Райдо Витич - Знак Бесконечности

–– Что с тобой, бабушка? Почему ты так пристально смотришь в небо?

–– Видишь, звезда. Она еще держится, но уже готова сорваться и кануть в темноту. Если это случится, она увлечет за собой остальных. Именно она, никакая другая …

–– Звезда –– чья-то душа. Если умрет один человек –– не значит, что умрут все. Смерть, как и жизнь, естественна и закономерна. Ты сама говорила…

–– Да. А теперь представь колодезную цепь. Нет одного звена –– она стала короче –– ничего страшного, хоть и неприятно. А если это звено исчезло по середине? Ты больше не достанешь воды, а вода –– это жизнь.

–– Ты говоришь загадками, бабушка.

–– Просто устала. Пойдем?

Я стала сентиментальна –– старею. Значит, мое время заканчивается. Но я еще успею заслонить свою кровь от бед. Она достойна жизни, как и многие другие чистые души.

Пусть глупцы и профаны говорят –– это зло –– мне все равно.

Во только бы не остановили…

Г Л А В А 2

Октябрь радовал теплом. Артур Львович Вайсберг устроился на уютной лавочке в сквере. Место тихое и немноголюдное в эти утренние часы и стратегически приятное –– шикарный обзор, чуть не на все 360 градусов. Что и ценно. Клиент был ему еще неизвестен в деле и потому внушал естественное опасение. КГБ хоть и почило в бозе, но его ‘сынок’ работал не хуже.

Вообще, Артур Львович предпочитал старых проверенных клиентов и новых не брал принципиально, что и спасало его от многих неприятностей и опасностей, но просьбы Васина не обсуждаются. Крут авторитет, но живет по закону и оттого полезен в профессии Вайсберг не меньше холодного сердца, сухих рук и острого глаза.

А обещал ему ‘Вася’, как та золотая рыбка –– три желанья, а это, считай, весь мир. Такое не пропускают и не игнорируют, если с умом дружат. А Вайсберг дружил. Давно и трепетно. И оттого немного тосковал и томился в ожидании –– клиент, как и его заказ, интересовал и настораживал. Что за птица, за которую сам Вася просит? Пингвин, павлин или пичуга? Скорей –– первое. Павлин не тянет, если и нужен авторитету, то все прошло бы в рамках стандартного договора со стандартной оплатой по факту. За пичугу же мог только такой же просить, причем униженно и настырно, суля повышенную ставку и премиальные, которые ни тот, ни другой на деле потянуть бы не смогли, не оставшись без оперенья. Значит, пингвин.

Артур Львович открыл журнал и, закинув ногу на ногу, стал изображать вдумчиво читающего человека, не забывая при этом зорко поглядывать по сторонам.

А вот и птичка.

Высокий, стройный мужчина, лет 30, размеренной походкой шел к скамейке. Длинные светлые волосы, острый взгляд серых глаз, орлиный нос и наряд, тянувший на новенький ‘субару’.

–– Здравствуйте, –– с достоинством сказал мужчина. Сел, аккуратно подтянув брюки на коленях. ‘10.00. Педант’, –– отстраненно отметил Вайсберг и кивнул, не отрываясь от красочной иллюстрации журнала.

–– Доброе утро.

–– Познакомимся?

–– Зачем? –– выказал удивление Вайсберг, посмотрел в серые глаза. Не уютный молодой человек: взгляд далеко не тридцатилетнего повесы-франта. Акцент народов северо-западного региона заграницы. Все это отложилось в памяти мужчины, как нечто неопределенное, но возможно нужное и важное.

–– Из вежливости. Яахве Лойкэ.

–– Норвежец?

–– Скандинав, –– прозвучало это насмешливо и надменно. Вайсберг пожал плечами: хоть негроид. –– Я от Васи.

Наконец-то. Артур Львович вопросительно покосился на мужчину. Тот вытащил из внутреннего кармана пиджака конверт и аккуратно вложил в открытые страницы журнала. Тот захлопнулся, поглотив его, свернулся трубочкой в тонких пальцах Вайсберга. Взгляд мужчины потерял туман безразличия, стал пристальным и внимательным:

–– Слушаю.

–– Меня интересует все: чем дышит, с кем спит,…если спит. Мысли, чувства, характер, возможности. Докладывайте о каждой мелочи. И будьте готовы. Связь…Вам будут звонить каждые три дня. Место и время назначите сами.

–– К чему готовить?

–– К закономерному финалу.

–– Срок?

–– Пока информация.

–– Возможно снятие заказа?

–– Не думаю. Отсрочка, не более. Следите, смотрите, докладывайте. Продумайте варианты. Обсудим и тогда наметим срок. В любом случае на выполнение у вас не больше десяти дней. И еще, –– взгляд мужчины стал холодным и колючим, как пурга в Заполярье. –– Хочу вас предупредить: не вздумайте утаивать информацию, не пытайтесь играть со мной и не надейтесь выйти из дела. Вы лучший в своей профессии, так оправдайте мои ожидания. Не занимайтесь самодеятельностью. Иначе…смерть покажется вам наградой.

–– Как мрачно и страшно, –– натянуто улыбнулся Вайсберг, окинув его не менее холодным взглядом.

–– Хорошо, надеюсь, мы поняли друг друга и эксцессов не будет, –– кивнул Лойкэ, расслабившись. –– Значит, в случае удовлетворительного финала дела, получите десятикратную ставку, лично от меня и …что-нибудь еще? Не стесняйтесь.

–– Да что вы! Это я с виду робкий, –– взгляд мужчины стал жестким. –– Вы читали мои рекомендации, раз обратились ко мне через весьма значимую фигуру. К чему, в таком случае, угрозы и посулы?

–– Вы имеете принципы, потому бываете непредсказуемы. Мне это импонирует, но не может не насторожить.

–– Ребенок? –– скулы Артура Львовича слегка побелели.

–– Нет. Вы правильно отметили –– я знаком с вашими рекомендациями.

–– Тогда недоразумений не возникнет, –– заверил Вайсберг, вставая. –– До свидания.

Минут сорок он плутал по улочкам скорее не из-за опасения, а из-за отработанной годами привычки и, наконец, смело направился по месту работы. Прием начинался в 11.00. В 15.00 он свободен, а еще через две недели –– законный отпуск. Как по заказу. Может быть, именно это его и настораживало?

Вайсберг, лавируя меж людьми, наполняющими больничный коридор, прошел в свой кабинет и, закрывшись на ключ, в первую очередь открыл журнал, достал конверт. В нем лежала фотография молодой особы с усталыми глазами и каштановой копной волос. Снимок был сделан с цветного рисунка весьма талантливого, но, как и все портреты приблизительного в чертах.

–– Не ребенок, говоришь? –– задумчиво протянул он, щуря глаза на курносое, по-детски беззащитное личико, и перевернул фото: предположительно –– Мирович. Меровиг. Мейринг. Возможны варианты. Имя неизвестно. Другие данные: примерно 25-27. Все примерно, а город наш –– точно. Ладно.

Вайсберг сжег конверт с фото, и, открыв окно, чтоб проветрилось, начал переодеваться.

Через пару минут в кабинет стали ломиться –– Наташа, его медсестра, умильная мадам внушительной комплекции и щедрого характера.