Вячеслав Касьянов - Искушение святой троицы

Друзья направились к деревянной скамеечке перед домом. Старые зеленые доски нагрелись под солнцем и издалека казались желтоватыми. С близкого расстояния скамья слабо источала горячий запах краски, неслышный в пасмурную погоду. Солнце, почти заполнившее собой весь небосвод, слепило глаза и пекло голову. На школьном дворе за черной сетчатой оградой тарахтел каток. Слава уселся к солнцу спиной, поставив холодную бутылку под ноги, на то место, куда падала его тень.

— Ух, горячо, блин, — сказал он, приподнявшись.

Леша угрюмым сосредоточенным взглядом следил за проходящими мимо девушками, которые были одеты до чрезвычайности легко, и злобно хрустел сухарями, отправляя их в рот замасленными пальцами. Слава, покосившись на шуршащую пачку, сглотнул слюну. Вид девушек, видимо, навел Лешу на какие-то мысли, потому что он оторвался от сухарей и прошамкал с набитым ртом:

— Где эта гнида казематная? Ты послал ему сообщение или где? Ты его послал?

— Послал, — ответил Слава. — Оно дошло, но он пока не ответил.

— Бабок, наверно, нет, — заявил Леша, хлебнув пива. — Пропивает все, небось. Валяется щас где-нибудь под забором.

— Наверно, — сказал Слава. — В долинах Дагестана, с свинцом в груди.

— Ты чего, бредишь, что ли, бедняга? — спросил Леша сочувственно.

Слава только криво усмехнулся.

В узком кругу друзей Леша довольно часто употреблял резкие выражения в силу своего угрюмого характера, развившегося вследствие жизненных разочарований. В данный момент круг был более чем узкий, поэтому некоторые из Лешиных выражений мы вынуждены опустить. Кроме того, несмотря на отсутствие природной склонности к какому бы то ни было языковому творчеству, Леша умел иногда в разговоре испохабить какое-нибудь слово так, что все кругом покатывались со смеху. Дар к коверканию языка у него был поистине выдающийся, причем результаты все до одного выходили крайне пошлыми. Вместо 'монстр' он говорил 'менстр', вместо 'ротвейлер' — 'вротвейлер', вместо 'Пилснер' — 'спилснер', а страну Египет, изменив в ее названии всего одну букву, превращал в такое слово, которое даже неловко приводить.

— Ты велосипед свой починил, хорек скрипучий? — чавкая, обратился Леша к Славе.

Слава неохотно отозвался:

— Ну, починить-то починил. А баклан Толька поехал кататься и суппорт сломал. Прикинь? Причем суппорт новый совсем. Я его буквально за неделю на рынке купил за Подворьем. Знаешь? Там продавец такой, похож на Винокура. Урод вообще просто. Продал мне дерьмовый суппорт. Он, главное, ко всем обращается во множественном числе. Прикинь? То есть, я стою перед ним один, вот, как щас перед тобой — в единственном числе, а он мне говорит 'ребята'. Говорит мне: 'ребят, вот вам суппорт, работает отлично, берите'. Ну, я взял. Суппорт отлично поработал, не вопрос. Надо отнести обратно.

Слава обвел двор сердитым взглядом.

— Да вы оба велосипедисты хреновы! — сказал Леша. — Один суппорт сломал, другой нормальное колесо купить не может! Продай его к гребеням за полтинник и не мучайся. Щас такие велики делают, добавь маленько и купи вещь. Вон у нас на рынке продается велик: два — два! — амортизатора, рама вот такая во, всего за восемь штук. Купи и езди, блин, всю жизнь. Ты такую раму хрен ухайдакаешь. Я тебе говорю.

Слава рассеянно покивал головой.

Друзья еще поскучали немного, потягивая быстро нагревавшееся пиво. Леша, смотря вдаль, указал на что-то подбородком:

— Вон твой друг идет. Алкоголик хренов. Опять на рогах, как всегда.

Слава, вглядевшись, узнал Васька. Васек, чуть покачиваясь, шел мимо, но как голубя, который всегда найдет брошенное ему зернышко, как бы далеко оно ни валялось, заплетающиеся ноги Васька сами привели его на заветную скамейку. Даже издалека было видно, что его лицо сияет пьяной радостью при виде Славы и Леши. Васек был полный кучерявый брюнет, с круглым восточным лицом и выдающимся пузом, которым может похвастаться только настоящий любитель пива. На нем были простенькие потертые черные брюки и рубаха с длинными рукавами, довольно унылого темного цвета с черными полосками. В руке у него болталась полупустая зеленая бутылка.

Подойдя к скамейке, Васек вежливо протянул ладонь. Его маленькие черные глазки еще больше сузились. Леша почему-то недолюбливал Васька, Слава чувствовал это при их редких совместных встречах и объяснял тем, что Леша не пил никакого спиртного, кроме пива, да и его употреблял лишь с недавних пор, поэтому люди, употребляющие алкоголь в больших количествах, были ему ненавистны. Но истинных причин этой нелюбви Слава не знал. Тем не менее, поскольку он пожал Ваську руку, Леше тоже пришлось это сделать, приподнявшись со скамьи.

— Здоровеньки булы! — бодро сказал Васек и оступился о камешек.

— Привет, — несколько неохотно откликнулись Слава и Леша.

— А вы что здесь, так сказать, делаете? — продолжил Васек, выражая на лице комическое недоумение.

— Да вообще-то живем тут, — сказал Леша.

— Где 'тут'? На скамейке? — прыснул Васек.

— Практически, — сухо сказал Леша.

'Практически' была Лешина присказка, употреблявшаяся им в тех случаях, когда он испытывал лингвистические затруднения в приличной компании. Васька Лешин каламбур сбил с толку; он недоуменно нахмурился, пытаясь понять, что имелось в виду. Его полное лицо забавно вытянулось. Бутылку с пивом он аккуратно держал перед собой.

— Хм, — наконец вымолвил Васек, видимо, решив, что не стоит ломать голову, — а я, собственно, чего пришел-то…

— Не знаю, — сказал Леша.

Васек от души посмеялся Лешиному остроумию.

— Ну, вы даете, батенька! — говорил он, колыхая животом и расплескивая пиво.

Успокоившись, он обратился к Славе:

— Ну так вот, я, собственно, хочу предложить вам одну сделку…

Слава, начиная понимать, о чем пойдет речь, едва заметно скривился.

— Вот я подумал, — продолжал Васек, проигнорировав Славину гримасу, — не одолжить ли у тебя, чисто по-дружески, сто рублей? Я думаю, тебе это не составит труда. А я через два дня полностью возвращу долг. Совершенно, понимаешь, не осталось денег. У меня послезавтра зарплата, так что я тебе полностью гарантирую своевременный возврат твоих драгоценных ста рублей. С меня, соответственно, угощение. Вот. Попьем пивка, поговорим, так сказать, за жизнь…

— Эх, — промямлил Слава, — с сухариками?

— Да, — твердо отвечал Васек, — сухарики за мой счет. — Он продолжал улыбаться с пьяной иронией, прямо смотря на Славу, но улыбка его теперь была несколько подобострастная.

— Что, на водку не хватает? — безразлично спросил Леша.