. Он вернулся вместе с другим рабом, более высокопоставленным, одетым в переливающиеся льняные одежды, чей пол можно было определить мгновенно и без ошибки. Тихим голосом она указала эскорту, где оставить портшез, а потом отправила их в коридор к двери, которая вела в шумную таверну. Когда эскорт вышел, в вестибюле опять стало тихо — тишина настолько внезапная и абсолютная, что можно было заподозрить магию в воздухе. Не нарушая этой сверхъестественной тишины рабыня повела замаскированного Лорда Урсуса вниз по узкой винтовой лестнице к двери с занавесом. Низко поклонившись перед занавесом, она грациозно протянула руку вперед к нему, но сама осталась на месте, не сделав ни шага, чтобы пройти через разноцветные шелковые занавески.

Лорд Урсус прошел мимо нее, одной рукой снимая с себя плащ, а второй маску, и через шелк вошел на верхнюю галерею подземного амфитеатра. Это был поджарый и жилистый человек, с впалыми чертами лица, на котором многочисленные страсти оставили свои следы. С настояшим презрением аристократа, он бросил свою верхнюю одежду рабу, стоявшему на верхушке лестницы амфитеатра. Раб затрептал, его руки наполовину вытянулись вперед.

— Милорд, — беспокойно прошептал он. — Где-? — раб оборвал сам себя, рабам не подобает задавать вопросы, тем более аристократам. — Вы-? — и опять оборвал себя, в очевидном отчаянии. Никто, даже элегантный лорд, не имеет право входить в это место без приглашения.

Лорд Урсус понял. Снисходительно улыбнувшись, с грацией танцора, он сделал рукой изящный жест. Когда раб опять увидел руку, между кончиками большого пальца и указательного был зажат маленький керамический медальон, в форме звезды.

— Ах-. — Раб улыбнулся в ответ, когда медальон оказался в его руках. Он расслабился и вздохнул полегче. — Ваше место уже приготовлено, милорд. Не соблагоизволит ли милорд просто последовать за мной-?

Место действительно было готово, место в первом ряду, рядом с перилами, ограждавшими круглую яму с темным песочным полом, которая освещалась светом висевших на стенах факелов. Еще один раб, шедший за ними по крутым ступенькам амфитеатра, предложил лорду неглубокой бокал, наполненный густой поблескивающей жидкостью. Лорд отказался, не менее изящным жестом, и носитель бокала побежал назад, ко входу.

— Милорд, — начал первый раб, опустив глаза и заставив свои руки затрепетать. — Что нибудь еще? Что вы предпочитаете… трубку, вино или, возможно, что нибудь покрепче?

— Ничего.

Голос лорда оказался глубже и тверже, чем ожидал раб; он отступил, споткнувшись, и чуть не упал.

Определенный тип мужчин приходил в это место для развлечения, уплачивая очень симпатичную сумму в золоте за это право. Все остальные мужчины в амфитеатре — а их было немало, самых разных рас, но ни одной женщины — держали в руках бокалы, а в зубах сжимали металлические соломинки. На их лицах застыло выражение усталости и расслабленности, широко открытые глаза глядели в никуда. Человек, отказавшийся от бокала или трубки, навевавшей сладкие сны, был редкий гость, с которым, возможно, будут проблемы.

Однако второй раб не посмел взглянуть в глаза гостю.

— Прочь, — скомандовал лорд, и благодарный раб с неожиданной энергией зашлепал сандалиями по ступеням лестницы амфитеатра.

Лорд уселся поудобнее, откинувшись на обитую мягкой обивкой спинку скамьи, на которую давало право его приглашение, и терпеливо ждал, пока остальные гости занимали свои места, сопровождаемые таким же почтительным эскортом. Потом, когда опоздавшие уселись и взяли в зубы свои соломинки, в стене ямы открылась дверь. Первыми вошли рабы, волоча по песку стеллаж с колокольчиками и цимбалами. Прежде чем нестройные звуки инструментов растаяли в воздухе, вошел квартет музыкантов, затянутых в черную кожу. Сверху они выглядели как фиолетовые тени на искрящемся песке.

Гостей охватило радостное предвкушение предстоящего зрелища, некоторые даже отбросили свои бокалы. Треск разлетающихся на куски изящных глиняных сосудов наполнил амфитеатр, вызвав недовольное шипение некоторых из других гостей, но не терпеливого лорда с пустыми руками, сидевшего рядом с перилами.

Открылась еще одна дверь, больше первой, из нее в яму полился красный свет. Его лучи отражались от отполированных колокольчиков и цимбал, падая прямо на гостей, которые не обращали на них ни малейшего внимания. Ничто не могло оторвать их взгляда от трех тележек с маленькими колесами, уже катившимися по песку. На каждой из тележек торчал столб из костей мекилота, а на перекладине столба висела жертва, еще живая — две женщины и мужчина — их руки были широко раскинуты, как для полета.

Одна из женщин застонала, когда колесо ее тележки подпрыгнуло на песке. Ее силы стремительно уходили. Она повисла на веревках, привязанных к самому столбу и перекладине. Приятно щекотавший нервы ужас несчастной поднялся из ямы; терпеливый Лорд Урсос больше не выглядел невозмутимым. Он закатал рукава своей одежды и поставил локти на перила.

Когда тележки остановились и рабы, везшие их, испарились, музыканты заиграли простую и печальную мелодию: флейта, лира, колокольчики и цимбалы все вместе. Это был совершенный контрапункт к стону женщины. Тонкие волосики на голых руках лорда поднялись в возбуждении, когда на песок молчаливо ступил хозяин ночи. Не было сказано накаких слов: введения или объяснения. В словах не было никакой нужды. Все в амфитеатре — от рабов на самой высокой галерее до тех, кто был в яме, а особенно до тех несчастных, которым не повезло и они оказались на костяных крестах — все прекрасно знали, что произойдет сейчас.

Хозяин ночи достал из глубины своей одежды маленький нож с изогнутым лезвием. Его стальное лезвие было дороже чем золотое, и она сверкнуло в свете факелов, когда он продемонстрировал его гостям. Потом он повернул его так, чтобы свет, отражаемый им, осветил маленький кусочек бока привязанного мужчины. Пленник вздохнул, когда хозяин ночи сделал первые надрезы на его коже, над трепещущими ребрами, и затрепетал, когда мастер начал медленно снимать с него кожу. Музыкант, игравший на лире, начал свою первую импровизацию, нагнетая мелодию в средних тонах, оставив колокольчикам высокие и флейте низкие.

Продемонстрировав гостям свой нож во второй раз, мастер сделал еще один разрез, на этот раз через артерию. Он сунул свою руку в маленький мешочек, висевпий на поясе и достал оттуда горсть белого кристаллического порошка, который втер в новую рану. Раненый мужчина задрожал и забился на своем костяном кресте. Цимбалы зазвякали, обрамляя его тонкий мучительный стон через заткнутый кляпом рот, а флейтист добавил пару нот, чтобы объединить их.