Уилл Эллиот - Пилигримы

По комнате, как рябью по воде, пронеслись шепотки, некоторые из толпящихся поспешно зашикали, и слабые отголоски вопросов угасли.

Их Друг и Владетель содрогнулся от горя, он стиснул пальцами перила еще крепче, как человек, который вот-вот лишится сознания.

— Когда я был моложе, — сдавленно произнес он, — у меня были прекрасные мечты. Я верил, что однажды мне удастся поймать некую красоту, заставить ее застыть во времени, чтобы она не могла умереть, чтобы она жила и царила вечно — вопреки природным законам разложения. Но чтобы она осуществилась, мне пришлось пройти через страшную боль, кровь, войну и убийство, море коих по-прежнему простирается предо мной. И сейчас, хотя нет нужды уходить в сторону, или пятиться назад, или даже задерживаться в глубинах, из которых я пытаюсь восстать… и хотя камни и цветы дальше всего от ищущей длани, как обломки кораблей, качающиеся на волнах… Я по-прежнему смотрю вперед, храбро и смело, на свои былые мечты. И все же сейчас я решил сотворить нечто иное. То, что красотой не является.

По его щекам вновь побежали слезы, падая на собравшихся под балконом людей, отражая свет не хуже настоящих сверкающих драгоценных камней. Над головой Ву во тьме шевельнулась тень, и под балконом вновь пронеслась рябь взволнованного бормотания. Их Друг и Владетель поднял руку, чтобы добиться тишины, и начал петь:

— Последний взгляд, последний взгляд. Последний звук, последний звук. Мое лицо, мой голос. Мое лицо, мой голос. Тень, Тень. Ты есть, Тень.

Раздался мучительный крик, и его эхом повторили другие голоса, когда неожиданно вверх взвился столп света, открывая уродливые тени, притаившиеся под потолком. Отвратительные, чудовищные лица были прорезаны полосами и складками — большие, цвета ржавчины и похожие на морды рептилий; челюсти широко открыты, обнажая длинные острые зубы. Поначалу они казались всего лишь ужасными декорациями, возможно, скульптурами или раскрашенными статуями — слишком страшны, чтобы быть настоящими. Затем широкие, плоские глаза одновременно открылись, а рты оскалились, издавая яростные звуки — клац, клац, клик-клац, клик-клац…

Несмотря на то что Ву пел тихо, его голос был слышен даже в этой какофонии зубовного скрежета и панических воплей.

— Тень, Тень. Взгляни на меня, Тень. Тень, Тень…

Одна из голов неожиданно спустилась вниз к покачивающейся плоти, неуклюже падая среди собравшихся. Живое ли это существо или же хитроумное устройство, трудно сказать. Челюсти захлопнулись. Голова быстро вернулась наверх, к остальным. Струя крови дугой вырвалась из комка темной плоти, вывалившегося из бездумно щелкающих челюстей.

Ближе к балкону опустилась другая голова и точно так же наносит удар, и толпа пытается податься назад. Еще одна голова падает в середине. Две по бокам одновременно. Ровно и уверенно, как кулак, устремившийся в бой, смертельно опасные челюсти низверзаются на извивающуюся, кричащую толпу; руки, ноги, порой даже куски туловищ вываливаются из рефлекторно сжимающихся и разжимающихся челюстей и тут же вновь попадают на зуб. Люди в панике тщетно пытаются выдавить дверь. Скоро все вымокают насквозь от льющейся и брызжущей крови, поскальзываясь и спотыкаясь друг о друга, борясь за еще несколько мгновений жизни.

Только Архимаг способен четко видеть странную рябь, закручивающуюся по спирали и собирающуюся в комнате из-за ужасных насильственных смертей в нестабильных потоках магии. Она еще не обрела четкой структуры, чтобы стать отточенным, выверенным и намеренно сотворенным заклинанием, и это тревожит больше всего, поскольку в его узорах читается такое намерение. Он также чувствует направление, в котором эти нити постепенно начинают двигаться, — далеко за замок, к узкой длинной долине, обрамленной высокими стенами, рядом с входом в Иномирье. Одна мысль о том, что это может означать, наполняет его ужасом, но Архимаг умело скрывает свои чувства, и голос его звучит спокойно.

