Вячеслав Дедовский - Мастер по дереву

- Какая там глушь, что городишь-то, - обиделась за сватью Шапокляк. - Поселок как поселок. Пусть и далековато от нас. Только домик-то там, у Ивановны, совсем плохонький. Сватья говорит, замерзнет она. Если ей Верка дров не купит, то зиму точно не переживет.

Старушки замолчали, горестно качая головами. В добрые помыслы Верки они явно не верили.

- Может, пожаловаться куда? - задумчиво сказала Шапокляк. - Письмо там написать. Чтобы их пристыдили. Или через суд алименты какие.

- Ты что! Ейный мужик тебе пожалуется! Фантомас лысый, что для него суд! Шрам во весь череп, не добили его вовремя где-то! Как знак эсэсовский. И сам фашист. Этот... скинхед, и дружки такие же.

- Моя внучка говорит, шрам на молнию похож. Как у этого... Гарри Поттера.

- Вот и будет тебе Поттер, - увесисто сказала Бородавка. - Узнает Веркин бандит, что против него замышляешь, пристукнет, и никто тебя не найдет, даже похоронить будет некого. Ты в это дело лучше не суйся. Не советские времена, когда участковый во всем квартале порядок держал. Я вот, есть грех, на своих иногда волоку, а как вспомню Нинкину Верку, так понимаю, насколько мне повезло.

- Да уж, - согласилась Шапокляк. Подружки склонились, словно прислонились друг к другу. По-бабьи оперлись скулами о ладошки. Пригорюнились по своей, никому не нужной доле.

Сидели на скамеечке женщины, чье детство пришлось на великую и безжалостную Отечественную войну, юность - на голодные пятидесятые, зрелые годы - на несущие надежду шестидесятые.

Успевшие пожить в относительном достатке последних лет СССР, а теперь оставшиеся с нищенской пенсией и в тесных квартирах, обуза для родных и ставшего чужим государства.

Потребные только друг дружке, а больше никому в этом мире...

***

- Антресоль сладили ничего, вполне, - одобрил Пётр давно задуманную и вот теперь наконец завершенную модернизацию спальни. Денег на новую квартиру не было и не предвиделось, кризис на дворе, а в ипотеку на нынешних условиях идти - совсем разум потерять. Но расшириться хотелось, кому же этого не хочется? А если потолки три с половиной метра, то почему не пойти ввысь?

Вот и надстроил второй уровень на высоте двух с лишним метров, с удобной, пахнущей смолистым сосновым бором лесенкой наверх. Теперь осталось туда переместить диван, телевизор с причиндалами в виде ДВД, домашнего кинотеатра, музыкальный центр.

А внизу останется зона для посиделок с компаньонами и нужными людьми. Мягкие, удобные диванчики вдоль стен, между ними невысокий, но обширный стол-дастархан для напитков и заедков. Ну, и работы с документами, конечно. Ведь где одно, там и сразу другое, зачем к себе пустячных людей зазывать, что только пить да веселиться за твой счет умеют, а толку от них никакого?

Пётр отхлебнул из фарфоровой кружки разбавленный на четверть коньяком кофе. Куснул шоколадку. Погладил бритую голову со шрамом, оставшимся как память от разборок лихих девяностых. Глянул через стол на супругу, осторожно причесывающую жженные до неестественно белого цвета волосы.

- Знаешь, Вера, что я думаю? Двадцать штук этому недомерку много будет. Десятку в зубы, и свободен. Если он от налоговой бегает, это его риски, его проблемы. В следующий раз умнее будет, договор, как надо, станет заключать. А десять штук нам останется, это по справедливости за науку ему. Она тоже кое-чего стоит. Мы его проучим, так в следующий раз он на большую сумму не пролетит. Если по-честному, то так и надо сделать.

Ухмыльнулся.

- К тому же ловкачей надо наказывать. Мы же теперь почти все налоги платим. А он что, бархатный, что ли?

- А люди что скажут? - жена напряглась. Денег было жалко. Их всегда не хватает. Но плохая слава тоже ни к чему.

- А что люди? - улыбнулся Пётр. - Вышел я на него через Михалыча. Так тот теперь, по слухам, аж в Аргентине от суда да кредиторов скрывается. Если жив еще. Других знакомых у нас нет. Опять же, его слово против моего. Скажу, что все получил, деньги пропил, а теперь на меня валит. Кому поверят? А не поверят, так и фиг с ним. - Уверенно заключил: - Да не будет никто из-за него со мной разбираться!

- Так, может, вообще ничего не давать? - осторожно предложила Вера.

- Это вообще беспредел будет! - наигранно удивился Пётр. Не преминул укорить супругу: - Не ждал я от тебя такого. Всяко разно, два дня он у нас копался. И быстро все поставил. Шустрый недомерок. Я у народа спрашивал, говорят, работы здесь на неделю было. А он один за пару суток справился.

Осторожно погладил зазудевший шрам. И все же частично согласился с супругой:

- Конечно, десятки за два дня такому тоже много. Ну, от него зависит, не согласится, будет фордыбачить, ничего не получит. Я тут прокачал - путных заступников у него нет. Вот Рыжему Аре он, говорят, коттеджик отделал. Это фигура серьезная, да. Для него повод на кого наехать и по этому делу бабки срубить - в радость. Но уже год как куда-то вместе с женой пропал. С концами. Может, еще кто из бывших клиентов есть? Ну так пускай выходят, поговорим. Заплатить-то мы всегда успеем. Если что.

На том и порешили.

***

Тоскливо просыпаться одной в выстывшей горнице чужого необустроенного, необжитого дома.

Пусть пока не серебрит к рассвету иней траву и до первого снега еще с полмесяца, но ночи-то уже зябкие, холодные.

Заброшенная прежними хозяевами, - рассохшаяся, построенная еще при Сталине, давно не конопаченная изба со старой, заделанной в прорехах ржавыми листами крышей не держит тепло, и если дышать не под одеяло, понемногу грея тем самым себя, а в комнату, то видимый парок струится изо рта, тянется к потолку.

Это означает, что температура упала уже градусов до десяти, а то и ниже.

В деревне жить не то что в городе. Климат прохладнее и подключенных к теплоцентралям батарей нет. С утра надо протапливать печку, и не только для того, чтобы согревать жилище.

Не то что холодильником или микроволновкой, но даже простенькой электроплиткой Вера свою приемную маму не обеспечила. Значит, если не разжечь огонь, то даже чайник не вскипятить.

Но как трудно вытащить себя из теплой постели в стылую комнату! Даже просто выбраться из-под давящего, как кладбищенская земля, груза покрывал! К вечеру Нина не только куталась в две-три кофточки, но наваливала на старенькое одеяло все, чем можно было укрыться. И вещи, что дочка привезла за полдесятка визитов - купленные еще в советские времена осеннее пальтишко и шубу, болоньевый плащ, халаты и даже оставшиеся от прежних хозяев драные простыни.

Чтобы не мерзнуть ночью, зарывала себя, словно в могилу. Если ночью хотелось в туалет, терпела до утра, спасая скаредно, каждым выдохом внутрь накопленное тепло.