Елена Хаецкая - Сага о Хелоте из Лангедока

Молодой человек в черном сидел за одним концом длинного стола, Хелот – за другим. Сперва они молчали, отдавая должное заячьему жаркому, потом принялись развлекать друг друга беседой.

– Кого же мне благодарить за гостеприимство и спасение от томительного плена? – осведомился Хелот, энергично двигая челюстями.

– Мое имя Греттир Датчанин, – ответил юноша, опуская белые ресницы, – я хозяин этого замка.

– Не может быть! – вырвалось у Хелота по неосторожности.

– То есть... простите, сэр. Я хотел спросить: а где же барон?

– Отец уехал отвоевывать наши земли в Камбрэ и погиб в неравном бою с пятью доблестными противниками, – сдержанно и с достоинством произнес юноша.

Подавив вполне закономерное «слава Богу!», Хелот нашел в себе силы пробормотать:

– Это великой жалости достойно. Они помолчали немного, соблюдая краткий траур по барону. Потом разговор сам собой зашел о поединках, турнирах, служении дамам и прочей дребедени, и Хелот довольно правдиво рассказал парнишке почти всю свою скудную биографию. У Греттира, во время рассказа было очень счастливое лицо, и всякий раз, когда Хелот произносил слова «копье», «меч», «сразил насмерть», оно озарялось таким светом, что Хелот невольно проникся к нему искренним участием.

Молодой человек принялся расспрашивать гостя о его шрамах, а также об известных славных бойцах, и Хелот добросовестно излагал ему все, что знал.

Греттир Датчанин слушал, опустив подбородок на сплетенные пальцы рук.

– Как ваше имя? – спросил он внезапно. – Простите мою неучтивость, я должен был задать этот вопрос еще вчера...

– Неважно, сэр. Вы сделали для меня куда больше. Меня зовут Хелот из Лангедока, – добавил Хелот, боясь показаться невежливым. Греттир задумался.

– Я никогда не слышал о таком имени, – признался он.

– Потому что оно ничем не знаменито, господин мой.

– Но, может быть, я слышал о ком-то из ваших друзей?

Тут пришел черед задуматься Хелоту. Когда-то у него был приятель, но это было очень давно. Еще до встречи с покойным отцом Греттира.

– Петипас из Винчелси, – сказал Хелот, сам удивляясь тому, что еле вспомнил, как его звали. А ведь клялись когда-то в вечной дружбе!

Греттир грустно покачал головой.

– Нет, – сказал он, – не слышал...

– Нас обоих как-то победил сэр Тор, который преследовал рыцаря с белой сукой, – выдавил из своей памяти Хелот.

– А кто это – сэр Тор?

– Внебрачный сын короля Пеллинора...

– Я не знаю короля Пеллинора, – сказал Греттир.

Так они беседовали до темноты. Когда-то Хелоту доводилось ночевать в замке, где в свое время останавливался Гури Длинноволосый, знаменитейшая в рыцарском мире личность, известная своими подвигами и чудачествами. О нем говорят, рассказывают и повествуют Бог весть что, и всему приходится верить, ибо доподлинно известно, что многие его деяния даже приписывают другим рыцарям. Содеянное неукротимым валлийцем буквально растащили по клочкам. Ведь – подумать только! – его похождений хватило на то, чтобы разукрасить биографии сэров Ивэйна, Гавэйна, Агравэйна и Гахериса, и еще осталось на долю сэра Гарета, но тот поскромнее других, хотя тоже любитель приврать.

Хелот не стал разочаровывать мальчика и говорить ему, что покамест Гури восседал на почетном месте во главе стола и разглагольствовал, брызгая соусом на платье хозяйки замка, он, Хелот, пытался заснуть в углу на охапке свежего сена, коим для благоухания устилали полы. Над ухом у него раскормленный рыжий пес с хрустом грыз сахарную косточку, и все это, в совокупности с визгливым голосом Гури и бархатистым смехом хозяйки, ужасно мешало ему спать.

Когда в комнату вошли сумерки, вместе с ними ворвался лязг оружия. Затопали стражники, прерывая изысканный разговор. Дверь распахнулась. Вошли слуги с факелами, и по узкому проходу между ними пробежал человек в растерзанной одежде. Он домчался до Греттира, лицо которого мгновенно стало строгим, и упал, упираясь ладонями в пол. Греттир молча взирал на его лохматую макушку.

Гонец оторвал лицо от пола и, задыхаясь, проговорил:

– Рауль де Камбрэ идет сюда, Он уже на берегу...

Греттир резко встал и подошел к окну.

– Деревня горит, – сказал он.

«Я знал это еще утром», – подумал Хелот, но из благоразумия промолчал.

Гонец выпрямился.

– Рауль уже на берегу, – повторил он.

– Я вижу его костры, – ответил Греттир, чуть повернувшись вправо. Он пошевелил губами, видимо считая, а потом спросил: – Сколько рыцарей с ним?

– Двенадцать.

«Двенадцать рыцарей, – подумал Хелот, – и с каждым человек по десять-двадцать пехотинцев... Какого черта этот щенок терял время на дурацкие куртуазные беседы?» Он подавил желание надрать своему освободителю уши.

– Трубите тревогу, – устало распорядился Греттир.

Стражники затопали прочь. Гонец жадно выпил вина из кубка, который протянул ему Хелот. Бывший пленник молча смотрел в его истомленное лицо, покрытое копотью. Борода у солдата обгорела и торчала черно-желтыми клочьями.

– Это все папашка твой, да упокоится в мире его беспокойная душа, – обвиняюще произнес за спиной Хелота женский голос. Дама обращалась, видимо, к Греттиру.

Хелот обернулся как ужаленный. В комнате только что не было никакой женщины. И вот... на лавке, подобрав под себя ноги, сидела девица совсем юных лет. Ее карие глаза были опущены у висков книзу, что придавало ее узкому аристократическому личику капризное выражение.

– Отстань, Санта, – отозвался Греттир. – Видишь, не до тебя.

– Позарился на Раулевы земли, теперь барона-то кокнули, а тебе отдуваться, – склочно проговорила девица и зашуршала платьем, устраиваясь поудобнее.

– Чем ворчать, скажи лучше, что мне теперь делать?

– Откуда мне знать? – огрызнулась она. – Это раньше надо было думать.

– Вредина, – сказал Греттир. – Я тебя в цепи посажу под крест.

Она сощурилась и посмотрела прямо в глаза Хелоту. От этого холодного взгляда ему стало не по себе.

– А ну, представь меня гостю, – потребовала девица.

– Хелот из Лангедока, странствующий рыцарь, – отрывисто бросил Греттир. – Бьенпенсанта Злоязычная, называемая также Добронравной. Моя прабабушка.

Хелот поклонился. Бьенпенсанта усмехнулась, покачивая туфелькой.

– Сознайтесь, рыцарь, ведь вы удивлены?

– Да не особо... – сказал Хелот, однако девица проигнорировала его замечание.

– Да-а... – протянула она. – Я призра-а-ак... Меня убил из ревности прадедушка этого молодого человека. – Она указала на Греттира острым подбородком. – И с тех пор я затаила лютую злобу. Я – проклятие его рода...

Со двора донесся гнусавый звук трубы, который сорвался и бесславно заглох. Греттир двинулся к выходу и на пороге обернулся, сделав Хелоту знак следовать за ним.