— Некоторая доля нестабильности идет во благо, не забывайте об этом, — тихо произносит он. — Она означает, что Проект реализуется успешно.

Стратеги не отвечают на это замечание.

Резня продолжается еще долго. Ву поет и плачет.

Глава 2

Эрик не верил в призраков и потому был весьма удивлен, пробудившись от очень яркого кошмара — люди в яме, убиваемые непонятно кем, — и обнаружив одного из них в своей спальне. Эрику показалось, что этот задрапированный в белый шелк мужчина смахивает на римского императора. Прочерчиваемый белыми линиями, он поблескивал, как образ, сотворенный старым проектором. Белое сияние наполнило комнату, исходя из появившегося силуэта.

На протяжении нескольких показавшимися долгими мгновений Эрик и таинственный незнакомец рассматривали друг друга. Затем призрак поднял руки, словно пытаясь заключить его в объятия, открыл рот, и из неподвижных губ полились слова:

— Последний взгляд, последний звук, последний взгляд, последний звук…

Призрак пел тонким, писклявым голосом — и это был самый страшный звук, который когда-либо доводилось слышать Эрику.

Он осторожно сел. Одна часть его сознания была зачарована, другая не испытывала ничего, кроме страха.

— Что это означает? — спросил он. — Кто ты?

— Тень, тебя призывают, — произнес призрак.

Эрик протер глаза, и его гость исчез. Теперь лишь осколок луча уличного фонаря пробивался в окна, падая на комиксы о Капитане Америке, которые он сегодня отчаянно пытался отыскать почти час.

Эрик включил прикроватную лампу, схватил комиксы, но читать поначалу было трудно — слишком сильно дрожали руки. К утру он сумел убедить себя, что видел сон. И возможно — но лишь возможно, — так оно и было.

Глава 3

Шахматы, хотя здесь этой игре дано совсем иное название, пришли в Левааль вместе с одной из первых групп людей-пилигримов из Иномирья. Они принесли с собой и многое другое — например, разделение года на дни и дни на часы, систему чисел, измерений и прочие нововведения, которые были с восторгом приняты (по непонятным причинам) в городах и храмах. Они принесли и семена неизвестных растений, овощей и фруктов, которые прижились на здешней почве и пришлись всем по вкусу, а также новые виды птиц и животных, включая лошадей и собак, оказавшихся на удивление полезными. С пилигримами в Выровненный мир пришло оружие — луки и стрелы, доспехи и кольчуги, всевозможные виды клинков и кинжалов, до той поры неизвестные местным. А также шахматы, шашки, нарды и другие замечательные игры.

Архимаг сидел в своей башне; бледный свет лился через высокое окно и падал на его полуоплавленное лицо. Магия редко обходится добродушно с теми, кто прибегает к ней, и сложно сказать, глядя на колдуна, насколько мягко она покарала его в этот раз, учитывая количество разрушительной силы, прошедшей через его древнее, поврежденное волшбой тело. По всему кабинету расставлены пергаменты на специальных подставках, покрытые странными чернильными письменами, которые уже невозможно разобрать — даже для него. Это сочиненные заклинания, над которыми еще ведется работа. Большинство из них слишком опасны, чтобы даже пытаться сплести их, — это всего лишь хобби, так алхимик может играть с ядами. В клетке скребет дно дракон, рвущийся домой, глубокий красный блеск давно исчез с его чешуи, пламя мертво в мощной глотке, и он, безмолвный, неподвижный, ожидает участи, которую на сей раз уготовил ему пленитель, помимо доставляемого удовольствия от обладания столь редким существом и периодического сбора его крови. Здесь есть сосуды, наполненные веществом, которое кажется лишь облачками цветного тумана, на самом деле являющимися разновидностями чистой, необработанной силы, встречающейся только здесь, во внутренних помещениях замка; очищенные и сконцентрированные подобным образом, они воистину бесценны. Если однажды произойдет какая-нибудь катастрофа, именно к этим банкам и сосудам бросится Архимаг, забыв обо всех амулетах и артефактах, чтобы прижать их к груди и броситься наутек.