Марина Добрынина - Про разных драконов и всяческих королей

Два часа, пыхтя и время от времени высовывая язык, король писал картину. Почти с натуры. В смысле, с портрета. Однако по ходу пьесы Роланд вносил кой-какие изменения, необходимые на его взгляд.

Для начала щеки принцессы он сделал попухлее, глаза поменьше (и в самом деле, девица на портрете больше напоминала диковинного зверя лемура, чем нормального человека), губы покрупнее (нынче мода была на крохотные губки сердечком), шею покороче.

Как изменить цвет волос, Роланд не представлял, а потому оставил их такими, как нарисовано. В конце концов, волосы в женщине — не главное. А что в женщине — главное? Правильно!

Грудь король со вздохом уменьшил. Он понимал, что с такой грудью и с такой талией, как на присланном ему портрете, девушка просто не смогла бы передвигаться. Это ж как два мешка с картошкой на палке от швабры!

А потому талию пришлось расширить. А потом еще в полтора раза.

Так… Глаза. Что-то они слишком голубые. Чуть черной краски, немного белой, и вот уже цвет похож на нормальный. Ресницы… Ресницы тоже вряд ли могут доставать до бровей.

Затем, скорее по наитию, чем в результате полученной информации, Роланд облачил девушку в охотничью куртку вместо платья с кружевами.

Отошел в сторону, сощурил глаза, присмотрелся. Вот теперь Лизандра походила на человека. В принципе, даже учитывая внесенные правки, на вполне привлекательного человека. Пожалуй, на этой кандидатуре и следовало остановиться.

Плюсом был и возраст невесты. Все же двадцать четыре — это много. В девках-то она сильно засиделась. А потому будет благодарной и покладистой, без всякого там подросткового нигилизма.

Увидев девушку воочию, король подумал, что не ошибся. Она была практически такой, какой он себе ее вообразил. Мысленно Роланд погладил себя по шкурке за догадливость. Приятным сюрпризом (комплимент от шеф-повара!) был цвет глаз Лизандры — напрасно король разбавлял его васильковость серым.

К тому же, принцесса, и это было заметно, сама положила на Роланда глаз. Безусловно, ее согласие на брак мало кого интересовало, однако все же приятно было осознавать, что девушка пойдет под венец с улыбкой, а не пряча под фатой заплаканные глаза.

Она и пошла с улыбкой. Светло-голубое свадебное платье сделало девушку необычайно женственной, глаза ее сияли, и за время церемонии, а также на протяжении почти всего праздничного ужина Лизандра не сказала ни одного бранного слова.

Король поздравлял себя с удачным приобретением. Напрасно.

Он не сразу обратил внимание на то, что молодая жена краснеет и бледнеет, стоит кому-нибудь отпустить даже вполне невинную шутку на предмет брачной ночи. Не видел он, как она комкает платье под столом, и как поднимает плечи, будто стараясь спрятаться. А потом, когда заметил, списал все на волнение, на обычный свадебный мандраж.

Когда новоиспеченные супруги под руку шествовали в специально подготовленные для них покои, Лизандру трясло. Король решил, что это от усталости. Будь он чуть менее пьяным и чуть более внимательным, возможно, ситуация сложилась бы иначе. Но… что произошло, то и произошло.

Глава 2

Полупьяные по случаю свадьбы государя придворные помогли новобрачным разоблачиться и, тихо хихикая, удалились.

Новобрачная смотрела на супруга с волнением и надеждой.

Она ведь и в самом деле была девственницей. Девушкой весьма строгого, но своеобразного воспитания. Ей, как и прочим благородным девицам, с детства внушали тот факт, что до брака нужно дожить невинной. В том смысле, что и поцелуи — грех, а не то что там что-то иное.

Вместе с тем, дожидаться этого самого главного момента в жизни девицы она должна была у себя в светлице — окруженная мамками-няньками, с пяльцами в руках, и весьма лимитированным правом на общение. Будь Урия во времена младенчества принцессы чуть более богатой, а соседи ее чуть менее наглыми, возможно, так бы оно и было. Но…

А впрочем, может и не было бы. Король Миклуш, отец Лизандры, был интересным человеком. С весьма специфичными взглядами на жизнь. В частности, он считал, что детям должна быть предоставлена определенная свобода. Да и не только детям. Миклуш был весьма либеральным монархом. Все его правление строилось на принципе: пока я что-то не повелел, можете хоть на голове стоять. Повелевал же он редко, стараясь этим своим правом не злоупотреблять. Указанный выше принцип распространялся и на взаимоотношения с членами семьи.

В результате у маленькой Лизандры было лишь два ограничения: во-первых, до свадьбы нужно себя блюсти в чистоте (как мы уже говорили), во-вторых, за кого папа скажет, за того она замуж и пойдет. Это объяснялось тем, что, со временем, Миклуш намеревался выгодно сплавить Лизандру замуж и хотел, чтобы какие-либо претензии по поводу недостатков переданного товара ему не предъявлялись.

Остальное короля не касалось.

Вот и вышло так, что росла кроха Лизетт вместе с братьями, а вовсе не в этой, как ее там, светелке. И занималась практически тем же, что и юные принцы. Тренировки так тренировки, поход так поход, пьянка так пьянка. Но подпускать к себе кого-то? Ни-ни! И хотя братья ее давно уже перепробовали множество лиц женского пола, сама Лизандра оставалась прямо-таки, как первый снег — холодной и нетронутой.

Некое представление о происходящем в брачную ночь процессе она имела. То есть, в теории подкована была. И даже некоторые элементы практического воплощения наблюдала. Ну, понима

ете, в походе всякое бывает. И, вместе с тем, она ну очень плохо представляла себе, как это может произойти с ней. Ну как?! Как?!!

Ее собственная влюбленность в Роланда как-то пока не требовала воплотить себя в физическом контакте. Он нравился Лизандре как… как нравятся хорошие картины и породистые лошади. У него был приятный голос и нераздражающие манеры, он был умным и властным. Он хорошо выглядел, и не пытался объяснить будущей супруге, как ей следует жить. Он, похоже, воспринимал ее такую, какая она есть. И это очень-очень импонировало Лизандре.

Но это не значит, что она не боялась. И не надеялась на то, что Роланд сможет или захочет сделать так, чтобы страх отступил перед его лаской и ее желанием.

Ах, если бы король был чуть менее пьяным и чуть более внимательным и нежным.

Но Роланд искренне считал Лизандру всего лишь удачным приобретением. И его расположение к ней носило дружески-покровительственный характер, и не более того.

Без платья, облаченная в одну лишь полупрозрачную сорочку, Лизандра показалась Роланду не просто привлекательной, а даже соблазнительной. Похоже, процесс изготовления наследников обещал быть приятным и интересным.