Джульет Маккенна - Огонь с юга

Сидящий на стремянке юноша оторвался от тяжелой книги, которую изучал — взгляд его все еще где-то блуждал. Вне сомнений, то был сын военного предводителя: глаза зеленые, точно молодые листья в пору дождей, необычные для этих островов на дальнем юге протяженного Архипелага Альдабрешин. У местных жителей, как правило, иные черты: высокие лбы, лица скорее овальные, чем круглые, с более четкими скулами и носами, чем у Телуйета. Нос Телуйета был шире и площе привычного еще до боя, после которого он стал размазанным и кривым, не то чтобы невозвратно портя, но и не украшая дружелюбное лицо воина. Но мать Сиркета дала ему более полные губы и смуглую кожу, чем у отца, равно как и слегка вьющиеся темные волосы, которые он коротко стриг. Волосы и борода Кейды были русыми, жесткими, точно проволока, и густыми, укрощаемыми лишь самой короткой стрижкой.

— Моя мать Джанне сказала, что мы могли бы навестить владения Уллы прежде, чем начнутся дожди. — Сиркет поскреб едва пробивающиеся усы и чуть затененный подбородок. Знаки мужественности пока еще не вполне обозначились на его лице, хотя юноша ростом вымахал уже почти с отца. — Не хочу, чтобы меня выставляли на посмешище, как Ритсема Зората в прошлый раз.

— Этого не случится. Я не позволю. — Кейда пересек помещение и закрыл тяжелый том. — Теперь ступай и скажи своей матери, что я пообедаю с вами двоими, как только взгляну на Сэйн и Рекху.

— Как прикажешь, отец мой. — Сиркет наклонил голову в знак послушания, но на лице его была улыбка облегчения, а шаг проворен, когда он пустился бежать, босыми ногами бесшумно касались утоптанной глины. Ему предстоит расти еще несколько лет, прежде чем он нарастит мышцы, как у отца.

— О чем думает Улла Сафар, унижая сыновей своих ближайших соседей, чего он собирается этим достичь? — Заперев дверь башни, Кейда замедлил шаг. — Ритсем Кайд, разумеется, наотрез откажется, чтобы его сын брал на себя прорицание при их следующей встрече. Все, что получит Улла Сафар — это скорую и бесцельную ссору.

— А когда он избегал ссоры, сколь угодно пустой? — На шаг позади и сбоку от Кейды Телуйет размашисто махнул рукой. Ночь сгущалась с привычной быстротой, и зеленые кожистые листья были едва различимы в тени. Кусты наполнились песнями цикад, что-то шелестело во тьме, пасущийся зверь или испуганная ночная птаха. — К тому же Улла Сафар предпочитает, чтобы кто-то читал знаки за него. Он редко заботится об этом самостоятельно, а Улла Орхан выказывает мало способностей к прорицанию.

Кейда фыркнул.

— Это беда Уллы Сафара, и виноват в ней он сам. Он обязан был вовремя научить мальчика. Он пренебрег своим долгом как перед сыном, так и перед наследными владениями. — Вождь глубоко вдохнул, и знакомые с давних лет запахи смягчили его раздражение. Воздух внизу был влажен и тяжел. Они спустились и шли среди участков, густо усаженных кустами и прорезанными решеткой узких тропинок.

— Ты думаешь, мы отправимся во владения Уллы накануне дождей? — спросил Тёлуйет, когда они шагали сквозь россыпь домов, выстроенных из разновеликих глиняных кирпичей, облепленных глиной плетней и тесно пригнанных деревянных досок, под поросшими лесом плодородными склонами. Крытые опахалами пальмовых листьев, с широкими нависающими стрехами, в свою пору дающими укрытие от солнца или защищающими от дождя, эти не разделенные перегородками обиталища были полны жизни.

— Только если у Джанне действительно важная причина, — откровенно ответил Кейда. — Нас почти наверняка застигнут дожди на обратном пути, а я предпочел бы себя обезопасить. Кроме того, мне следует быть здесь, когда Сэйн придет пора рожать. — Дощатые ставни из промасленного дерева еще не закрылись, и Кейда заметил, что улыбается, заглядывая внутрь уютных домишек. Детей ласково или сурово отправляли в постель, реже те уже послушно сидели среди одеял.

Пошлет Рекха малышей спать или даст им разрешение остаться, чтобы повидаться со мной?

Снаружи, на широких ступенях под стрехами домов, мужчины отдыхали после тяжелого трудового дня, делясь с соседями новостями и наблюдениями. Все носили свободные хлопчатые штаны, у одних ярко раскрашенные, у других даже небеленые. На некоторых были рубахи, остальные смугло поблескивали обнаженными торсами. Там и сям кое у кого попадался простой браслет, плетенный из пальмового листа с резными деревянными бусинами, или кожаное ожерелье с каким-нибудь талисманом, найденным в окрестностях — сухим стручком, раковиной или окатанным морем камнем. Кейда и Телуйет двигались по середине улицы, разительно отличаясь от прочих. Военный предводитель был одет в штаны и рубаху синего цвета оттенка индиго — тонкий шелк, собранный на запястьях и щиколотках золотыми пряжками. Наряду с хитрыми золотыми цепями, обвивавшими шею, Кейду украшало длинное ожерелье из сердолика и бриллиантов, перемежающихся резными золотыми бусинами. Центром сложного и прихотливого украшения были три камня, неограненные, до блеска отполированные и тяжело лежащие на груди: крупный бриллиант в окружении двух сердоликов. Браслеты витого золота негромко позванивали на запястьях, и еще один, инкрустированный перламутром и бирюзой, охватывал правую руку чуть выше локтя. Золотые филигранные пластины поблескивали на синем кожаном поясе, и золотая же проволока оплетала темные ножны кинжала — его единственного оружия. У кинжала было такое же плавно изогнутое лезвие и витая рукоять, как и у тех ножей, что носили у бедра все мужчины в деревне, но у Кейды эта рукоять была опять-таки золотая, увенчанная одинокой безупречной жемчужиной. Телуйет, единственный из мужчин, носил, помимо кинжала, мечи — клинки-двойняшки в темных кожаных ножнах с удобными, лишенными украшений рукоятями. Одежда на Телуйете была более простого покроя, из мягкого серого шелка, как и подобает верному рабу, но качеством его платье не уступало наряду хозяина. Как и у Кейды, его волосы и борода были укрощены короткой стрижкой и ароматными маслами.

Отдыхающие островитяне тепло улыбались, приветствуя Кейду, и низко кланялись. Их жены, проворно и искусно готовившие рыбу или мясо на кухонных очагах, размещенных на приличном расстоянии от легко воспламеняющихся крыш, прерывали свои занятия, чтобы добавить идущее от сердца приветствие. Основательный горшок бледно-желтого зерна дымился на угольях каждого очага, и зелень, поднявшаяся на огородах позади каждого дома, испускала стойкое благоухание. Кейда с удовольствием видел, что даже теперь, в самом конце засушливой поры, никто из его людей не голодает.

— Говорят, во владениях Уллы есть острова, где люди едят сухие стебли и старую мякину, ибо амбары их пусты, — заметил Телуйет.