Евгения Фёдорова - Жертвы времени

Разбойник был вооружен лишь ножом. Я очень хорошо прочувствовал остроту этого лезвия, когда оно коснулось моего горла там, в темноте Нижнего города, изобиловавшего грабителями и нетрезвыми головорезами, желающими поживиться…

Часть 1 Пленник

Глава 1. Нижний Город

Город во тьме, одурманивший мыслью покоя,Властью ума погребенного в вечности дней.Меж площадей не увидев ни счастья ни горя,Пыли касаний не знаешь ты в жизни честней.Город, посыпанный пепла седыми словами,С уст улетевших, оброненных кем-то в ночи.Город, хрустящий застывшими в льдинки сердцами,Нитью карнизов разрезавший жизнь на куски.Город беззвучный, зовущий на помощь нелепоСкрипом несмазанных, ржавых петель на двери.Город оглохший, наполненный криком затихшим,Холодный и равнодушный к своим.

— Тони, куда тебя несет?! Где ее дом? — шипящим шепотом спросил я, окончательно выйдя из себя. Совершенно незнакомые улицы сплелись в причудливый лабиринт, обступили нас безмолвными темными домами. В их силуэтах не было ни величия, ни изящества, здания казались уродливыми и угловатыми; они словно ссутулились, прижимаясь к потрескавшемуся асфальту растрепанными жестяными крышами.

— Тебя не учили делать паузы между вопросами? — пьяно уточнил мой друг, и я неожиданно для себя вздрогнул от его громкого вопроса, разорвавшего тишину. Вокруг царили едва заметные шорохи, скрипы, писк грызунов, но голос человека, отразившийся от стен, будто пророчил беду.

Здесь не было стражи, которая могла с перепугу наградить человека отравленным дротиком, но лишь сумасшедшие или пьяные вроде нас осмеливались выходить в это время на улицы города.

— Где она живет?! — понизив голос, боясь разорвать странный плен царящей вокруг тишины, спросил я.

— Мой молодой лорд перетрусил, — не зная подобных предрассудков, Энтони говорил высоким, наиграно веселым голосом, который метался между стен, будя едва уловимое эхо, залетал в темные пустые подъезды, вился по узким холодным лестницам. — Вы так возбуждены! Вам следовало бы успокоиться!

Не люблю, когда надо мной насмехаются, не люблю, когда ситуация выходит из-под моего контроля, а когда я перестаю понимать, что происходит, мне попросту становится дурно. Я начинаю звереть.

— Энтони, прекрати паясничать, ты пьян! — прошипел я, все же не решаясь повысить голос. — Посмотри на меня!

— Что я не видел в тебе? — с досадой осведомился Энтони, вперив в меня ничего не выражающий взгляд. Его мысли были уже далеко отсюда. Вздохнув, он вяло сказал: — Да, это уже давно Нижний город, я пришел сюда, потому что, кажется, ищу любовь. Что-то я запамятовал… Или, как и ты, изыскиваю возможность сладко провести эту гадкую ночь в теплых и страстных объятиях грязной шлюшки, которая за недостойную плату сделает все, что я потребую.

Я отстранился, и друг, видя мое отвращение, весело засмеялся, довольный собой, словно удачно пошутил. Он всегда говорил обо всем прямо, а его умение сделать некрасивым даже прекрасное и невинное, приводило меня в отчаяние.

Пошатнувшись, Энтони облокотился о грязную кирпичную стену, размалеванную черными и серебряными, слабо мерцающими в темноте красками.

— Мы в Нижнем городе, дурья твоя башка! — не выдержав, я повысил голос и испуганно огляделся, ожидая увидеть, как из темных глоток подъездов начнут вытекать, словно безудержный речной поток, невнятные силуэты людей. Мрачные фигуры разольются вдоль зданий, обтекут нас, захватив в кольцо, а потом подступят, поигрывая кто чем: кто — куском железной трубы, кто ножом, кто заточкой… Я тряхнул головой, гоня прочь непрошенные видения и торопливо обратился к другу, стараясь убедить его покинуть опасное и страшное место: — Одно дело ходить тут днем, совсем другое — соваться ночью. Послушай, мы совсем недалеко, должно быть, от середины. Еще не поздно вернуться. Когда ты потащил меня с собой, я думал, у тебя есть капля ума. Как ты мог связаться с девушкой из Нижнего города?

— Да какая разница, ты вон даже не заметил, когда мы пересекли границу, — мои доводы казались Энтони ничтожными.

— Ты же понимаешь, — осторожно спросил я, — что здесь всякое может случиться? Нас могут посчитать за бродяг и пристрелить стражи. Или эти же бродяги придушат! У меня нет здесь связей, чтобы нас не тронули. Если тебе жить надоело, то мне еще пока нет, пошли обратно.

— Ах! — Энтони картинно разбросил руки в стороны, отстранившись от стены, словно хотел обнять меня. Я попятился при этом движении. — Так ты за себя радеешь! Я все понял.

— Ну да!

Я отвернулся, чтобы он не видел, насколько велико мое раздражение. Зная друга, это могло повлечь за собой такой словесный поток насмешек, что я во век бы не отмылся после этого. Но, как и многие другие, я прекрасно знал одну простую истину, которую внушили рабочие кварталы всем живущим в городе-гиганте: если ты не свой, значит ты враг. А с врагами всегда поступают одинаково. Немногим беспечным повезло выбраться из Нижнего Города живым после того, как их заметили местные.

Как они отличают, кто свой, а кто чужой, сложно сказать, но у них есть это пресловутое чутье, с которым они безошибочно отличают статус и принадлежность. И если днем на глазах у всех тебе лишь поклонятся, принимая во внимание твое положение, то с приходом ночи их уважение превращается в лютую ненависть и зависть.

Не желая, чтобы Тони видел мои сомнения, я не рискнул встречаться с другом взглядом. Впрочем, он все прекрасно знал, понимая, о чем я сейчас думаю.

— Не волнуйся, Демиан, — насмешливо сообщил он. — Все с нами будет хорошо, проверено.

Выходит, мой друг уже бывал здесь, выходит, он со всей своей осмотрительностью уже не раз рисковал жизнью, чтобы получить сомнительное удовольствие! Возможно, та, которую он сейчас намерен навестить, похлопотала о его жизни здесь, и теперь ему ничего не угрожает, но все равно это меня не касается.

— Ну скажи мне на милость, зачем ты связался с девицей из Нижнего Города?! — хрипло спросил я и, видя выражение лица Энтони, поднял к небу глаза, потому что смотреть на него бесстрастно не смог бы.

Небо было непроницаемо черно. В узкий переулок, в котором мы стояли, заглядывала одинокая, блеклая звезда. Даже светом бесконечных звезд был обделен убогий, погрязший в своей собственной злобе и жестокости Нижний город. Небо здесь было похоже на темноту, что таилась в пустынных проулках. Лишенное проблеска надежды, проблеска света небо.