Ниамару - Стрелы судьбы

— Отдай стрелу, болотная красавица. Отблагодарю, чем смогу.

Кикимора усмехнулась и покачала головой:

— Не пытайся меня обмануть, добрый молодец. Я знаю, что это за стрела. Я теперь твоя суженная, назначенная тебе самой судьбой!

— Да, ты что?! Это ошибка! Нелепость какая-то! Как же я на тебе женюсь?! Я ж человек, а ты…

— Ты — мужчина, а я женщина, — ухмыльнулась кикимора, — значит, можем пожениться. Не вижу препятствий.

Иван пришел в отчаянье и взмолился:

— Да самой-то тебе это зачем?! Любить ведь я тебя не буду, сама понимаешь. А болото для тебя — стихия родная, а во дворце ты как жить-то будешь?

— Во дворце?! Так ты еще и царевич?

Тут Иван понял, что окончательно попался, его протестующее мычанье кикимора перебила:

— Не пытайся меня обманывать, говорю! По одежде и так видать, что ты царевич! А на болоте мне порядком надоело, неужели ты считаешь, что мне во дворце хуже будет?

Царевич схватился за голову:

— Не бывать этому! Проси, что хочешь за стрелу — добуду! А нет — так и забирай ее себе! Останешься ни с чем, а я вернусь домой и скажу, что ничего не нашел!

— Пойми, ты глупый! Нельзя эту стрелу выкупить, — примирительно сказала кикимора, -

Судьба за нас решила, что быть нам супругами. Если я тебе уступлю, то и тебя и себя погублю.

— Не верю! — надрывным голосом простонал царевич, — Не желаю я в эти глупости верить!

Иван резко повернулся и собрался идти прочь. Но не тут-то было, ноги его, вроде бы и неглубоко увязшие в трясине, и шагу не могли ступить, словно приковало его к месту что-то.

— Отпусти! Отпусти меня немедленно! — закричал царевич и потянулся за мечом.

— Это не я, — устало покачала головой кикимора, — Но могу помочь.

Она спрыгнула с кочки, подошла к нему и протянула свою перепончатую лапку:

— Дай мне руку и чары Стрелы тебя отпустят, — она смотрела на него серьезным, чуть печальным взглядом. И именно от этого взгляда Иван понял, что обречен — оба они обречены. Он с опаской принял протянутую лапку, она была скользкая, но не холодная. В то же мгновенье он почувствовал, что может идти.

— А если отпущу — опять увязну? — спросил он, уже зная ответ. Кикимора, молча, кивнула.

— Вот проклятый колдун! — тихо ругнулся царевич, — Ладно, идем. Там я с ним сам разберусь! И как ты пойдешь-то на своих лягушачьих лапах? До дворца ведь путь неблизкий! — спросил он, а потом, представив, как явится он со своей лягушачьей невестой, выпалил с досадой, — Ох! Мне ведь с тобой еще по городу идти!

— Да не переживай ты так, царевич! Как-нибудь доберемся, — холодно ответила кикимора, презрительно глянув на его перекошенное лицо, достала неведомо откуда зеленое покрывало и укуталась в него так, что только глаза из-под него видны были. Иван не смог сдержать вздох облегчения, и ему почему-то стало стыдно из-за этого.

И двинулись они прочь из болота, причем кикимора, к удивлению царевича, шла быстро, словно и не на нелепых лягушачьих лапах шлепала, а на резвых девичьих ногах, да еще и дорогу показывала. Вскоре выбрались они и из болота, и лес оставили позади, вот уж по полю идут, к городу подходят, но и с твердой почвой у кикиморы сложностей никаких не возникает.

Но чем ближе они ко дворцу подходили, тем мрачнее становился царевич, но надежда на то, что отец узнав о его несчастье, велит покарать дурного колдуна, грела ему душу.

"Ну, в самом деле, — думал Иван, — Неужели, отец заставит меня на этой лягушке жениться!? Да он только сплюнет да велит колдуна за бороду притащить за такие шутки! Да и как там у братьев моих? Что-то им принесли эти проклятые стрелы?"

В городе царило оживление. Народ по площадям да по кабакам собрался, и все что-то возбужденно обсуждали. Пели, пили и веселились. Хотел было Иван спросить у прохожих, что радостно приветствовали его с интересом поглядывая на его спутницу, да передумал и заворочалось в его сердце предчувствие недоброе.

Добрались они, наконец, до дворца. Там вокруг тоже много народа, и все ждут чего-то. Но царевич уже догадывался чего.

Оказалось, что старший брат его — царевич Василий — привел в невесты дочь боярскую Елену Премудрую. Слава о ее уме и красоте давно шла по всему царству, да поговаривали, что больно строга она. И Василий давненько на нее поглядывал, да все не решался даже разговор завести, даром что старший царевич! Но когда перстень привел его к ее двору, то вышла сама она к нему навстречу в праздничном уборе и улыбнулась так, что понял Василий — будет ему в жизни большое счастье.

Стрела же среднего брата — царевича Константина воткнулась в борт иноземной ладьи, что проходила мимо их берегов. А плыла на той ладье принцесса из соседнего королевства. Сначала всполошились на корабле, думали напасть на них решили, но принцесса распознала стрелу и велела к берегу причаливать. Там уж ждал ее царевич Константин и как только глянул он на ее красоту нездешнюю так сразу и влюбился без памяти, да и принцессе царевич понравился. А уж как царь Кондрат был рад, да как он ведуна нахваливал, за затею его со стрелами — давно он мечтал с тем королем иноземным породниться, чей дочерью была та принцесса, да споры их пограничные, наконец, миром сладить.

Узнав обо всем этом, наш Иван совсем голову повесил: неужель и впрямь у него судьба такая несчастливая и суждено ему на кикиморе жениться.

***

Царь Кондрат встречал царевичей, сидя на золоченом крыльце своего дворца, где для него было установлено массивное резное кресло, подбитое красной парчой. Оба старших сына его уже воротились с прекрасными невестами, осталось только младшего Ивана дождаться. И дождался. Шел Иван, мрачнее тучи, и вел за руку девушку, с ног до головы в зеленую ткань укутанную. Подивился Кондрат, такого наряда он отродясь не видывал. Лишь отчаянные мореплаватели, ходившие к далеким неведомым берегам и привозившие оттуда пряности да всякие товары диковинные, рассказывали, что принято там женщин своих вот так от чужих глаз прятать. Но откуда Иван-то такую всего за один день добыл?

— Вот и ты, наконец, младший сын мой! Ну, так что за чудесную невесту ты к нам привел? — спросил царь, вставая с кресла навстречу сыну.

Тут понял Иван, что даже имени у нее не узнал.

— Тут народу много, отец мой, а невеста моя, — и царевич не сдержал тяжелого вздоха, — застенчива очень. И история тут чудная совсем. Я прошу позволить мне наедине ее тебе представить и обо всем поведать.

Кондрат пожал плечами и ответил:

— Ладно! Коли так — идем во дворец.

Иван последовал за отцом, ведя за руку кикимору. Царь прошел в палату, где послов иноземных обычно принимал, и велел страже одних их оставить, а потом повернулся к сыну и его таинственной спутнице: