Екатерина Бобровенко - Путешествие по Долине Надежды (СИ)

За мутным оконным стеклом, замерев под давлением низких грозовых туч, виднелся город. Низкий пологий холм, на вершине которого располагалась школа, давал возможность рассматривать все как бы со стороны, не втягиваясь в его повседневную, размеренную жизнь. Усеянный цветными кубиками домов, заросший переплетением извилистых зеленых улиц, он медленно, под низким уклоном спускался к морю. Его узкая, серо-голубая полоса выделялась на фоне красных черепичных пластинок-крыш темным прямым росчерком, почти сливаясь с горизонтом. Почти…

Привыкшее оставаться в стороне, затихать, долго не показывая своего существования, море умело ненавязчиво, но, в то же время, ощутимо и ясно напоминать о себе: монотонным, раскатистым рокотом волн, набегавших на каменистый берег, пронзительными криками чаек, белыми пятнами кружившими в чистом небе, свежим дуновением ветра с соленым запахом морской пены.

Именно поэтому Кэрен так любила море — где-то в глубине души, в самой далекой ее части, — девочка чувствовала — они похожи. Отдаленно и, в тоже же время, ощутимо, как может быть похоже только самое родное. То, что определяет не характер, — сущность.

Но сегодня море было не в хорошем настроении: волновалось, злилось, вздымая ввысь бугры волн, раскатисто грохоча и взбивая облака шипящей рваной пены. Словно тревожилось и беспокоилось из-за чего-то, и это волнение каким-то неизмеримым эхом отдавалось и в душе Кэрен. Будто это не по-весеннему темное небо, эти тучи, похожие на клубы грязной мокрой ваты, эта духота и резкий запах пыли давили на нее почти физически, заставляя забиваться подальше в угол, в надежде укрыться ото всего и всех… Как и сама Кэрен.

Девочка сидела, уткнувшись в тетрадь, и, подперев рукой голову, скучающе выводила в ней хронологию дат и соответствующих им событий, честно стараясь что-нибудь понять или хотя бы просто запомнить. Но, то ли от непривычной, напряженной тишины, нависшей над классом, то ли от сонной, неподвижной и липкой духоты, сосредоточиться все не получалось. Мысли разбегались кто куда, создавая в голове невообразимую кашу, в которой — Кэрен не отдавала себе отчета в этом — девочка постоянно пыталась уловить, отыскать, поймать то хрупкое и нежное чувство свободы, свежести и всегда юной, чистой весны.

Но оно исчезло. Помаячило где-то на грани сознания, будто дразня и играя, и улетучилось, оставив о себе лишь воспоминания и щемящее ощущение какой-то жалкой, беспомощной грусти. Словно весь мир в одночасье потерял краски, поблек, выцвел, став плоским и серым, точно старая, потертая фотография из маминого альбома.

…Так продолжалось до середины урока — жаркая, накатывающая волнами духота, запах старых книг, смешанный с пылью, скучный шелест учебников и, как всегда, чуть холодный и жесткий голос учительницы, с высоты своего роста взирающей на притихших учеников.

А потом случилось что-то странное… Что-то изменилось. Незаметно, неуловимо, невидимо. Словно мимолетное дуновение прохладного ветра в знойный день, невесомое, почти неосязаемое прикосновение мягкого птичьего пера.

Кэрен напряглась, пытаясь понять, в чем дело, и, вытянув шею, заозиралась на класс.

— Что случилось, Новикова? — учительница оторвала взгляд от толстого потрепанного справочника с выцветшим тисненым названием «Мировая история, 7–9 классы» и взглянула на нее поверх очков. — Опять что-то случилось? — в строгом голосе Марии Николаевны сквозила насмешка, смешанная с недовольством.

— Но… — протянула было девочка, но запнулась, понимая, что ей нечего сказать в ответ.

Несколько секунд учительница неподвижно смотрела на девочку холодными льдисто-голубыми глазами, словно пытаясь проникнуть им в самую глубину ее мыслей, потом уголок ее рта чуть дрогнул, и на лице Марии Николаевны отразилось едва уловимое беспокойство.

— Сидим тихо, — нетерпеливым движением захлопнув учебник, холодно бросила она классу, делая шаг к выходу. — Я сейчас приду.

Хлопнула дверь. И тут же, словно дожидаясь этого момента, пала стена томительной, пронизанной напряженностью тишины.

— Куда это она? — первым опомнился Сашка Головков, с любопытством завертев на одноклассников рыжей вихрастой головой.

— Да пусть идет! Ну ее! — беззаботно откликнулся еще кто-то с соседнего ряда, но его голос потонул в накатившем шуме ожившего, загалдевшего класса.

— Во будет здорово, если она до конца урока не вернется! — Надька, подруга и, по совместительству, соседка Кэрен по парте, подбадривающе ткнула девочку локтем в бок. — А если еще и домашку забудет записать… — мечтательно улыбаясь, пропела та.

Но Кэрен не ответила. Она даже не услышала подругу, потому что все еще продолжала старательно прислушиваться к внутренним ощущениям.

Что-то странное, что-то необычное и непонятное происходило вокруг. И эта неясность тревожила. Будто какая-то невидимая нить оплела сознание и тянула к себе, манила, звала, заставляя беспокоиться и пугаться. Не неизвестности. Того, что находилось за ней, что каким-то образом напоминало о себе весь день.

Кэрен вздрогнула. Словно в ответ на ее мысли, откуда-то издалека пришло, повеяло ощущение свежего, душистого запаха луговых цветов. Цветов с ЕЕ луга…

Частый звук шагов отдавался от близко подступающих друг к другу стен гулким эхом. Непривычно пустой коридор проводил безмолвным молчанием.

Она отметила это непроизвольно, потому что шла, не замечая ничего и никого вокруг, целенаправленно и быстро, с каждой секундой все ярче чувствуя, как нарастает внутри ощущение правильности и уверенности в происходящем.

— Что-то случилось? — строгим, не терпящим возражений тоном, еще издалека спросила она, спускаясь вниз по ступенькам.

Его она почувствовала сразу. Острый, как у кошки, слух уловил легкое шебуршание и шорохи в темном закутке под лестницей, закололо и зазудело между лопаток, указывая на чье-то близкое присутствие. Присутствие кого-то из «своих».

— Да, — отозвался взволнованный голос.

Темнота, расплывшаяся по грязно-зеленым стенам мутным бесцветным пятном, вдруг дрогнула, озаряясь мерцающим сиянием облака пестрых искр, возникших словно из неоткуда. Нечеткий, расплывчатый силуэт, появившийся из самого центра искрящегося водоворота, чуть качнулся, удерживая равновесие, и шагнул на свет.

Неяркий, чуть дрожащий свет одинокой, запыленной лампы под потолком выхватил из темноты фигуру пришедшего. Шестнадцатилетний парень, высокий и стройный, одетый в поношенные спортивные штаны и синюю футболку с выцветшей английской надписью «Wolf» коротко кивнул знак приветствия и чуть улыбнулся уголком губ, хотя взгляд темно-синих глаз оставался по-прежнему серьезным и чуть взволнованным.