Лайан Герн - Сияние луны

Предводитель всадников окинул крестьян презрительным взглядом и выкрикнул в сторону ворот:

– Я Фува Досан из клана Отори в Хаги. Я принес послание от владык Шойки и Масахиро для выскочки, называющего себя Отори Такео.

– Если вы пришли с миром, то сойдите с коней и оставьте оружие, – ответил Макото. – Вам откроют ворота.

Я уже догадался, что хочет сказать непрошеный гость, и закипал слепой яростью.

– В этом нет необходимости! – презрительно выкрикнул Фува. – Наше послание слишком коротко. Передайте самозванцу Такео, что клан Отори не признает его притязаний. Вот как мы поступим с ним и его последователями.

Один из всадников отпустил поводья, открыл корзину и собрался достать оттуда то, на что я боялся смотреть. Схватившись за пучок волос на макушке, он размахнулся и швырнул голову Ихиро через стену во двор храма.

С глухим стуком она упала в сад.

Я обнажил меч Ято.

– Откройте ворота! Сейчас я им покажу!

Макото последовал за мной по ступеням.

В это время воины Отори развернули коней и с обнаженными мечами двинулись навстречу толпе. Они полагали, что крестьяне не посмеют напасть на них. Даже я изумился произошедшему дальше. Вместо того чтобы расступиться и пропустить воинов, пешие люди бросились на лошадей. Двое крестьян погибли мгновенно – мечи разрубили их пополам, затем первый конь завалился набок, и его наездник упал в самое пекло. Других ждала та же участь.

У них не было шанса продемонстрировать свое боевое искусство: их стащили с лошадей и забили до смерти, как собак.

Мы с Макото попытались остановить крестьян, но нам нескоро удалось оттянуть их от мертвых тел. Успокоились они, лишь когда воинам отсекли головы и вывесили на воротах храма. Крестьяне закидали их оскорблениями и затем спустились по склону, обещая разделаться с каждым, кто посмеет приблизиться к Тераяме и обидеть господина Отори Такео, Ангела Ямагаты.

Макото сотрясался от ярости и иных раздиравших его чувств, но у меня не было времени на разговоры. Я вернулся за частокол. Каэдэ вынесла белую ткань и деревянную чашу с водой. Она стояла на коленях под вишневым деревом и спокойно мыла отрубленную голову. Лицо было синевато-серым, глаза полузакрыты, шея заканчивалась рваной раной от нескольких неумелых ударов. Каэдэ держала ее нежно, с любовью и заботой, словно прекрасную драгоценность.

Я встал на колени рядом, протянул руку и коснулся волос. Они тронулись сединой, зато лицо после смерти казалось моложе, чем я видел его последний раз, когда Ихиро жил в Хаги, скорбел и разговаривал с призраками, но все же оставался мне добрым наставником.

– Кто это? – тихо спросила Каэдэ.

– Ихиро. Мой учитель из Хаги. Он воспитывал еще Шигеру.

Сердце переполнилось печалью, и я не мог ничего добавить. Смахнул слезу. В памяти всплыла наша последняя встреча. Жаль, что я не сказал ему тогда о своей благодарности и уважении. Интересно, как он умер, была ли его смерть унизительной и полной мучений? Как же мне хотелось, чтобы безжизненные глаза открылись, обескровленные губы заговорили!… Однако люди уходят на тот свет безвозвратно и покидают нас навсегда. Даже когда дух их возвращается на землю, он не рассказывает о том, как встретил свою смерть.

Я родился и вырос среди Потаенных, которые верят, будто в загробной жизни встретятся только те, кто следует предписаниям Тайного Бога. Остальных поглотит огонь ада. Мне неведомо, был ли мой приемный отец Шигеру приверженцем Потаенных, однако он знал все учения и перед смертью читал молитву, упомянув в ней и Просветленного. Ихиро, советник и распорядитель его дома, уж точно не веровал. Он с самого начала знал, что Шигеру спас меня от травли на Потаенных, объявленной Йодой Садаму, а потом внимательно наблюдал за мной.

Однако я отрекся от религии моего детства и не думал, что такой честный и преданный человек, как Ихиро, может попасть в ад. Гнев от несправедливой расправы захлестнул меня.

– Они поплатились за это жизнью, – вздохнула Каэдэ. – Зачем было убивать старика и проделывать столь долгий путь, чтобы вручить тебе его голову?

Она отмыла последние следы крови и обернула голову в чистую белую ткань.

– Полагаю, чтобы выманить меня из убежища, – ответил я. – На Тераяму нападать опасно, можно нарваться на солдат Араи. Видно, хотели, чтобы я сам к ним пожаловал, перейдя границу.

Как я жаждал этой встречи, жаждал покарать их всех и уничтожить на веки вечные! Расправа над пожаловавшими к нам воинами слегка охладила пыл, но не успокоила сердце. Однако надо проявить терпение. В мои планы входит поход на Маруяму, и ничто не заставит меня изменить стратегию.

Я коснулся лбом травы, прощаясь с учителем. Из комнат для гостей вышла Майами и опустилась на колени позади нас.

– Вот коробка, госпожа, – прошептала она.

– Дай сюда, – ответила Каэдэ.

Коробка была сплетена из веток ивы и красных кожаных веревок. Оттуда пахнуло алоэ. Каэдэ положила внутрь белый узел и усыпала его длинными листами. Затем поставила плетенку на землю, и мы втроем снова поклонились.

Птицы затянули весеннюю песню, и им ответила из леса кукушка – первая, что пробудилась после зимы.

На следующий день провели погребальный ритуал и опустили голову в могилу рядом с Шигеру. Я распорядился, чтобы для Ихиро установили каменную плиту. Интересно, что сталось со старушкой Шийо и всеми, кто жил в том доме в Хаги. Меня мучила мысль, будто его больше нет: чайная комната, спальня, где я так часто сидел, глядя в окно на сад, соловьиный этаж – все сожжено. Вот бы помчаться в Хаги и заявить права на наследие, пока его не забрали совсем. Нет, именно этого ждут от меня Отори.

Пять крестьян погибли на месте, двое позже скончались от ран. Мы похоронили их на кладбище храма. Амано милосердно добил двух лошадей, однако другие два коня оказались без царапины. Один из них полюбился мне особо – стройный черный жеребец, походивший на Куи, коня Шигеру. Видимо, они одной крови.

Макото настоял на должном погребении воинов Отори, и мы помолились, чтобы их духи, разъяренные позорной смертью, оставили нас в покое.

Тем вечером настоятель зашел в гостевую комнату, и мы разговаривали до глубокой ночи вместе с Макото и Миеси Кахеи, одним из моих союзников и друзей из Хаги. Гемба, младший брат Кахеи, отправился в Маруяму, чтобы уведомить главного вассала домена Сугиту Харуки о нашем неминуемом прибытии. Прошлой зимой Сугита заверил Каэдэ в своей поддержке. Моя жена пожелала удалиться – по ряду причин они с Макото чувствовали неловкость в присутствии друг друга, и она старалась избегать его по возможности, – однако я заранее велел Каэдэ сесть за ширму и послушать, о чем пойдет речь. Меня интересовало ее мнение. За короткий период после свадьбы мы очень много беседовали. После долгого молчания я не мог остановить поток мыслей, непрестанно делился задумками. На рассудительность и мудрость Каэдэ можно положиться.