Джеймс Бибби - Месть Ронана. Амулет

Возможно, Нафталину просто следовало вернуться к использованию рабского труда, но тут он сильно сомневался. Рабы часто бывали угрюмы и возмущены, им нельзя было доверять. Несколько месяцев тому назад один раб внезапно схватил чашечку Петри с кислотой и швырнул ее в лицо Нафталину. К счастью, это был диэтиламид лизергиновой кислоты, и о каком-то серьезном вреде речь идти не могла, однако часть вещества все же попала в рот Нафталину, и следующие трое суток он провел взаперти в собственной ванной, вопя от страха при виде целого ряда ужасающе ярких галлюцинаций. Нет, к рабам возвращаться не стоило — особенно если Отдел Генетики за последние месяцы что-нибудь в этом плане изобрел. Аминазин и Азалептин, два брата, которые им заведовали, в последнее время лукаво намекали на всевозможные прорывы в сфере евгеники и генетической технологии. Пожалуй, стоило бы сходить и посмотреть, что они там готовят.

Помедлив только затем, чтобы обменяться несколькими сочувственными репликами с разочарованным Пластилином из Отдела Вивисекции (который торопливо притопал туда в надежде заполучить для своих экспериментов каких-нибудь серьезно раненных троллей), Нафталин вышел из разгромленной лаборатории и зашагал по коридору, ведущему к Отделу Генетики. Это новейшее научно-исследовательское подразделение размещалось в системе пещер, которая зарывалась в сердце горы глубже и дальше всех прочих. Нафталин очень редко отваживался туда заходить. Во-первых, как традиционалист, он не особенно доверял новомодным понятиям о генах, хромосомах и тому подобной ерундистике, а во-вторых, Аминазин и Азалептин достаточно ясно дали ему понять, что не хотят, чтобы кто-то лишний раз мешал им работать.

Такое желание, разумеется, не было так уж необычно. Традиционный гномский метод исследования заключался в том, чтобы позволять ученым бесцельно мухлевать и химичить, удовлетворяя свое любопытство, а если они набредали на что-то полезное, особенно в сфере золотодобычи, то честь им и хвала. Однако недавно акцент был смещен, и Нафталина это слегка тревожило.

Взять, к примеру, тринитротолуол, или ТНТ. Гномам уже давно было известно про его взрывчатые свойства, и Нафталин сам проделал с ним несколько небезынтересных экспериментов. Например, привязывал пару орков к целой куче этого дела, а потом взрывал — просто чтобы посмотреть, что получится. Как оказалось, это был прекрасный способ декорировать лабораторный потолок любопытными орнаментами из оркских внутренностей. В конце концов Нафталин решил, что данный химикат может быть полезен для подрыва крупных участков скалы, когда срочно требуется добраться до скрытой в ее глубине золотой жилы, но если не считать горного дела, он какого-то зримого применения не имеет. Однако теперь сверху ему спустили указание заняться исследованием потенциала ТНТ как возможного оружия войны. Смех, да и только! Интересно, какими методами предполагалось убедить врагов сесть на целую кучу опасной взрывчатки, пока ты будешь ее взрывать? Директор раздраженно покачал головой. Беда с этим начальством заключалась в том, что оно элементарно научным мышлением не обладало.

И так теперь происходило во всех отделах. Нежданно-негаданно начальство стали интересовать исключительно конечные результаты — и чем скорей, тем лучше. Все верно, ученым пообещали большой приток инвестиций, но до Нафталина вскоре дошли слухи, что львиная доля этих инвестиций будет направлена на нужды генетического исследования. Нет, ему определенно пришла пора подробно выяснить, что там Аминазин с Азалептином готовят.

Подойдя к солидной металлической двери, которая надежно запечатывала вход в отдел, Нафталин отпер ее запасным ключом и распахнул. Немедленно в уши ему ударила какофония стонов, воплей и завываний, а его ноздри подверглись атаке тухлой вони экскрементов из клеток для экспериментальных животных. Большая часть лабиринта пещер, где располагался Отдел Генетики, была превращена в загон для содержания тех несчастных существ, которые стали объектами экспериментов по селективному разведению или магическому внедрению мутаций, обеспеченному новой наукой магенетикой[2].

Надежно заперев за собой тяжелую дверь, Нафталин осторожно пошел вперед. Мерцающие факелы очерчивали стены каменного коридора, но через проходы по обеим сторонам было видно, что в лабораториях пусто и темно. Похоже, сейчас тут никто не работал. Впереди ответвлялись два боковых коридора, и там открытые лабораторные проходы сменялись крепкими металлическими дверями клеток для экспериментальных животных. Вонь уже стала почти невыносимой, а шум измученных неволей существ не прерывался ни на секунду. Сглотнув комок в горле, Нафталин с опаской двинулся дальше. Нервничать тут было от чего.

Поначалу эксперименты двух братьев казались достаточно безвредными. Хотя раз-другой Нафталину пришлось сделать им выговор за легкомысленное, едва ли не вызывающее поведение. К примеру, однажды они успешно скрестили илекскую пимзу — маленькое свиноподобное существо — с грыздюком Ередических гор — гигантским диким кабаном.

Получившееся в результате животное было достаточно безобидным, однако Нафталину пришлось вмешаться и настоять на том, чтобы братья звали его грымзой, ибо название, предложенное Азалептином, было, мягко выражаясь, неприличным и вызвало у Нафталина серьезные сомнения на предмет пригодности данного ученого для столь ответственного научного поста. В последние годы, однако, весь акцент их экспериментов резко сместился, и братья произвели на свет множество странных и пугающих гибридов. Некоторые их творения были просто ужасны. А потом еще и эти кобраты появились…

Тут Нафталин помедлил и сунул палец за воротник, который вдруг показался ему слишком тугим. Внезапно лицо его взмокло от пота. Кобраты были выведены из ленкатов, хитрых и свирепых хищников Лазурных гор, однако с подмешанным туда наудачу немалым количеством оркской крови и толикой сидорской кобры.

Результатом стало плотоядное животное с гладкой, лоснящейся шерстью и бритвенно-острыми ядовитыми зубами.

Под два метра в длину, оно ходило на задних лапах, обладало убийственной быстротой и поразительной смекалкой. И Аминазин с Азалелтином уже семь таких чудищ выкормили!

Насколько эти твари были умны и опасны, наглядно продемонстрировал тот факт, что, даже заключенные в крепкие клетки с надежными замками, они дважды сумели оттуда выбраться. И всякий раз кобраты зверски убивали и пожирали весь дежурный персонал Отдела Генетики. Тут Нафталин аж передернулся. У него перед глазами по-прежнему стояли жутко изувеченные тела — вернее, то, что от них осталось. Причем после второго инцидента им так и не удалось найти никаких следов Пурина, дежурного сотрудника, а также двух его сыновей, Аденина и Гуанина. Порой Нафталин задумывался, одному ли ему казалось подозрительным, что и Аминазин, и Азалептин, которые вообще-то практически не покидали лабораторию, тогда оба раза отсутствовали.