Анна Клименко - Принцип высшего ведовства

Сквозь приоткрытую форточку донесся надрывный вой сирены, Эрик замер – а ну как соседи вызвали милицию? – но затем двинулся дальше. Пусть даже и милицию, черт возьми. Он сумеет объяснить свое присутствие в этой каморке, и алиби тоже имеется.

Дверь, ведущая в зал, была запечатана. Неумело, как будто сумасшедший обмотал дверной косяк разноцветными нитками… кто знает, может, живущая здесь ведьма и не отличалась душевным здравием – иначе никогда не пошла бы на такое.

Эрик еще раз прислушался. За дверью – гробовая тишина, тянет кровавой горечью. Он неспешно, с оттяжкой рубанул по цветным ниткам, они осыпались на пол гаснущими искрами. Затем Эрик широко распахнул дверь, и, оглядев представшую перед ним картину, выругался.

Все здесь красноречиво указывало на только что проведенный ритуал вызова потусторонней сущности: нарисованная мелком пентаграмма, оплывшие алые свечи и два обнаженных женских тела, словно облитые черной глазурью. Ведьма и ее жертва, у одной разорвано горло, у второй чудовищная дыра в левом подреберье.

Он присел на корточки рядом с жертвой (почерневший след ментального тела), осторожно повернул ее лицом к свету. И шевельнулось в глубине памяти то, первое, истинное «я». Убивать, убивать их всех, как бешеных собак! Девушке было не больше шестнадцати, совсем еще ребенок, чем ее только ведьма соблазнила?!! Хотя шестнадцать – это тот безрассудный возраст, когда сам себе кажешься бессмертным…

Перед глазами прыгали мошки. Ярость – безысходная, темная, колкотала ведьмовским зельем и требовала выхода. Было бы можно – уже занялось бы все пламенем. Но не спалить же всю пятиэтажку, а заодно и ее жителей только потому, что здесь объявилась одна самонадеянная дура, причислившая себя к так называемым «вольным»?

Глубокий вдох. Спокойный выдох.

Эрик медленно поднялся, прикидывая в уме, что здесь можно сделать и как замаскировать следы убийства – в этот миг что-то серой тенью мелькнуло на самой границе зрения. Мохнатое, огромное… Демон, черт его побери, который все-таки остался в этом мире. Не иначе как для того, чтобы доесть два еще теплых тела.

Бросок яркого, огненного, энергетического сгустка. Громкое, словно досадливое, тявканье – и огромная туша, со звоном высадив стекло, тяжело шлепнулась на асфальт двумя этажами ниже, чтобы сбежать. А по пути рвать на куски все живое.

Эрик метнулся к окну, но только и успел заметить, как серое нечто, галопируя по асфальтовой дорожке, скрылось в недалекой рощице. Молоденькая ведьма, чей труп лежал в углу, все же преуспела: ухитрилась вызвать из-за границы бытия нечто особенное и весьма могущественное.

Ругаясь в полный голос, Эрик прогрохотал тяжелыми ботинками по темной и сырой лестнице, выкатился в слякотный мартовский вечер. Оставалось только молиться, чтобы монстр никого не встретил. Кто знает, какую силу влила в него жертва? Да еще и ведьма наверняка наделила его своим могуществом – иначе демон уже давно бы вернулся к себе, в свой план бытия…

Хвала судьбе, на улице было пустынно. Фиолетовые сумерки заполняли узкие улочки микрорайона, свежий ветер рвал воротник пальто, путался в рукавах. Эрик добежал до рощицы из десятка хилых деревьев, замедлил шаг. Из этого жалкого подобия сквера за версту несло демоном. Да еще каким!

Так, без паники. Зверь почти пойман. Осталось немного: захватить его в «клещи» и выбросить за пределы этого мира. Мелькнула мысль о том, что демон силен, непомерно силен – учитывая, что ушел после колдовской атаки… Эрик медленно, очень медленно двигался вперед. Где-то близко, в сплетении теней, под гнилым пеньком… Да-да, такая туша – и под пнем уместилась.

– Вот ты где, мой сладкий, – пробормотал Эрик, швыряя в дымчатую тварь еще один сгусток огня.

Из-под вспученных корней взвился столб черного дыма, мгновенно осел в жидкую глину и начал обретать форму гигантской мохнатой груши. Наверху, на маленькой голове прорезались два мерцающих глаза, бесформенный рот, полный трубчатых зубов…

Эрик зажмурился. Трудно рвать ткань мира, даже крошечную дырочку провертеть сложно. Особенно без предварительного ритуала. Сердце зашлось в дикой пляске, перед глазами потемнело, во рту мгновенно собралась горечь, как будто разжевал желчный пузырь. Но бело-розовая мембрана все-таки поддалась, разошлась в стороны, открывая проход – туда, куда лучше и не заглядывать.

– Пошел вон, – процедил Эрик положенные в таких случаях слова, нацеливаясь пальцами в застывшего демона, – ты не от мира сего, убирайся!

Тварь дернулась, как рыба на крючке. Подалась в сторону, как Эрику показалось, к разрыву. Горло сжалось, вверх, к нёбу, покатилась горячая волна – «ну давай, давай! Чего уставился?!!»

И Эрик гаркнул, выплевывая вместе с кровью:

– Пошел вон! Пошел…

Перед глазами, в стремительно сужающемся светлом пятне, мелькнула зубастая серая морда. Демон решил двигаться – но только не в сторону своего дома, а на врага.

«Его должно затянуть», – успел подумать Эрик, падая навзничь под неожиданно мощным ударом.

О себе колдун не беспокоился, и в темноте беспамятства таяло лишь сожаление о том, что не смог, не успел найти…

…Пусть продолжается бал

Мой день рождения, двадцать пятый по счету, удался на славу. Это значило, что коллеги поздравили, начальница, которую все за глаза звали Цаплей, задержалась после работы, чтобы отметить с нами. Разошлись около десяти – исключительно потому, что явился вахтер и принялся напоминать о необходимости очистить помещение. В результате я возвращалась домой почти в кромешной темноте, то и дело оскальзываясь в грязи и мысленно радуясь тому, что на ногах все-таки оказались кроссовки, а не вечерние туфельки на шпильке.

Хотя… что это я? Не люблю вычурной обуви на высоком каблуке. Кроссовки или мягкие кожаные туфли, вот что я предпочитаю на самом деле.

Я возвращалась домой.

В марте погода то и дело радует либо дождем, либо мокрым снегом, но сегодня небо оказалось чистым, с россыпью далеких звезд и голубоватым рожком месяца. К утру могло и приморозить, а сейчас под ногами хлюпало и чавкало. Так бывает, когда после дождя переходишь место ремонта теплотрассы, которое каждый раз забывают заасфальтировать.

В кармане привычно тренькнул мобильник, пришло сообщение. Я приостановилась, добыла телефон – так и есть, поздравления от сестрички. «Дорогой Вареник, желаю тебе всего-всего, большой зарплаты и огромнейшей любви». Танюха, как говорится, ничуть не изменила своему амплуа: она в миллионный раз обозвала меня вареником и, как минимум в сто десятый пожелала любви и денег. С ее точки зрения это как раз и были те самые две половинки счастья, которых не хватало старшей сестре.