Сергей Щепетов - Убить демона

   Нет, стена осталась на месте, просто живучий старикашка, опершись о нее спиной, встретил смертельный удар открытой ладонью выставленной вперед руки. Хрустнули кости, и мозолистый кулак в стариковской ладошке потерял форму.

   — Откуда ты, милый? Где учился? Ну, вспоминай! Ты здесь случайно или послали?

   Нет, бесполезно: он ни о чем не думает, он концентрируется для ответного удара. Вот это подготовка! Ну, ладно, будем прощаться:

   — Скажи что-нибудь перед смертью, сынок! Или помолись — ты же грешен?

   Вместо ответа — хрип, и пошел удар ногой в шею сбоку. Но никакой шеи там уже не было: старичок стоял рядом и смотрел, как уже мертвое тело крутанулось по инерции на опорной ноге и неуклюже рухнуло на землю.

   Только победителю это было уже не интересно: он внимательно, изо всех сил вслушивался в окружающий мир, пытаясь уловить признаки чьего-либо внимания к происходящему. Нет, кажется, ничего. Поблизости за стенами домов много людей — их мысли и чувства создают однообразный унылый фон, на котором ничто не выделяется — вот и хорошо!

   Старичок отыскал и надел свои туфли, а затем, воровато оглянувшись, принялся снимать с убитых пояса с оружием, нашейные цепочки, шарить по карманам. Надо бы забрать и обувь, но уж больно не хочется возиться — и так сойдет! Ему не нужны были эти вещи, но неограбленные трупы обязательно привлекут внимание, станут предметом пересудов, кто-то может и его припомнить. А вот ограбленных покойников, пожалуй, никто и не заметит — обычное дело! Он свернул трофеи в небольшой тючок, обмотал его собственным пояском и побрел туда, где в темноте летней ночи начинались непролазные заросли склона Священной горы.

   Как только последние дома остались позади, старичок переменился. Он улыбался, двигался легко и свободно, безошибочно прыгал в темноте с камня на камень, скользил между кустами, без всяких усилий уклоняясь от колючек. Он выбросил тючок с трофеямии, сбросил туфли, разорвал и оставил на ветках халат. Как хорошо: больше не надо притворяться, контролировать движения, следить за всем миром сразу! Скоро он будет наверху; может быть, там сейчас те, кто нужен ему больше, чем информация, больше, чем еда. Кстати, о еде!

   Серая тень бесшумно скользнула между камнями: сейчас она появится вон там! Старичок изменил направление очередного прыжка, беззвучно приземлился и — оп-ля! Ухваченная за хвост пальцами ноги в воздухе билась крупная крыса. Старичок подбросил ее в воздух, бесстрашно поймал руками и писк тут же прекратился. Через несколько мгновений в кусты полетела шкурка, снятая чулком, а чуть позже и чисто обглоданный скелетик. А старичок опять бежал — прыгал по склону, облизывался и довольно бурчал:

   — Хороши, твари! И везде-то они есть, нигде не дадут пропасть…

   Темнота совсем сгустилась — ни Луны, ни звезд, все небо в тучах, да и какая сейчас Луна? Но странный этот мир, очень странный. Вроде бы все, как у людей, все, как положено, но что-то тут не то… Как это сформулировать? Ага, вот: незамкнутая система! Незамкнутая информационная система! Что-то откуда-то поступает, что-то куда-то уходит и исчезает бесследно… Очень интересно, очень смачно…

   Не прекращая стремительного бега, старичок млел от предвкушения удовольствия: он сольется с сознаниями тех, кто любит его, растворится в них, оставив себе лишь логику и волю, и будет решать задачку…

   Подъем стал более пологим, а кусты густыми и низкорослыми — это ненадолго: скоро они кончатся, и начнется голый каменистый склон…

   Что-то еле заметное, неощутимо-невесомое затормозило очередной прыжок, и старичок чуть не споткнулся. Одно-два движения и преграда стала вполне ощутимой, реальной:

   — Да ведь сеть!!!

   Это было совершенно невозможно, немыслимо, необъяснимо, но… было!

   За ним никто не следил. Ничье враждебное внимание не тащилось за ним через весь город. Он бы почувствовал это. Ничего не было, но… сеть была — вот она! И это ловушка не для зайцев. Это — для него, кто-то ловит его, ЕГО!

   Красной молнией полыхнул в сознании сигнал опасности — настоящей опасности, и время сжалось, почти застыло, а движения стали быстрее мысли.

   Он дернулся вперед, назад, и что-то мягко накрыло его еще и сверху. Он просунул руки, рванул… все ясно: тонкая трехслойная сеть, висящая свободно. Ячейки разного размера, узлы незатянутые, скользящие. Эти веревки или шнуры легко рвутся каждый в отдельности, но узлы скользят, сдвигая и запутывая всю конструкцию от любого движения. Бесполезно рвать, нужно аккуратно выбираться — здесь не помогут ни сила, ни нож…

   Чужое внимание он почувствовал почти сразу, даже раньше, чем услышал голоса — они были совсем близко:

   — Кажись, попалось что!

   — Ага, есть — дергает. Давай, зови народ: брать будем, однако!

   Ночь была все такой же тихой и темной, но для того, кто выглядел щуплым старичком, она вспыхнула ослепительным светом — светом чужого внимания и опасности, как будто ты забился от погони в глухую темную нору, но зажегся свет, и оказалось, что ты стоишь беззащитный и голый на площади, полной народа, и смотрят все только на тебя одного…

   Хруст камней под ногами и хриплый, чуть заторможенный голос:

   — Во! Вот оно. Вишь, копошится!

   — Так прыгай, дурак, чего смотришь!

   Что-то тяжелое, вонючее и мягкое рухнуло сверху. И начался бой…

   Далеко внизу на плоской крыше одного из домов окраины парень и девушка разомкнули объятья.

   — Посмотри, как красиво, Нарм.

   — Да-а-а, здорово! Это храмовики, наверное, демона ловят. Ух, я бы ему!

   — Хи-хи! Сиди уж! Нашему теляти…

   — Ах, так? Вот я тебе!..

   — Ой! А-а-а… Это ты можешь… а-а-а.

   Они опять занялись своим, самым важным на свете делом, а зрелище действительно было красивым.

   Десятки, сотни огоньков вспыхнули на темном склоне. Издалека они казались мерцающими красноватыми звездочками, которые быстро или медленно с разных сторон двигались, стягивались к одной точке где-то у верхней границы кустов. Постепенно они собрались там все, образовав светящееся кольцо. Некоторое время оно мерцало, то сжимаясь, то расширяясь, а потом погасло. Когда Нарм, сделав свое дело, перевалился на спину, отдышался и посмотрел на далекий склон, там было темно.

   — Во, поймали уже!

   — Или убежал…

   — Как же, убежишь у них!

   Дышать стало невозможно почти сразу, но, пока руки и ноги могли хоть как-то двигаться, он сопротивлялся. Это было все труднее и труднее, и он, наконец, остановился и замер, погребенный под грудой живых и мертвых тел, опутанной бесчисленными слоями сетей. Этот ком, эта груда слабо шевелилась и стонала, а он, растерзанный и раздавленный, лежал внизу и пытался понять…