Девид Мэйсон - Башня Медузы

— Услуга за услугу. Таков закон, — сказал Мирдин. — Один я могу сейчас спасти этих глупцов… и они отслужат мне за это.

— А вот и преследователь, — заметил Саймон.

Вдали, в просветах между деревьями, показалось что-то огромное, черное, ужасное. Что бы это ни было, оно двигалось по разбитой дороге, неуклонно настигая всадников. Было ясно, что ветер доносил запах существа до лошадей, и они дико закидывали головы и храпели от испуга, а Оуэн и Кайтай натягивали поводья, направляя их вперед.

Как бы издали, но очень явственно послышались голоса.

— Оно движется слишком быстро, — хрипло прокричал Оуэн, — нет… смысла… бежать от него. — Он тяжело дышал. Лицо Кайтая застыло от ужаса, левая рука его нервно дергалась, но правая все же крепко сжимала оружие. Оуэн круговым движением взмахнул топором и укрепил на запястье щит. Лошади били копытами и дрожали в испуге.

Позади них, за соснами, на дороге, темное существо, казалось, остановилось и припало к земле, будто принюхиваясь. Внезапно оно испустило странный кошачий вопль и кинулось вперед, в сторону двух в страхе ожидавших его людей.

— Теперь, — сказал Мирдин, сделав движение рукой, — начну действовать я.

Но черное бесформенное создание уже почти накрыло людей: поднявшись над ними, выше, чем лошадь вместе со всадником, оно, казалось, вот-вот опустит когти на голову Оуэна. Взметнулся щит, и полукруглый топор ударил, врезаясь в черноту. Чудовище взвыло вновь, а в это время Кайтай, безуспешно пытаясь справиться с лошадью, нацеливал свое похожее на арбалет оружие. Прозвенела тетива, и стальной треугольник ударился о черное нечто.

— Сейчас, — произнес Мирдин, и руки его сделали несколько быстрых движений. Внезапно на изображении, горевшем в толще нефритового стола, Саймон заметил яркую вспышку, засветившуюся, как крохотное солнце, на фоне черноты зверя. Будто маленький огонек попал в черный движущийся клубок. Поднявшееся на дыбы чудовище сначала, казалось, ничего не заметило: оно снова метнулось в сторону всадников.

Огонек начал расти, стал с ладонь, затем крупнее и загорелся так ярко, что даже на изображении на него больно было смотреть. Темное создание закричало снова, но теперь по-иному — это был дикий рев боли. Оно успело взреветь только раз: блестящее пламя поднялось искристым столбом — и вновь погасло. Чудовище исчезло. На дороге лежал легкий ровный слой черного пепла, и что-то тонкое и белое виднелось посреди закопченных останков. Больше ничего не было.

Какое-то время Оуэн был занят попытками успокоить лошадь. Кайтай был выброшен из седла и как раз поднимался, стряхивая пыль со своих доспехов и ухмыляясь.

— Мне кажется, у нас где-то есть друг, — обратился он к Оуэну.

Оуэн слез с лошади и стоял, глядя на слой пепла на дороге.

— Кто бы мог подумать, что эта штука окажется такой… такой горючей? — сказал он, потирая подбородок. — Но все же, что заставило ее сгореть?

К нему подошел Кайтай. Круглолицый и низкорослый, он нагнулся и поднял одну из костей. Внимательно изучил ее.

— Это был их Гончий Пес, — произнес Кайтай, — я говорил тебе. У нас где-то есть друг. Может быть, божество, обитающее в этих лесах, покровительствует нам. Обыкновенно… — Он смолк и содрогнулся.

— Обыкновенно никому не уйти от такого преследователя, — договорил за него Оуэн. — Ты уже намекал на это недавно, когда мы подбирались к тому чертову дому. Потом, на несколько минут, я решил было, что единственный раз ты оказался прав. Клянусь праматерью, именно собаку и надо было послать в погоню за парой неумелых воришек, принимая во внимание, что для меня это первое знакомство с воровским искусством.

— Они, Хранители, оставшиеся там… — задумчиво продолжал Кайтай, — они создают таких существ… особым способом. Чтобы создать такое существо, они используют человека. Обыкновенно другого воришку. Смотри.

Он поднял повыше кость, несомненно человеческую, желтую от старости.

— Этим и объясняется его злость к нам, — усмехнулся Оуэн, — ревность коллеги по профессии. А у них есть еще такие твари, чтобы послать по нашему следу?

— Не знаю, — ответил Кайтай. — Но лучше нам поскорее убираться отсюда.

Мирдин Велис оторвал взгляд от нефритового столика и улыбнулся Саймону.

— Теперь я пошлю горе-путникам свой образ и сообщу им причины, по которым я помог им, — сказал он. — Побудь здесь с моим телом несколько мгновений, друг Саймон. — Волшебник закрыл глаза и откинулся на спинку стула.

Миг спустя на светящемся изображении появилась новая тень и быстро приобрела очертания: будто сам Мирдин Велис стоял на дороге, скрестив руки на груди, и глядел на путников.

Кайтай первым обернулся и увидел колдуна. Его раскосые черные глазки мотнулись сначала к серебряной печати на шее Мирдина, затем к кольцу на его руке. Тут же маленький человечек упал на колени, склонил голову и распростер руки. Он выкрикнул хриплую гортанную фразу на своем родном языке.

Оуэн стремительно повернулся и увидел волшебника. Он остался неподвижен, настороженно глядя на Мирдина и свободно держа свой топор в руке.

— Привет тебе, Оуэн из Маррдейла, — произнес Мирдин. — И тебя, мой коллега Кайтай, я тоже приветствую. Ты можешь подняться.

— Благодарю, мой господин, — сказал Кайтай и неохотно встал. Лицо его ясно выражало, что он предпочел бы удрать, но не решался.

— Я — Мирдин Велис, — проговорил колдун. — Это я сжег Гончего Пса, посланного за вами, и этим спас ваши жизни.

— Премного благодарны, друг волшебник, — сказал Оуэн. — Ну а теперь, по обычным правилам договоров между чародеями и людьми, вы хотите, чтобы вам отплатили, верно?

Мирдин холодно рассмеялся.

— Это правда, — ответил он, — однако я не совсем обычный чародей. Я не требую от тебя, чтобы ты платил мне своей службой за такую малость, как эта. Я уверен, что ты справился бы с собакой и без моего скромного участия.

— Не знаю, — проговорил Оуэн с ухмылкой. — Может, разнес бы на клочки спустя минуту или две, а может быть, и нет.

— Оуэн, друг, пожалуйста… — хриплым шепотом заговорил Кайтай. — Не шути с ним. Он…

— Всего лишь твой собрат в искусстве чародейства, — промолвил Мирдин.

— Что ж, благодарю еще раз, — сказал Оуэн. — Ну а теперь, что касается платы. У нас в мешках есть несколько безделиц и побрякушек, принадлежавших раньше неким аскетам, которые называют себя Хранителями. Они не держат при себе женщин, и им нет нужды в драгоценностях, поэтому мы освободили их от этих вещей. Если вы потрудитесь взглянуть на них…

Мирдин поднял руку: