Ольга Ромашкина - Химера, будь человеком!

После моего ответа по конспекту Ник Саныч услышал всю правду о том, как я понимаю уже произнесённое мной. И наблюдая его попытки осмыслить мой словесный поток, думала лишь об одном — хоть бы он ничего не понял. На дополнительные вопросы, как считал преподаватель, на самом деле они были уточняющими, он получил ответ в том же духе, он таки оставил попытки понять моё осмысление. Немного подумав, предложил рассказать о гипнозе с практической точки зрения. Ну, я и… рассказала, в смысле наглядно показала.

Что что-то не так я заметила не сразу, его подозрительное молчание и внесло лепту в моё прозрение. Сказать, что я растерялась, значит ничего не сказать. Я неуклюже громко чихнула и продолжала что-то мямлить на тему гипноза. Ник Саныч рассеянно и непонимающим взглядом посмотрел на меня сконфуженную и… ничего не сказав, поставил зачёт и позвал следующего. Я наспех запихала в сумку атрибуты подготовки к экзамену и только у входа отважилась попрощаться, посмотрев прямо на преподавателя. К своему облегчению, я увидела серьёзный взгляд, но довольный, хотя, услышав на моё до свидания — «до скорого свидания» я поняла, что попала!

— Завтра зайди ко мне после второй пары… побеседовать. Да и я же обещал дать список литературы для твоей курсовой. — Сказал Ник Саныч.

Треч,[1] я и забыла о ней. Допивая сок уже на ходу, я кивнула наставнику и побежала на последнюю пару.

Выбралась на свободу я часам к пяти вечера и потопала в сторону метро, нужно было заехать по просьбе Вика в Исторический музей. Вик — мой друг, сколько помню я себя любимую. С тех пор как он пришёл в детдом, передать купленные игрушки и я попалась ему на глаза, он периодически приходил навещать меня. Правда при этом так высунулась тогда из-за угла, что упав едва не разбила нос, который всюду лезет до сих пор.

С ним до того легко общаться, что он стал своим в доску парнем, несмотря на разницу в возрасте. Это было странно, мягко говоря, потому как за всё это время я не видела ни одного его друга, а мои друзья называли его «со сдвигом».

И вот сейчас для диссертации ему понадобилось описание какой-то побрякушки.

Глава 2

Страшно, сейчас это приблизится, почему так жутко страшно? Холод окутывает и вот-вот поглотит меня противным липким туманом, но что-то ему мешает. Он отступил, и тело будто стало невесомым, страх покинул меня, уступая место всепоглощающей пустоте. Пред остекленевшими глазами мгновение и вечность. А потом тепло, спокойно, ничто не напоминает пережитый страх, ничто… кроме светящейся ленты, медленно угасающей…

— Девушка-а, дальше поезд идёт в депо, просыпайтесь девушка.

— А? Что? Да-да, конечно, уже выхожу. — Да что ж это такое, опять тот же самый сон. В последнее время что-то зачастил и в руке слабость какая-то, отлежала опять наверное. Вот бздын-то, угораздило же в метро заснуть, так и в музей опоздать могу.

Несмотря на опасения до музея добралась на удивление быстро, то есть почти час до закрытия у меня есть, целоваться с закрытыми дверями не светит, уже хорошо. Надо бы в памяти освежить, что там за описание Вику понадобилось.

Народу в залах почти не было, наверху так и вовсе запустенье, вот и славно, не люблю удушающие толпы народа.

— Девушка, музей через час закрывается, постарайтесь не задерживаться. — Как из под земли вырос перед глазами вахтёр.

— Да, да я знаю, спасибо. Извините, а Вы не подскажите где мне найти вот этот предмет. — Я сунула вахтёру под нос листок с изображением то ли медальона, то ли амулета, который дал мне Вик.

— Поднимитесь на следующий этаж, пройдите зал холодного оружия и поищите в следующем зале «шаманство».

— Спасибо. — Я быстро поднялась по лестнице и поскольку время хоть и немного, но у меня было, решила чуть задержаться и полюбоваться древним оружием.

Ничем не могу объяснить свою тягу к холодному оружию, притом, что пользоваться им не умею вообще, если только сие оружие не представляет собой чисто гастрономический вариант — кухонный нож.

Я стояла и не могла глаз отвести от кинжала, на вид достаточно скромного, но рисунок на рукояти говорил об обратном. Изящный кинжал с прямым обоюдоострым клинком, резко сужающимся к острию короткой своеобразной рукоятью. Рукоять кинжала имела расширенное основание, удлиненную головку, узкий черенок и изготовлена была из какой-то кости с витиеватым орнаментом. А по лезвию клинка бежал рисунок незнакомых мне символов. От созерцания меня отвлекли шаги проходящих посетителей, видимо, так же как и я забредших сюда под закрытие. Я поспешила в зал «шаманство» дабы успеть сделать то, ради чего собственно и пришла.

Это был скорее невзрачный закуток, чем зал, посему нашла я требующееся мне быстро. Этот амулет больше напоминал какой-нибудь кулон в виде спиральки, похожей то ли на змейку, то ли на дракончика с прижатыми небольшими крыльями. Рядом была табличка с описанием его местообнаружения и предполагаемым использованием, ей то я и занялась. Много времени это не заняло, однако, что-то необъяснимое в амулете привлекло моё внимание. Я убрала всё честно переписанное и пригляделась к нему внимательнее. То, что я приняла в начале за чешую змеи, оказалось мелкими рунами, ими была испещрена вся поверхность, что и сбило меня с толку. Варвара была далеко не единственной любознательной женщиной на свете, посему мне ужас как захотелось рассмотреть змейку поближе. Ещё не понимая, что вызвало такой неукротимый интерес, я вплотную припала к стеклу выставочного стола.

И тут меня словно молнией поразило, я увидела уже знакомую закорючку, похожую на угловатую латинскую букву «R». Точно такая же висела у меня на шее, лишь с тем исключением, что она была не на змее, а змея в ней.

Этот кулон отдала мне настоятельница, когда я покинула стены детдома. Тогда же она и поведала полную историю моего появление в стенах оного.

Вечерняя служба прошла наперекосяк и настоятельница Анна ходила вся в расстроенных чувствах. К тому же непонятно с чего появившаяся тревога никак не хотела покидать бренное сердце. И вот, казалось бы, только отвлеклась на бюрократические дела монастыря, как послышался чей-то плач. Всё бы ничего, да дело к ночи, откуда детскому плачу взяться на опустевшей улице? Настоятельница вышла осмотреться и по мере её приближения к основному входу, усиливался и плач. Собственно как она сказала, это было больше похоже на требовательные вопли.

Подойдя, она узрела русоволосое, с серыми глазами и уже с красным от дикого ора лицом дитя, сидевшее в непонятной корзине. Дитя, на радость (это она тогда так подумала) настоятельнице, оказалось девочкой. Она забрала орущую меня и унесла под покров монастыря. Все же свои тревоги дня отнесла к преддверию этого неожиданного события.