Антон Корнилов - Кость Войны

– Смотри…

Берт уронил факел, медленно опустил левую руку к поясу, снял кожаную фляжку с водой и поднял ее над головой.

– Ну? – Капрал чуть отодвинулся, перехватывая арбалет. – Давай скорее, мне тяжело держать…

Берт швырнул фляжку за спину. Кувыркаясь, она полетела вдоль по коридору, шлепнулась на пол и покатилась по каменным плитам. Капрал хмыкнул, отступил на шаг, упер приклад арбалета в плечо и зажмурил левый глаз…

Пронзительный скрип заметался в коридоре от стены к стене. Округлое лезвие, взметнувшись из щели между напольными плитами, разрубило фляжку в клочья, разбрызгав струйки воды далеко вокруг. Драный испуганно завопил.

– Оп-па… – вымолвил Капрал, и ничего больше сказать не решился, потому что острие меча Берта легло ему под подбородок.

– Опустил бы арбалет, – посоветовал Берт.

Капрал, напряженно сглотнув, разжал руки. Тяжелый арбалет брякнулся о каменные плиты, сочно треснула тетива, и стрела с отравленным наконечником разбилась о стену.

– Пошел вон, – сказал Берт. – Только быстро и не оглядывайся.

Капрал исполнил приказание с истинно гвардейским рвением. Когда стук его торопливых шагов стих, Берт надвинул поглубже на лоб широкополую кожаную шляпу и перевел взгляд на Драного, который после происшествия с фляжкой словно впал в какую-то дурнотную оторопь – подогнув колени, растопырив руки, беззвучно шлепая губами, он тупо смотрел перед собой. Но, углядев блеск клинка в непосредственной близости от своего носа, Драный очнулся.

– Нет, господин! – закричал он, для пущей убедительности прижимая руки к груди. – Я ничего такого не знал!.. Я, господин, и не думал даже ни о чем таком!.. Этот Капрал, он всегда был ненормальным, еще даже до того, как ему в армии голову прошибли алебардой… Если б я знал, что он затевает, я бы вам всенепременно… Не сомневайтесь, господин!

Тут только заметив, что все еще держит в руках нож, Драный немедленно отшвырнул его в сторону и даже плюнул вслед – как бы уверяя, что сама мысль применить оружие против Берта ему отвратительна.

– Ладно, – сказал Берт. – Пойдешь впереди. Идти медленно, смотреть под ноги и по сторонам. Скажу: «бежать» – беги. Скажу: «лечь» – вались снопом. Скажу: «стой» – не вздумай двигаться ни мгновения после того, как тебя застал окрик, даже если б ты оказался на одной ноге и на цыпочках. Понял?

– Понял! – истово ответил Драный.

– Вперед.

Очень скоро Берт и думать забыл о Капрале. Глаза и уши его работали на пределе возможностей. Заметив трещину между плитами чуть шире других трещин, он приказывал Драному сменить курс – и они осторожно огибали подозрительную плиту. Несколько раз останавливались и, прежде чем сделать очередной шаг, броском какого-либо предмета перед собой определяли возможность безопасного продолжения пути. Так, последовательно, Драный лишился ножен, поясного ремня, куртки, башмаков, курительной трубки и огнива. Дважды стены плевались дротиками, трижды из щелей в полу взлетали к потолку острые колья; под огнивом плита вдруг легко раскололась надвое и с жутким свистом улетела в бездонный колодец, а трубку раздавил громадный валун, рухнувший с потолка… И остался бы Драный не только без куртки, но и без штанов, если б коридор неожиданно не закончился.

Они остановились на пороге зала, как на краю пропасти, пораженные невероятной громадностью пространства, заполненного лишь размытым белесым светом, источник которого определить было трудно. Потолок скрывался в серой дымке, противоположной стены совсем не было видно, а боковые стены оказались закрыты гигантскими колоннами, высившимися почему-то в два ряда. Колонны слева были угольно-черными, а справа – мутно-белыми. Пол зала состоял из чередующихся черных и белых квадратных плит, на каждой из которых легко можно было разместить полсотни человек.

– О-о… – протянул Драный и с натугой сглотнул.

«Капрал сказал бы: „оп-па“, – подумал Берт и тотчас забыл об этой своей мысли.

Надо было идти, но в этом зале непременно таились ловушки и – скорее всего – опаснее, сокрушительнее и хитрее тех, что они уже прошли. Идти по черным плитам? Или по белым? Или строго по прямой, прыгая с черной плиты на белую, с белой опять на черную? Двигаться осторожно, нащупывая каждый шаг мыском сапога или наоборот – бежать со всех ног, надеясь на то, что древние механизмы не успеют сработать вовремя? А может быть, долго стоять на пороге – это тоже опасно? Те, кто строил Последний Приют, могли сделать ловушку на самом пороге, разумно рассудив, что незваные гости, попав из коридора в громадный зал, от неожиданности и изумления не сразу решатся ступить на первую плиту…

Холод опять коснулся затылка Берта.

– Вперед, – проговорил он сквозь зубы и, не раздумывая, прыгнул на белую плиту.

Драный, взмахнув факелом, скакнул за ним – и тут же укрепленный на толстенной ржавой цепи каменный шар, утыканный железными шипами, со свистом рассек тот кусок пространства, где только что находились их головы.

Берт даже не оглянулся назад. Затылок еще холодило, и холод не становился слабее… Куда дальше? Прямо, на черную плиту? Или наискось, на белую?

Пустота над ними сгущалась, приобретая незримую форму угрожающей тучи. Абсолютная тишина поползла трещинами непонятных скрипов и шорохов. Надо было решать, и решать мгновенно.

– О-о… – снова послышалось сзади.

Берт рывком развернулся – но схватить за руку Драного не успел. Дрожащим пальцем тот тронул одну из фигурок, стоящих на высоком столике, поверхность которого имела вид шахматной доски. Берт мог поклясться, что никакого столика еще мгновение назад тут не было – откуда он, разорви его Дикий Барон, мог появиться?! Фигурка, выточенная из черного янтаря, чуть шелохнулась от слабого прикосновения человеческого пальца – и неожиданно подалась вперед сразу на две клетки – от своих рядов к рядам противника на противоположном краю столика.

– Кретин! – прохрипел Берт. Хотя ничего в зале не изменилось, он ясно чувствовал, что произошло непоправимое.

– Да я ж только… – умоляюще отозвался Драный. – А оно само…

Протяжный душераздирающий скрип хлестнул со стороны угольно-черных колонн. «Если эти фигурки – рычаг управления… – мелькнуло в голове Берта, – тогда…» Он развернулся к столику и выругался, едва сдержавшись, чтобы не закатить придурку Драному хорошую оплеуху.

Столик вместе с фигурками исчез, как его и не было.

– Я ничего не трогал! – трясясь от страха перед Бертом не меньше, чем от ужаса перед неведомым, закричал Драный. – Я больше и пальцем…

Скрип, нарастая, приближался.

Драный завыл, закрывая руками изуродованное шрамом лицо. Берт и сам с трудом удержался от вопля. В голове его промчалась мысль, что, если сейчас снять шляпу, волосы его будут торчать вверх, как иглы дикобраза.