Игорь Коев - Третьи Врата

Голова раскалывается, мир перед мутным взором, словно маятник бегает из одного угла зрения в другой. В грудь неприятно давит. В горле сухо, язык опух и словно наждак. Саш с громадным трудом разлепил глаза, приподнялся, нетвердым взором осмотрелся.

Лес как лес. Большой, зеленый, говорливый.

Непривычный.

Для городского жителя.

Рядом раздался голос:

— Очнулся.

Тембр неприятен, хрипл. Не вызывает на доверительные отношения. Язык, — Саш мог поклясться чем угодно, — язык парень не знал.

Но как тогда молодой человек понял собеседника?!

В голове теснятся вопросы, череп переполнен ими словно улей пчелами. Ответов, правда, пока нет.

Лошадь, на которой везли парня, остановилась. Рядом раздались мягкие шаги, иногда перемежающиеся хлюпаньем дорожной жижы не стремящейся отпускать на волю захваченные в трясину сапоги неизвестного. Недавно, судя по легкости воздуха, прошел дождь.

Голову Саша грубо вывернули, заставив парня смотреть в лицо собеседнику.

Что за бред вообще происходит?! Последнее воспоминание — провалился в сон, а после уже тут…

— Очнулся… — в голосе ни намека на сочувствие, одно только пренебрежение. — Ты заставил меня побегать по этому проклятому лесу, но я тебя нашел. Так что, раб, запомни — отныне ты собственность моего господина! Кем бы там ты не был в своем мире — теперь ты ничто!

Монолог закончился. С ним была отпущена и голова парня. Челюсть неприятно ударилась о круп животного, но Саш не заметил этого — в голове билось: "Кем бы ты там не был в своем мире…" и "Раб".

Очень неприятный тандем.

— Итак, всех выловили?

Двое уже не первой молодости мужчин сидят прямо на полу, мягко устроившись на ворохе подушек, различного тряпья. Рядом, только протяни руку — вино, немного еды. Ровно столько, чтобы слегка почувствовать тяжесть в желудке, не более. И опять же рядом, существо разительно отличающееся от них, людей: скелетообразное тело, сжатая с боков голова, выпирающая челюсть, провалившийся нос и пронзительно-желтые глаза.

Хаосит.

— Да. Последнего доставили только что. Все признаки точь-в-точь как описано в древних хрониках — Сферы позвали своих носителей из другого мира.

Присутствующие замолкли на секунду.

— Это хоть точно они? Владеют ли магией?

Существо, относящееся к роду людскому уже довольно отдалено и руководящее операцией поиска выброшенных в этот мир неинициированных магов, довольно зажмурилось.

— Да, без сомнения! — тут же поправилось: — Но об осознанном использовании своих способностей речи даже не идет. Небольшие проявления есть, но больше на уровне инстинктов.

— А тот резвый парень? — задал вопрос один из сидящих мужчин. — С ним что? Он отличается от других. Его хоть не забили до смерти?

— Нет, — покачало головой создание Хаоса, в голосе проскользнуло сожаление. — Поразительно живучая тварь! Если бы сам не знал достоверно, что все эти иномирцы чистокровные люди сказал бы, что он к этой расе отношения не имеет. Ему сломали несколько ребер и ключицу, даже не стали перевязывать, а сегодня этот человек уже, практически, в порядке!

Мужчины переглянулись и мгновенно сошлись на мнении, что за непонятным иномирцем следует следить особенно строго.

— Ясно, — кивнул один человек и повернувшись ко второму, чуть более молодому, сказал: — Итак, до Всплеска осталось чуть больше двух месяцев. Иномирцы обязаны уложиться в этот промежуток времени! Так как ты среди нас практически единственный сильный маг, то вся полнота ответственности за операцию ложится на твои плечи. Как и плечи нашего друга-демона, который назначен главным, — кивок на хаосита. — Не подведите!

Глава Вторая

Длинный зал, на стенах фрески, факелы освещают пространство дрожащим пламенем (согласно древней традиции — только они, никакой магии). Деревянные столы стоят небольшими группами по три-четыре штуки. Пустые. В воздухе плавает горьковатый запах пережаренной еды.

Во всем зале только один человек. Аника. На столе перед темным высокая бутылка чистого спирта, немного еды. Стакан до краев наполнен. Парень молчит, изредка пьет. Хмеля ни в одном глазу — измененный организм мгновенно удаляет яд алкоголя из желудка, не давая ему попасть в кровь. В такие минуты парень жалеет, что он Карающий.

Забыться, стереть из памяти вчерашнее прощание с Вороном. Как он смеялся над страхами других перед преображением. Смеялся, скрывая за этой показной уверенностью свою собственную нервозность. Утренний бой. Когда от его, Аники, руки был убит друг. Почти брат.

Залпом парень влил в себя стакан.

Не помогло.

— Не отравишься?

Карающий поднял от стола взгляд. Впервые за этот день лицо Аники растянулось в улыбке. Искренней.

— Ляшат! Я не знал, что ты еще тут! Думал…

— Что ко мне наведался кто-то из твоих… гмм… коллег?

Улыбка парня стала горькой.

— Ты же сам знаешь: Хаос коснулся тебя очень давно. То, что ты еще сохранил разум — просто чудо.

Чешуйчатая черная кожа кое-где еще сохранила человеческий вид; две руки имеют по лишнему суставу; ободранные об узкие стены крылья висят безжизненными тряпками за спиной; вместо ног — толстый хвост. Лицо напоминает ужасную маску смесью людских черт и демонического начала. Фигура прозрачна. Фантом. Ляшата как-то давно попросили не покидать подземелья — незачем нервировать редких гостей. При этом правда, он и сам не стремится выходить на поверхность. А если все-таки приходится, то хаосит совершает это таким вот образом — в виде призрака.

Сильнейший маг, практически уже полностью обратившийся в Серебро[1], единственный, кто помнит всех тварей Хаоса наперечет. Их слабые и сильные места. Демонов, архидемонов. Знает как убить их и не погибнуть при этом самому.

Бывший Следящий.

Даже высокая сопротивляемость к изменению магией (норма среди тех, кто принадлежит Анклаву), не спасла Ляшата, только замедлив процесс преображения в Серебро.

Один из наставников Аники.

— Хватит истязать себя! — Хаосит попытался приободрить парня… как обычно не получилось: Ляшат уже забыл, каково это быть человеком и что при этом чувствовать. Поэтому найти нужные слова для существа проблема. — Аника, заканчивай с пьянством — такими темпами, ты уничтожишь все запасы спиртного на Острове, но все равно не напьешься!

— Не нужно истерики…

Фантом растянул губы в усмешке: он помнил эту любимую фразу Аники, из-за которой к последнему намертво прилипло прозвище "Истерика".

— Ну так хватит предаваться самобичеванию и спускайся ко мне! Тем более, я тут не один: твои наставники тебя ждут.