Филипп Этанс - Врата Балдура

Он молниеносно подпрыгнул в воздух и вонзил свой меч в щель между ржавыми пластинами доспехов его противника еще до того, как его ноги вновь обрели твердую опору. Абдель намеревался рвануть меч вверх, чтобы выпотрошить Игуса, рассчитывая на растерянность противника, однако тот ловко соскользнул с лезвия. Из его раны непрерывным потоком текла кровь, но Игус, безусловно испытывая адскую боль, продолжал сражаться.

Алебарда опустилась вниз так быстро, что Абдель лишь в последнюю секунду успел парировать ее смертоносный удар. Лезвие его меча глубоко врезалось в рукоять алебарды, и на этот раз уже Абдель оказался безоружным. Игус оскалился, обнажая свои желтые зубы среди клочьев спутанной бороды – теперь у него было неоспоримое преимущество. Несмотря на то, что боль от усилия, которое еще больше расширило его рану, когда он вырывал длинное, тяжелое оружие из сильных рук Абделя была почти невыносимой, Игусу все же удалось лишить своего врага его меча.

Когда меч беспомощно звякнул о камень на дороге, Игус даже позволил себе издать некое подобие смеха. Абдель находился в более затруднительном положении, чем он сам. Наёмник все еще слышал за спиной звон стали, означавший то, что отцу до сих пор приходилось отбивать атаки калимшита. Абдель вынужден был сражаться в одиночку и без оружия.

Игус, уже сильно уставший и потерявший много крови, приближался медленной неуверенной походкой, и Абдель был почти разочарован, когда ему удалось с легкостью отклонить удар алебарды одной рукой. Сила, с которой кулак юного наемника врезался в Игуса, едва не сломал парню руку. Не обращая внимания на боль, Абдель пнул своего противника, погружая тяжелый каблук сапога в кровоточащую рану.

Ноги Игуса подломились, и он издал пронзительный крик боли. Из-за голенища сапога Абдель выдернул серебряный кинжал, тот, который Горион подарил ему в день его совершеннолетия. Перерезав Игусу горло, он следил, как медленно затухает жизнь в его глазах. Улыбаясь этому зрелищу, он знал, что Горион не одобрил бы это. Только сейчас Абдель понял, что его отец продолжал сражаться. Вдруг из теней выступил человек с тяжелым арбалетом, его темные глаза прищурены – утреннее солнце светило ему в лицо. Новая кожаная куртка скрипела при каждом движении. Рыжие волосы растрепал утренний ветерок. Он медленно навел свое оружие на Гориона.

Абдель закричал, – «О…»

Арбалет выстрелил, посылая тяжелую стрелу со стальным наконечником в направлении своей жертвы.

«…те…»

Стрела глубоко вонзилась в глаз Гориона.

«…ц!»

Еще до того как дергающееся в конвульсиях тело опустилось на гравий, Абдель понял, что единственный отец, которого он когда-либо знал, был мертв.

Алая пелена ярости застлала его взгляд, в ушах зазвенело, во рту появился неприятный привкус. Абдель потерял способность ясно мыслить. Он бросился в сторону калимшита с скимитаром, оказавшегося ближайшим из двух оставшихся бандитов. Тяжелый серебряный кинжал Абделя яростно рассекал воздух перед ним. Калимшит ловко отпрыгнул назад и поднял своё оружие.

Раздался лязг металла и калимшит произнес первые буквы имени одного из забытых богов, когда клинок Абделя расколол изогнутое лезвие (две трети клинка, вращаясь в воздухе, отлетели в придорожные кусты) и калимшиту только и осталось, что следить за его полетом, и пятиться подальше от сверкающего кинжала Абделя.

Нога калимшита попала в колею от повозки, и он, потеряв равновесие, упал на спину, благодаря чему клинок Абделя немного не достал до его горла.

Абдель, издав звериное рычание, рванулся вперед и нанес еще один удар, почувствовав дрожь, прошедшую вдоль широкого лезвия его ножа, и неожиданное сопротивление.

Возможно, калимшит успел заметить, как его сломанная сабля последний раз отскакивает от земли, прежде чем мир закружился перед его глазами, и нечто влажное и липкое забрызгало его лицо. В его отсеченной голове может и теплилась жизнь достаточно долго для того чтобы он увидел это, но когда она и тело коснулись земли, калимшит был уже мертв.

Арбалетчик не стал слишком долго раздумывать над тем стоит ли ему проклинать все на свете, молить о пощаде или же поддаться охватившему его ужасу. Он был далеко не самым умным человеком на Побережье Меча, но он знал, когда надо повернуться спиной к противнику и бежать, спасая свою жизнь.

Абдель, охваченный кровожадной яростью, догнал его и сбил с ног, после этого еще долго кромсая уже мертвое тело. И, наконец, когда перед ним лежала бесформенная груда кровоточащего мяса вперемешку с деревянными частями арбалета, Абдель, приемный сын Гориона, остановился и разрыдался.

Абдель торговал своими способностями опытного бойца вдоль всего Побережья Меча на протяжении нескольких лет. И последние десять дней он охранял торговый караван, путешествующий из Врат Балдура в библиотеку Кэндлкипа. Массивные стены монастыря были местом, где он провел свое детство, единственным, которое он и вправду мог назвать своим домом. Горион был добрым, но строгим монахом, вырастившим Абделя в поклонении Торму, богу храбрости и безрассудства, и пытавшимся привить приёмному сыну любовь к письму, истории и традициям Фаэруна.

Юноша проводил много времени за учебой, но его мысли всегда бродили по неизведанным дорогам, и вскоре оба, он и его приемный отец, поняли, что Абдель никогда не будет жить жизнью монаха, заточенным в тесной келье, собирая и храня знания других. Он сам хотел искать знания, испытать все на собственном опыте, и все это было найдено во внешнем мире за стенами Кэндлкипа.

Казалось, что Горион боялся стремления Абделя к сражениям и убийствам, но было похоже, что он полностью понимает юношу. Монах словно и ожидал этого от него, хотя и не мог смириться с ними.

Абдель не имел ничего общего с человеком, заменившим ему отца, и это похоже не удивляло никого из тех с кем он был знаком. Горион был слаб телом, педантичен и непреклонен. Абдель же обладал выдающимися мускулами, и длинными, черными как смоль, волосами, которые всегда двигались в такт его изящным телодвижениям. Он был гораздо выше монаха – его рост достигал почти семи футов, и весил раза в три больше его.

Они мало общались в последние несколько лет, но когда Абделю предложили сопровождать караван из Врат Балдура, он ухватился за этот шанс не только потому, что его кошелек был почти пуст, но и из-за того, что он и вправду вновь хотел увидеть Гориона.

Их встреча носила несколько странный характер. Горион был счастлив, заметив проходящего сквозь ворота Кэндлкипа сына. Возможно, Абдель провел слишком много времени с наемниками и убийцами, но ему казалось, что Горион был слишком рад видеть его. Они о многом разговаривали в этот первый вечер. Монах с любопытством слушал рассказы Абделя о его сражениях и победах над жадными торговцами и орками-грабителями, или о прибрежных тавернах и воинском братстве. Однако, все же, в эту ночь, Горион выглядел озабоченным и совсем не был похож на самого себя. У юного наемника было ощущение, что его отец хотел что-то сказать ему.